Моё сводное проклятие (СИ)

— Еда почти готова! — залетает в гостиную Мика. — Мам, идём.
Снова ни одного взгляда в мою сторону. Что ж, заслужил. Я не умею быть милым и добрым. Не выходит. Грубость мне ближе. Чем прямолинейнее ты разговариваешь с девушкой, тем меньше вероятность, что она придумает себе что-то лишнее.
Хотя Мика не похожа на наивную ромашку. У меня складывается ощущение, что ей тупо хочется невинность свою потерять. Сначала она со мной переспать собиралась, теперь о Макаре каком-то уже несколько раз упоминает. И меня это задевает. Словно тупым ножом внутри проводят, горит всё, тянет.
И ведь не возразишь ей, не заткнёшь. Двадцать один год девушке, естественно, она давно трахаться хочет. Странно, что ещё так долго продержалась. Среди моих знакомых нет столь взрослых девственниц.
Со всей силы впечатываю кулак в стену. Вчера я не сдержался, поцеловал её. Потом всё завертелось, оставить её в покое никак не мог. Она шикарно кончает. Красиво стонет. Податливо жмётся и выгибается навстречу каждому движению. У неё охренительно вкусный рот, так бы и целовал, пока не надоест. А надоест обязательно — все девушки когда-нибудь надоедают.
Я ненавижу быть слабым, а вчера именно это со мной и произошло. Мой член каким-то образом стал руководить моими действиями, хотя должно быть наоборот.
Врушка Кристина-Мика. У тебя что, приворотное зелье в кармане спрятано?
Я выхожу на летнюю террасу. При моём появлении веселье затихает, Мика больше не смеётся громко и заливисто, а отец хмуро смотрит на рыбу. Он утром съездил в магазин и купил свежего сибаса. Насколько я знаю, именно его обожает Мика. А красную рыбу она не ест.
— Я после обеда к себе поеду, — сообщаю отцу, чтобы сразу все надежды на семейный вечер обрубить.
— Ясно, — сухо отвечает папа. — На следующих выходных приедешь?
Я бросаю взгляд на Мику. Она на свои ноги смотрит, поза у неё напряжённая, а на губах больше нет улыбки.
— Вряд ли. У меня есть планы.
— Поделишься? — с ноткой заинтересованности спрашивает отец.
— Пока нечем делиться.
— Понял.
Инга протягивает отцу тарелки, и он выкладывает на них ароматную белую рыбу. Мика машет рукой, втягивает воздух и широко улыбается.
— Пахнет обалденно. Впрочем, как всегда.
Хитрая подлиза.
Мы садимся за стол, Инга наливает себе немного вина, предлагает Мике, но она отрицательно мотает головой.
— После вчерашнего пить совсем не хочется, — смущённо объясняет.
— А что было вчера? — уточняет папа.
— Много вкусных коктейлей, — уклончиво произносит Мика.
— Эх, молодость, — шутливо произносит отец.
Спустя полчаса я встаю из-за стола. Папа неодобрительно на меня смотрит, но хотя бы не отговаривает. Я и так слишком долго здесь пробыл. Ещё вчера хотел домой уехать, но какого-то чёрта остался в родительском доме.
— Кстати, Микуль, ты же вроде в центр хотела съездить, — говорит Инга. — Со школьной подругой встретиться.
— С Таней? Надо ей написать, может, она занята, — неуверенно тянет Мика.
— Саш, подождёшь немного? Я тебе больше доверяю, чем неизвестному таксисту, — просит отец.
Ему я не могу отказать. Киваю и возвращаюсь в дом.
— Таня ждёт меня. Я буду готова через десять минут, — сообщает Мика и бежит по лестнице в свою комнату. Я пялюсь на её длинные стройные ноги и упругую задницу.
Отец подходит ко мне, по плечу неловко хлопает.
— Ты заезжай к нам, хорошо? Понимаю, что дела важнее семьи, но я всегда рад тебя видеть.
— Хорошо, пап.
Сглатываю ком в горле. Тяжело, муторно на душе. Сближаться нам с отцом поздно, но и полностью вычеркнуть его из своей жизни я не могу. Он сильно болел в прошлом году, но скрывал это от меня. Его жена мне обо всём сообщила, когда папу выписали из больницы.
Я испугался, что в следующий раз отец может умереть… Именно поэтому и вернулся. Взыграли сыновние чувства. Не знал, что на них способен.
Жду Мику в машине. Она задерживается немного, на этот раз на ней приличной длины юбка. Уже хорошо. Не хочу отвлекаться на её ноги.
Мика плюхается на заднее сиденье. И смотрит в окно, на родительский дом.
 
