Станция плененных (СИ)
Наш план провалился. Кто-то нас сдал. И этот «кто-то» точно не я. Но разве кому-то это докажешь? Пастух, кажется, мертв, как и многие его приближенные. Отчаявшиеся революционеры умудрились захватить склад с оружием — я об его существовании за все это время даже не подозревал — и теперь отстреливаются от людей Князя, считая, что еще смогут спастись. А я… я пытаюсь выполнить возложенное на меня задание, не понимая, почему бы просто не сбежать, пока вся эта неразбериха в лагере действует как дымовая завеса?
Ответ прост — бежать некуда.
Все это время я считал, что самым сложным для меня будет пробраться внутрь, но это оказалось несложно, плевым, так сказать, делом. Все, кто был здесь еще недавно, сбежались на звуки выстрелов неподалеку. Путь открыт. Я боюсь лишь того, что Князь окажется внутри своего кабинета, поэтому ненадолго замираю перед закрытой дверью. Прислушиваюсь. Вроде бы тихо. Но унять дрожь во всем теле все равно не удается.
Нужно собраться. Даже если все погибнут, у меня должен быть шанс на спасение. И если то, что я должен найти, находится в этой комнате, то я найду это и заберу с собой, а после выменяю на билет наружу.
С таким настроем я открываю дверь и… на мое счастье, внутри никого нет. Испытав чувство облегчения, невольно думаю о том, а чтобы я делал, окажись кабинет не пустым? Стал бы стрелять в человека только из-за того, что он стал свидетелем моего вторжения? А если бы этим человеком был сам Князь? Хотя, кому еще быть в его кабинете? Но вдруг? Смог бы я выстрелить в Князя? А в кого-то другого? Или бы попытался придумать отговорку, мол заблудился. Поверили бы мне? Или бы сразу пристрелили?
Закрываю за собой дверь, чтобы не узнавать ответ на эти вопросы в ближайшее время, и прохожу вглубь комнаты, попутно осматриваясь. Я знаю, что ищу, и знаю, для чего эта вещь Князю. Но не понимаю, почему она в одном экземпляре. Почему ни у кого нет дубликата? Почему Пастух считает, что Князь не носит столь драгоценную вещь с собой? И почему вообще он считает, что она здесь?
Начинаю поиски со стола и сразу же удача! В одном из ящиков нахожу ноутбук, а в одном из его слотов флэшку. Именно такую, какой мне ее описывал Пастух. Знать не хочу, откуда он знал, как она выглядит… да и рассказать он мне об этом, скорее всего, уже не сможет. Но прежде чем вытащить ее и уйти, во мне зарождается любопытство. И оно перетягивает на себя канат страха, не давая инстинкту самосохранения и шанса на проявление.
Я открываю крышку ноутбука, это довольно старая модель с маленьким экраном и с полустертыми на клавиатуре символами. Таких уже нигде не продают. Или же не продавали за год до этого момента. Не суть важно. Хотя это и не ноутбук вовсе, а… как же их называли? Лап… лэп… да, лэптоп! Включаю его. На удивление система быстро прогружается и вот я вижу знакомый мне экран-заставку с зелеными лугами и голубым небом. И на всей этой красоте лишь одна папка. Даже ярлыка корзины нет, не говоря уже о браузере для выхода в интернет.
Всплывает окно с информацией об электронной подписи, но вместо имени того, кому она принадлежит, лишь набор латинских букв и цифр. Закрываю окно и щелкаю по папке, не встречая никакого сопротивления от системы. Внутри множество файлов: текстовых документов, видео, аудиозаписи. Не видя никакого смысла читать непонятные мне файлы, я щелкаю по первому попавшемуся на глаза видео. И вижу запись с городской камеры видеонаблюдения. Приглядываюсь, но не могу понять, в какой части города она установлена. Открываю следующее видео — то же самое. И в третьем видео. И в четвертом. В пятом уже что-то поинтереснее, какое-то белое полупустое помещение, по середине лишь больничная койка. Проматываю запись длительностью более часа, но на видео ничего не меняется — все те же белые стены и койка.
Внезапный скрип половиц со стороны коридора заставляет меня замереть. Тот, кто притаился за дверью так же, как и я недавно, прислушивается, решая, входить внутрь или нет. На все уходит с десяток секунд, но мне кажется, будто проходит целая вечность, прежде чем я успеваю вытащить из «гнезда» флэшку, сунуть ее себе в карман и со страхом вглядываться в открывающуюся дверь.
