Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра (сборник)

Сколько он себя помнит, Дикар видел коричневые тела Девочек, когда они занимались своей работой или старались опередить Мальчиков в Играх, и ему странно, что сегодня выглядывающие части их тел вызывают у него биение пульса в висках и приятную боль в груди.
Его взгляд прикован к Девочке с каштановыми волосами; на ее колено, на мягкий изгиб ее горла и на бледный овал ее лица он готов смотреть вечно.
Глядя на нее, он как будто снова чувствовал в своей руке ее маленькую руку, слышал ее голос: «Ты всегда будешь заботиться обо мне? Обещаешь?» Потому что это была Мэрили, маленькая Девочка из его сна. Дикар забыл о своем обещании: «Я буду заботиться о тебе везде и всегда», но теперь вспомнил.
Вспомнив, он хотел протянуть руки к Мэрили, назвать ее по имени. Он едва не сделал это и из страха, что, глядя на нее, не сможет удержать в горле ее имя, оторвал от нее взгляд и посмотрел на Огонь. Легкие языки, голубые, желтые и красные, плясали по поверхности единственного полена, лежавшего на груде оранжевых углей. Этого полена надолго не хватит, подумал Дикар. Надо разбудить Девочек и сказать, чтобы подбросили еще.
Потом он передумал. Нет. Пусть лучше спят. Я сам это сделаю. И с этой мыслью он повернулся к груде дров у ствола дуба.
К тому месту, где должны лежать дрова. Но так лежало только одно расколотое полено.
Странно, подумал Дикар. Я вчера послал достаточно дров с того места, где мы их рубили…
И тут из-за ствола, из-за темноты за ним высунулась рука! Рука взяла последнее оставшееся полено и унесла в темноту.
На щеке Дикара под бородой дернулась мышца.
– О! – воскликнула Бессальтон, черноволосая Девочка. – Мэрили! Мы спим, а дров для Огня почти не осталось. Быстрей.
Они побежали к огню и мимо него к дубу и в отчаянии увидели пустое место у основания ствола.
– Дров нет, – сказала Мэрили. Ее маленькое лицо удивленно наморщилось. – Должно быть, ты подбросила последние.
– Я ничего подобного не делала, – ответила Бессальтон. – Это ты. Ты в последний раз подбрасывала дрова. Помнишь?
– Да, – медленно сказала Мэрили. – Да, я была последней. Но тут оставалось еще много дров. Я в этом уверена.
– Да, это ты, – сказала черноволосая Девочка. – Если бы я это сделала…
– Какой смысл спорить из-за этого? Надо принести дрова с того места, где их рубили Мальчики, пока Огонь не погас.
– Мы?
– Я это сделаю, Бессальтон. Я знаю, где дрова, – сказала Мэрили и, прежде чем Дикар смог что-нибудь сказать и остановить ее, миновала дуб и исчезла в темноте. В той темноте, откуда показалась рука, которая забрала последнее полено от дуба.
Дикар подбежал к своей койке, схватил лук и колчан со стрелами, вернулся к двери и вышел. Бессальтон смотрела на Огонь; она не видела Дикара и не слышала, как он прошел мимо нее. Затем его охватила влажная, ароматная тьма леса, под бесшумными ногами прохладный мягкий лиственный ковер, и он сам превратился в тень, скользящую по лесу.
Вся Группа училась двигаться в лесу беззвучно, как дикие звери, но острый слух Дикара уловил впереди звуки Мэрили, шорох листвы, задевшей ее ногу.
Он не стал звать ее, потому что хотел узнать, что выманило ее в лес и почему. Такого раньше никто из Группы не делал, и Дикар должен узнать, почему это сделали.
Лунный свет пробивался сквозь листву и заполнял ночь серебром. Из-под ног Дикара убежал какой-то маленький зверек. Теперь Мэрили далеко отошла от Дома. Почти дошла до места, где Мальчики рубили дрова.
– О! – услышал он ее восклицания, а потом спереди послышался другой голос.
– Здравствуй, Мэрили. – Голос Томболла. – Я жду тебя.
– Ждешь? – В голосе Мэрили удивление. – Почему? Почему ты ждешь меня здесь?
– Я хотел увидеть тебя наедине.
– Но… но зачем тебе видеть меня наедине?
– Мэрили. – Голос Томболла звучал необычно хрипло. – Я тебе нравлюсь?
– Конечно, ты мне нравишься. Мне все Мальчики нравятся.
– Не так. Нравлюсь ли я тебе… вот так.
Дикар услышал звуки борьбы; выбежав вперед на небольшую поляну, он увидел, как Томболл притягивает к себе сопротивляющуюся Мэрили.
