Мир без теней
- Совершенно правильно, - серьезно сказал Сварог.
Баглю, сам того не подозревая, только что дал Сварогу ценнейшую информацию о веральфах. Коли уж Даутверт, оказавшись в каменном мешке без связи с внешним миром, пытался использовать столь архаичный способ связи с соплеменниками, как устное сообщение через подкупленного тюремщика, значит, веральфы безусловно не способны связываться друг с другом на расстоянии чем-то вроде телепатии. Больше всего Сварог с Канцлером и Марлоком боялись, что такой способностью волколюди все же обладают, что давало бы им громадные преимущества. Следовательно, ничего подобного нет. Если уж на такое не способен Аристократ, неспособны и те, кю стоят ниже в их иерархии. А это дает людям кое в чем нешуточные преимущества...
Они остановились перед дверью под номером двенадцать, Баглю кивнул одному из стражников, тот проворно отодвинул массивный засов. Засов был хорошо смазан и отошел бесшумно, так же бесшумно отворилась на хорошо смазанных петлях темная дверь. Зловещий скрежет тюремных запоров - это опять-таки для романов и фильмов, в жизни таких красивостей стараются избежать...
Когда Сварог вслед за одним из стражников вошел в камеру, в первый миг показалось, что он ослеп - ничего подобного, конечно, просто после ярко освещенного коридора глаза не сразу привыкли к полумраку. Дневной свет сюда проникал через единственное окошечко размером с две ладони, под высоким потолком, к тому же забранное толстыми железными прутьями.
- Факел, - распорядился он.
Рядом чиркнуло о шершавую терку, с шипением вспыхнула спичка, почти сразу же зажегся факел на короткой деревянной ручке, и в камере сразу стало светло почти как в коридоре. Сварог осмотрелся, не торопясь.
Камера была высотой в два человеческих роста, длиной и шириной уардов не менее пяти. Вся меблировка заключалась в охапке гнилой соломы в углу, на которой за неимением другой подстилки и сидел человек без штанов в одной замызганной холщовой рубахе до колен, опустив руки меж широко расставленных ног так, чтобы кулаки касались каменного пола - несомненно, для того, чтобы избавиться от тяжести ручных кандалов соединенных с ножными массивной цепью. Особые оковы для особых случаев, весом не менее полусотни тауров*. (Таур - расхожая мера веса, примерно 950 грамм.) Даже сходить в них оправиться в противоположный угол было нешуточным испытанием - а потому узник, судя по запаху, ради «малых дел» и не вставал с соломы. Но судя по запаху из упомянутого угла, ради дел больших туда все же ковылял.
- Осветите его получше, - приказал Сварог.
Тюремщик поднес факел поближе к лицу веральфа, так, что тот инстинктивно отшатнулся, едва не ударившись затылком о бугорчатую каменную стену. Сварог разглядывал его с несказанным удовольствием, ничего общего не имевшим с садизмом. Высокий Господин Небес не один день провел на самом дне незатейливой земной жизни: волосы спутались и растрепались, породистое лицо похудело и осунулось, щеки ввалились, под глазами синяки кулачного происхождения, двух верхних зубов недостает - тюремщики получили приказ особенно не усердствовать, ничего не сломать и не отбить, но и не обращаться с постояльцем, как с хрустальной вазой.
А уж глаза-то, глаза! Они пылали столь лютой злобой, что даже расхожее определение «звериная» казалось слишком слабым. Нечто гораздо более глубокого накала. Под этим горящим злобой взглядом Сварог не ощутил ничего, кроме удовлетворения. Потому что злоба пыла насквозь бессильной. С такой ненавистью обычно смотрят бесповоротно проигравшие - и осознавшие это. До того, как сюда попасть, Сварог и не знал, какое это удовольствие - смотреть на исходящего лютой злобой бессильного, проигравшего врага...
В столь большой камере одинокий узник на взгляд со стороны совершенно терялся, выглядел в точности как орех на большой тарелке. На то и был расчет - вид всестороннего психологического воздействия.
(Большое дело - индивидуальный подход. Ближайшего сподвижника Даутверта контраста ради держали без кандалов, но в крохотной, шага в полтора в длину и в ширину, камере с низким потолком, где невозможно выпрямиться во весь рост. Третьего, «крота» из девятого стола, запихнули в камеру малость попросторнее и с потолком повыше - но пол там с промежутками шириной в ладонь был сплошь покрыт литыми из чугуна полушариями размером с половинку яблока. Чтобы каждый дозревал по-своему.)
