Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра (сборник)

– Бессальтон, Дикар. Эннджордан! Это Бессальтон, не так ли?
– Да.
– Бессальтон! – простонал Дикар. – Но Бессальтон – Босс Девочек, она моя правая рука и…
– И твой враг, Дикар, – прервала его Мэрили.
– Ты сошла с ума, Мэрили! Почему…
– Почему? Мой слепой, слепой Дикар. Почему? Послушай, Дикар. Бессальтон любила Томболла и хотела стать его парой, но Томболл хотел меня, и Бессальтон ненавидела меня. Когда я стала твоей парой, она решила, что у нее есть шансы с Томболлом, но он боролся с тобой, и ты убил его, убил Мальчика, которого она любила, и теперь она ненавидит тебя и считает своим врагом.
– Но она Босс девочек. Ее долг…
– Она пытается исполнять свой долг перед Девочками и перед всей Группой, несмотря на ненависть к тебе, но из-за этой ненависти она считает, что все, что близко твоему сердцу, неправильно, и поэтому…
– Понятно, – прервал ее Дикар. – Я все понял. Но… послушай, Эннджордан. Благодарю тебя за то, что рассказала мне, но сегодня я ничего не могу с этим сделать, так что тебе лучше вернуться к Джонстоуну и лечь спать. Крепкого сна тебе, Эннджордан, и хороших сновидений.
– И вам обоим крепкого сна, – прошептала Эннджордан. – Хороших снов вам обоим.
И она ускользнула, на мгновение заслонила свет в двери и исчезла.
– Теперь тебе бесполезно идти в Далекую Землю, Дикар, – прошептала Мэрили, и в голосе ее звучало облегчение. – Девочки могут помешать Мальчикам идти за тобой в Далекую Землю, и поэтому…
– Девочки могут задержать Мальчиков, но не сделают этого. Завтра утром я созову Совет… А сегодня я спущусь в Далекую Землю. – В горле у него был комок, мешавший говорить. – Завтра утром я решу это с Группой. Но сейчас уже поздно. Я должен спуститься…
С ощущением теплого поцелуя на губах Дикар, как подвижная тень, шел по лесу. Он издавал меньше шума, чем кролик, игравший в кустах, чем журчащий ручей, к которому он подошел и вдоль которого двинулся по темному склону Горы через темный лес. Наконец он пришел к месту, где ручей переливается через край Обрыва, падает вниз, вниз и разбивается о камни, под которыми спят Старшие.
Дикар наклонился и поискал руками плетеную веревку, привязанную к стволу дерева. Скользнув в ручей, он повис за его занавесом.
Каждый раз в прошлом, спускаясь вниз, Дикар сталкивался со смертельной опасностью и спасался от нее, но сейчас костями, похолодевшей кровью он чувствовал, что теперь его ждет опасность, по сравнению с которой все предыдущие – ничто.
Внизу, в Далекой Земле, Дикар узнал, что такое страх. И сейчас страх лежал у него на плечах, тянул вниз, и он перебрался через край Обрыва, повис в ревущем, колотящем ручье и стал, перебирая руки, опускаться по веревке все вниз, и вниз, и вниз в темноту.
В третий раз Дикар нарушал самый страшный запрет Старших. Накажут ли они его на этот раз?
 
Глава VI
 
Черная яма
 
Кусты, через которые шел Дикар, точно те же, что на Горе. Даже запахи те же самые. Но все же между лесом в Далекой Земле и лесом на Горе есть различие. И от этого различия зудела кожа на теле Дикара, дыбом вставали волосы.
Над этим лесом лежала тяжелая тишина, которую заполняли угроза и страх. Дикар не слышит резкого жужжания насекомых, шороха мелких лесных зверьков, голосов птиц на гнездах, потревоженных во сне, крика охотящейся совы.
И это пугает Дикара.
Он неожиданно остановился. Прижался к толстому стволу – его охватила тьма – и оглянулся.
Там какие-то фигуры, безъязыкие и угрожающие. Глаза смотрят на него, мириады бледных глаз.
Дикар знал, что эти фигуры – только тени деревьев. А глаза – всего лишь отблеск лунного света. Он не видел ничего такого, чего следовало бы опасаться. Ничего не слышал. Ничего не двигалось…
Но Дикару казалось, что что-то движется за ним и останавливается в тот момент, когда останавливается он. Ему казалось, что и сейчас что-то наблюдает за ним, невидимое в этой полной страха темноте.
Может, невидимое и в темноте, и на свету!
Дикар долго всматривался в ночь, но ничего не двигалось, и ни звука не было в этой густой задумчивой тишине.
 