— Не дури. Садись рядом, — командую я.
— Зачем?
— Я так хочу.
— Чего ты ещё хочешь, Алекс? — усмехается она.
Тебя. Но этому не бывать. Я не теряю голову и не сплю с девственницами. Мне лишняя морока ни к чему.
— Садись рядом со мной — и узнаешь, — хмыкаю я.
— Ладно.
Мика сдаётся и садится впереди. Пристёгивает ремень безопасности, на меня украдкой смотрит.
Что ж, до центра каких-то двадцать минут. Я отвезу Мику и напрочь забуду о ней.
А вечером Даша утолит мой сексуальный голод.
  
9.2
 
Несколько минут мы едем в полной тишине. Я смотрю в окно, к Александру даже не поворачиваюсь. Кажется, я стремительно его теряю. Он больше не приедет в отцовский дом, возможно, в следующий раз мы встретимся на дне рождения отчима. А это будет аж через два месяца. Я не доживу.
И как исправить ситуацию? Снова быть язвительной, грубой, насмешливой? Нет, с Алексом это не срабатывает. Он в ответ жалит сильнее, причиняет мне боль своим саркастическими замечаниями.
Почему он такой злой и жестокий? Я же помню, как заливисто он смеялся в компании близких друзей. Увижу ли я когда-нибудь того Алекса? Или буду вечно терпеть его насмешки и считывать раздражение в любимых глазах?
С лже-Кристиной он был другим. Особенно когда я трогала его тело, целовала, улыбалась и рассказывала какую-то чушь про вино. Алексу понравилась моя непосредственность.
Вот же оно! Как я раньше не додумалась? Он любит естественность во всех её проявлениях. А сегодня я немного заигралась с этим откровенным купальником и последующим игнором.
— Знаешь, о чём я подумала, когда впервые тебя увидела? — бросаю на него короткий несмелый взгляд. Алекс пристально смотрит на дорогу, он сосредоточенный, серьёзный.
— Нет, — дёргает плечом. Хмурится немного. Показывает, что мои слова ему не интересны.
— Сначала я испугалась, — бросаюсь в омут воспоминаний. — Ты показался мне таким взрослым, большим и страшным. Ты совсем не улыбался и говорил рублеными фразами. Сразу после знакомства ушёл в свою комнату, закрылся в ней. И вышел только поздно вечером, когда все уже спали. Кроме меня.
— Я этого не помню.
— Конечно, не помнишь, потому что я не выдала своего присутствия. Наблюдала за тобой из-за угла. Ты заварил себе кофе, сел за стол и общался с кем-то по телефону. При этом улыбался. Я подумала, что у тебя очень красивая улыбка.
Мы на светофоре. Алекс поворачивает голову в мою сторону. Удивлённо выгибает бровь. Да-да, я подглядывала за тобой с первого дня знакомства. Живи теперь с этим знанием.
— У меня даже есть твоя фотография, — признаюсь я. — Сделанная в ту самую ночь. Снимок вышел размазанным и слишком тёмным, но на нём можно разглядеть твою улыбку.
— Зачем ты это сделала? — напряжённо спрашивает Алекс.
— У меня появился сводный брат. И отчим. И новая жизнь. Я к этому не привыкла, я была в шоке. И хотела с помощью фотографий удостовериться, что не сплю, что не сошла с ума.
— Что за странности?
Он мажет по мне быстрым взглядом. Головой качает. Его скулы заостряются, он крепче сжимает руль и сворачивает направо. Так дольше ехать до центра. Совпадение? Или я снова придумываю себе то, чего нет и никогда не будет?
— Ты ведь знаешь, как мы с мамой жили. Она на двух работах убивалась, ведь после смерти отца на нас долги жуткие висели. И мы никак не могли их закрыть. Квартиру думали продать, но она стоила сущие копейки, так что мы от этой идеи отказались. Тем более жить в бабушкином доме я не хотела. Там туалет на улице, вода только в колодце, и душа, естественно, нет. Мы с мамой в таких условиях с ума бы сошли. А потом случилось чудо: друг Василия Андреевича попал в больницу, где мама работала уборщицей.
— Об этом я слышал.
— Если бы Василий Андреевич не навестил друга, наши родители никогда бы не познакомились. Я об этом даже думать не хочу. Страшно это. Мы бы с мамой и дальше в нищете оставались, и я бы никогда не поступила в университет, потому что на общагу и жизнь в большом городе нужны деньги. Много денег.