- Молчите, Даутверт? - осведомился Сварог. - Даже не пробуете помянуть Эдикт о вольностях и прочие пустые бумажки? И правильно, вы умный, - он опустил слово «человек», - должны понимать, что это бесполезно. Какие здесь, к свиньям собачьим, законы? Закон здесь один-единственный - я. Да и любые законы писаны людьми для людей, а не для тварей вроде вас...
Молчание и ненавидящий взгляд. Усмехнувшись, Сварог заговорил уже деловым тоном:
- Пора подвести некоторые итоги, сдается мне. Я уже знаю, кто вы такой, знаю, сколько вас в Империи. Ваш замысел провалился полностью, вашего «черного паучка» извлекли из сознания Яны, так что Разрушителя у вас никогда не будет. Ваша... царица скрывается где-то на Таларе, но мы ее непременно найдем и уничтожим. Без нее вы и сейчас, такое впечатление, не стоите ни черта, вместе взятые. Очень скоро мы вас перехватаем всех до единого, при том, что вы, безусловно, не спаособны на серьезное сопротивление, - он улыбнулся почти по-человечески. - Знаете что забавно, Даутверт? Вы поставили уникальный рекорд - пробыли Канцлером Империи всего несколько часов. Рекорд и для Империи, и для земных королевств. Я специально справлялся. Прежний рекорд сто пятьдесят лет удерживал герцог Нелуан, первый министр лоранского короля Татабо Второго. Сутки пробыл на высоком посту. Потом король его сместил и герцога повесили. Но вы установили новый рекорд, и вряд ли он будет скоро побит. Мои поздравления...
Веральф молчал, не отводя от пего пылавшего лютой ненавистью взгляда.
- Внесем кое-какую ясность, - сказал Сварог тем же насмешливым, прямо-таки издевательским тоном, чтобы собеседник понимал: к нему здесь относятся как к дерьму. - Кого вы хотели известить в канцелярии наместника, я уже знаю. Лорд Фольтерн, граф Патарест, верно?
Он бил наверняка и нисколечко не врал. Вчера он прилетел в резиденцию наместника и попросил собрать «личный состав» под самым что ни на есть благовидным предлогом: новоявленный вице-канцлер знакомится с делами. Веральф там обнаружился один-единственный - только что помянутый граф. Вполне возможно, в каждой резиденции наместника имелись такие вот «резиденты». Веральфы обитали и на земле, а значит, наверняка приглядывали и за земными делами, как делали это в Империи.
- Да, вот что еще, - тем же тоном превосходства сказал Сварог. - Патареста мы, разумеется, взяли. Сейчас он грустит неподалеку от вас, и обращаются с ним столь же гостеприимно. Вполне возможно, он окажется гораздо словоохотливее вас - уж мои мастера постараются на совесть...
Вот тут веральф не выдержал, глядя Сварогу в глаза, натурально прошипел довольно длинную фразу на незнакомом языке, в котором гласных было гораздо больше, чем согласных. Надо полагать, это был язык Изначальных, услышанный Сварогом впервые в жизни.
Сварог удовлетворенно улыбнулся:
- Перетолмачтивать, на понятный язык не прошу, и так все ясно: отнюдь не желаете мне здоровья и счастья, наоборот. Что ж, это позволяет селать вывод: эмоции вам так же свойственны, как и людям. Ну, давно известно, что волки способны на самые разнообразные чувства.
Итак, Патареста мы взяли, и он сидит неподалеку от вас...
Вот это уже 6ыл высокопробный блеф, расхожая полицейская ухватка. На совещании «тройки» было постановлено: чтобы не всполошить веральфов раньше времени, пока не узнают о них достаточно, новых арестов не производить. Но откуда Даутверту знать, как в реальности обстоят дела? Самое интересное: Сварог не чувствовал в нем ни тени магии, как когда-то было и с Дали. Впрочем, нельзя исключать, что свои особые способности у веральфов все же есть — только магия и Империи, и Талара не способна их усмотреть. Зато сведущие кое в каких искусствах земные книжники сразу усматривают черную магию в иных текстах Изначальных...