Что же мне делать?..
Но человек, осторожно приоткрывший дверь и появившийся на пороге не вызывает во мне и толики страха. От осознания этого становится легче дышать.
Вика.
— Ты меня напугала!.. — говорю я, выходя из-за стола.
Пора делать ноги.
Но серьезное выражение на ее лице заставляет меня остановиться.
— Что-то случилось?
Взгляд у Вики непривычно колкий и тяжелый. Она оглядывает кабинет Князя, ее взгляд скользит по каждому сантиметру комнаты. И когда он замирает на столе с открытым ноутбуком, мое сердце пропускает удар.
— Вика?..
Невольно отступаю назад, и она замечает это. Тихо вздыхает, напряженные до этого плечи опускаются, и Вика смотрит на меня не так, как смотрела весь этот год. Больше года. Передо мной будто совершенно другой человек.
Другая Вика. Незнакомая мне. Посторонняя.
— Просто верни на место то, что взял, — произносит она тихим, ровным голосом.
И у меня от его звука на затылке встают в стойку «смирно» волоски.
Сжав в кармане кулак с флэшкой, стискиваю в протесте зубы.
— Просто положи обратно, — повторяет она. И мне даже кажется, будто это не приказ, а просьба, чуть ли не мольба. — Я сделаю вид, что ничего не видела.
Пульс барабанит в ушах, ее слова эхом отзываются в голове, причиняя невыносимую боль в висках. И тут меня осенят!
— Быть этого не может…
Вот же он — предатель. Точнее она. Стоит передо мной. Смотрит на меня. Разговаривает со мной. Предатель. Это она была в курсе всех наших дел, всех наших передвижений по лагерю. Это Вика, а не кто-то другой, знал о нашем плане абсолютно все!
Как же мы это пропустили?
— Ты хоть осознаешь, — начинаю я, — сколько людей сегодня погибло?
И сколько еще погибнет в течение следующих часов.
— А ты осознаешь, сколько могло погибнуть, если бы я не вмешалась? — Она просовывает под куртку руку и демонстрирует мне свой пистолет. — Не заставляй меня убивать тебя, Костя. Я этого не хочу.
Отчего-то становится смешно.
Возможно, это уже нервное.
— А чего ты хочешь? — спрашиваю я.
И в горле неприятно скребет. Мысли в голове начинают виться роем жужжащих насекомых и одно осознание следует за другим, поднимая вверх от желудка тошнотворную желчь.
Вика не просто предатель, решивший сдать нас, группу бунтарей, Князю. Нет, все куда глубже и запутанней. Она не просто девчонка, испугавшаяся революции и решившая спасти собственную шкуру, подставив под удар остальных. Вика пришла сюда не потому что беспокоилась обо мне, а потому что знала, зачем я сюда иду.
— Ответь мне на один вопрос, — проговариваю я полушепотом.
Но Вика слышит меня и без промедления кивает головой.
— Ты ведь в поезде неслучайно оказалась, да? — спрашиваю я, и во рту начинает кислить.
Уголки ее губ дергаются, опускаясь вниз.
А я закрываю глаза, чтобы собраться с мыслями.
Меня все это время водили за нос. Дурили, а я ничего не видел и не понимал. Вика — душегуб!
— Зачем? — повторяю я свой вопрос уже вслух. — Зачем вы все это делаете?
Вика качает головой.
— Тебе не понять, — отвечает она настолько спокойно, что я срываюсь.
Меня бесит ее безучастность. Ее безэмоциональное выражение лица, пустые глаза. Отстраненная поза. Пистолет в ее руках, который она держит так легко, будто тот ничего не весит.
Эта не та Вика, которая была рядом со мной последние несколько месяцев.
— Так попытайся объяснить! — кричу я, уже не думая о том, что на мой крик могут слететься другие люди, которые не будут вежливо просить меня вернуть украденную вещь на место. — Люди!.. Там!.. Умирают!..Каждый чертов день!.. Это что, игра какая-то?! Ничего вот здесь, — я прижимаю к груди ладонь, — не екает, когда того, кого ты знала, закапывают за оградой?!