 
– Прекрати! – сказал Дикар. Он сказал это негромко, но в руках у него был лук, тетива натянута, а стрела нацелена в грудь Томболла. Лук почти в рост Дикара, а остро заточенный наконечник стрелы из камня. Такая стрела пробьет насквозь оленя – или Мальчика. – Отпусти ее.
Томболл повернулся к Дикару. Он стоял по колени в папоротнике, и в нем было больше от зверя, чем от Мальчика. Губы скривились, в черных глазах звериная жестокость, мышцы шеи натянуты и напряжены.
– Ты… – прорычал Томболл. – Опять ты!
– Я, – голосом, полным гнева, ответил Дикар. – Босс. Томболл, ты оставил койку до начала дня. Ты поднял руку на Девочку. За нарушение этих Правил я приговариваю тебя к семи дням в пещере наказаний, есть будешь только сухую кукурузу и воду. Что скажешь в свое оправдание?
Томболл облизал губы и распрямился.
– Ничего, – ответил он. – Потому что ты меня не накажешь.
– Правда? А почему?
– Потому что меня здесь нет, вот почему. Потому что я сейчас сплю на своей койке. Хэлросс скажет так на Совете, и его слова подтвердит Карлбергер.
– Они солгут? – Дикар наморщил лоб. Он не понимал. – Солгут на Совете?
– Конечно, солгут. И что ты с этим сделаешь?
– Но Мэрили скажет по-другому, и я тоже.
– Конечно, скажете. – Томболл улыбнулся. – Ты Босс Мальчиков и Босс Девочек. Почему бы тебе не сказать, что я оставил свою койку и поднял на нее руку? Семь дней в пещере на воде и сухой кукурузе сделают меня таким слабым, что ты легко одолеешь меня и останешься Боссом. Поверит ли тебе Группа, Дикар, когда я напомню об этом, или поверит мне, Хэлроссу и Карлбергеру?
Дикар почувствовал себя плохо. Для него совершенно ново и ужасно, что можно лгать Совету и говорить так, как сейчас говорит Томболл.
– Томболл! – воскликнул он. – Ты говоришь глупости. Ты не сможешь все это сказать.
– Правда? – Томболл улыбнулся и облизал губы. – А попробуй проверить. Я тебя одолел, Дикар, и ты это знаешь.
Дикар это знал. Он понял, что произошло ужасное, и он не знает, как с этим справиться. Он потерпел поражение.
– Дикар! – Пальцы Мэрили коснулись его руки. – Дикар! Держи его на месте стрелой, а я побегу и созову Группу. Когда они увидят Томболла здесь в лесу, он и его приятели не смогут сказать, что он спит на койке.
И она повернулась, собираясь уходить.
– Подожди! – Приказ Томболла остановил Мэрили. – Можешь созвать группу, Мэрили, – сказал он, – но когда все соберутся, я скажу, что Дикар под угрозой стрелы заставил меня прийти сюда. И Хэлросс подтвердит это. Его койка рядом с моей, он проснулся и все видел. А Дикар сказал ему, что убьет, если он не будет молчать.
Мэрили и Дикар смотрели на Томболла.
– Ты не можешь победить, – усмехнулся Томболл. – Понимаешь, я для тебя слишком умен. А завтра ты узнаешь, что я слишком силен для тебя, Дикар. А тебе, Мэрили, я хочу сказать еще кое-что. Когда я стану Боссом, я должен нравиться тебе, как я хочу.
Он рассмеялся, повернулся спиной к стреле Дикара и ушел. Они слышали из темного леса звуки его смеха.
– О чем он говорил? – прошептала Мэрили, подходя ближе к Дикару. – Он сказал «Когда я стану Боссом». Что это значит, Дикар?
Дикару хотелось обхватить ее руками.
– Он сказал, что у нас будет схватка за то, кому быть Боссом, Мэрили. Утром, сразу поле Завтрака, ты созовешь полный Совет Группы, и мы с Томболлом будем драться за то, кто будет Боссом.
Мэрили смотрела Дикару в глаза, губы ее были влажными и красными.
– Ты должен победить, Дикар, – прошептала она. – Ты слышал, что он сказал. Ты должен победить.
Желание обнять ее, привлечь к себе вызвало боль в руках и груди Дикара и слабость в ногах.
– Я его слышал, Мэрили, – сказал он хрипло. – Я его одолею.
Дикар повернулся и побежал в лес, но один раз оглянулся через плечо. Он увидел, как Мэрили стоит, закутавшись в плащ их волос, и смотрит ему вслед.