Немного погодя Дикар снова пошел, бесшумно пробирался по лесу. Он должен следить, куда ставит ноги, должен стараться не сгибать листья, не оставлять ни следа, по которым за ним могли бы пройти черные следопыты азиафриканцев, проследить за ним до Горы. Эта потребность занимала все внимание Дикаро, все сигналы нервов, и он забыл о страхе.
Он вышел к ручью, текущему среди низких травянистых берегов. Ручей шире любого ручья на Горе, вода течет так же быстро, как в ручьях на Горе, когда торопится перевалить через край Обрыва, но глубиной она Дикару по пояс, и он без труда перешел этот ручей вброд.
Впоследствии Дикар узнал, что этот ручей называется река Рамапо.
Теперь впереди послышался звук, похожий на далекий гром, но Дикар знал, что это не гром: он доносился откуда-то снизу, а не с неба и, казалось, движется, то сбоку, то становится громче прямо впереди, то с другой стороны и затихает.
Дикар остановился, охваченный страхом. Он прислушался к затихающему впереди шуму, и лоб его наморщился.
Ноздри его расширились, вбирая новый запах в лесу, какую-то вонь, которой Дикар не мог вспомнить; однако запах показался ему странно знакомым, словно из забытого сна.
Из сна? Да, это запах из сна Дикара, того сна о Давным-Давно, который снова и снова видел Дикар, сна, в котором он вспоминал о Времени Страха Давным-Давно. Запах был связан с той частью сна, в которой Дик Карр, маленький мальчик, которым когда-то был Дикар, ехал в грузовике, забитом детьми, впоследствии ставшими Группой, и грузовик вели Старшие. И запах исходил не от детей и не от Старших. Он исходил от грузовика.
Может, там, впереди, откуда доносится запах, грузовик? Должно быть так. Но тут Дикар вспомнил, что грузовики движутся только по дорогам, так что недалеко впереди должна быть дорога, та самая дорога, которую начертил в своей картине Джондоусон, та дорога, что ищет Дикар.
Он недалеко от дороги, а у дороги опасность встречи с каким-нибудь черным самая большая. Дикар знал, как с этим справиться. Он подошел к ближайшему стволу дерева, у которого остановился, услышав грохот. Дальше он двигался по вершинам деревьев, уверенно, как белка, пробегал по ветвям, легко перелетал с одного дерева на другое.
И подошел к дороге.
* * *
Дикар лежал на ветке дерева, нависавшей над дорогой, и смотрел вниз на нее. Дорога широкая и блестит в лунном свете. Изгибаясь, она выходит из темноты, проходит под веткой Дикара и снова уходит в темноту леса.
По другую сторону дороги тоже лес, ветви деревьев нависают над дорогой, как и с этой стороны. Дикар чуть передвинулся и спустился ниже.
Он слышал, как с одной стороны где-то далеко снова начался грохот, какой он слышал раньше. Грохот быстро усиливался, приближался, и на дороге появился свет, яркий и ослепительный; этот свет исходил от двух огромных сверкающих глаз, и эти глаза в ревом устремились на Дикара.
Рев обрушился на Дикара, от ужаса Дикар не мог пошевелиться, и свет окутал его, осветил его руки и ветку, которая неожиданно стала зеленой, с коричневой корой. Оглушительный грохот был под Дикаром. Чудовищно огромная тварь неслась прямо под ним.
Но потом свет перестал освещать Дикара. Свет быстро-быстро уходил по дороге от Дикара, уходила чудовищная тварь, из глаз которой лился свет. Гром стихал.
Дикар, потрясенный, тяжело дыша, цеплялся за ветку. Он чувствовал сильный запах грузовика, запах грузовика и запах людей. Запах людей как запах Группы, но в то же время другой. Запах Ли Лого и черных, от которых Дикар спас Джондоусона и Мартудоусон. Запах азиафриканцев.
В этом чудовищном грузовике были азиафриканцы. Джондоусон сказал, что азиафриканцы повезут Норманфентона по этой дороге в грузовике. Повезут в Нью-Йорк. У Дикара упало сердце. Грузовики идут слишком быстро. Они появляются и исчезают, прежде чем Мальчик может двинуться. Бесполезно. Группа ничего не может сделать с тем, что движется так быстро.