Когда мертвые открыли глаза (СИ)

— Да боюсь я умереть. — Заплетающимся языком признался говоривший. — Боюсь, что когда-нибудь вот так помру, а потом превращусь в неупокоенного и разорву всю свою семью… жену детей… ВСЕХ!!!
От пронзительного крика зазвенели пустые стаканы. Затем послышался, тихий плачь.
А ведь приятели хорошо так нализались. — Подумал я, прислушиваясь к разговору поддатых друзей.
— Не боись, как только умрешь, то я тут же сожгу твое тело, даже косточек не останется.
— А если не успеешь? Я себе этого никогда не прощу!
— Да тебе будет уже все равно!
Меня окрикнул Мыша и потеряв к разговору интерес, я переключился на наш столик. Колбаска нарезана наискосок, на тарелках дымилась жаренная куропатка, а в стекле плескалась мутная жидкость. Все готово и разлито. Оставалось только опорожнить рюмки, что мы, незамедлительно и сделали.
— Ааа! Ядреная, зараза! — Занюхав рукавом, проговорил собутыльник затем накинулся на закуску, но увидев, что я выпил и не скривился, с гордостью промолвил. — Молодец! Так пить “Тётушкин Виски” не каждый сможет, мля. Жаль, что вскоре покинешь поселок, а то могли бы такую гулянку закатить, еще бы внуки наши помнили!
Между первой и второй, как говориться…
И выпили еще по одной, и еще. Из Мыши получился отличный собеседник оказался. Рот у парня не закрывался, а мозг выдавал такие идеи, что порой задумаешься — а не гений ли он часом. Но вот вид и повадки выдавали в нем, самого обычного прохвоста с хорошо подвешенным языком.
Просидев так, не один час, я понял, что пора закругляться. Мыша с сожалением посмотрел на остатки, как бы намекая на продолжение банкета, но я был категоричен и компаньон тяжело вздыхая, неспешно вылез из-за стола и, покачиваясь, пошел к выходу.
На улице веяло прохладой, и это после жаркого дня. Думал ведь, что будет душно, а нет, вон и тучи собрались. Возможно, под утро пойдет дождь.
Мы шли в гордом одиночестве, вокруг ни души, только голые стены, да кривые улочки. Мыша, на правах хозяина, вызвался проводить к месту ночевки, хотя я и пытался отвертеться, но проныра не принимал возражений. И ухватившись за мой плащ, чтобы не упасть, плелся сзади.
— Ик… Зомби. Ты мне одно скажи, зачем путешествуешь… ик… да еще и один. — Изрядно накидавшись, у паренька заплетался язык, а построение слов давались с большим трудом.
— Ты хочешь, чтобы все закончилось? — Вопросом на вопрос ответил я.
— Что все? — Не понял компаньон.
— Чтобы мертвые оставались мертвыми и не подымались больше из могил.
Я шел не спеша, а проныра бежал гуськом, пытаясь попасть в мой ритм.
— Конечно хочу … Ик.
Если бы коротышка не использовал меня в качестве опоры, то давно бы свалился на землю.
— А если скажу, что знаю, как это остановить? — Как бы невзначай бросил я.
Послышался смех. Это Мыша заливался, услышав подобное.
— Да ты, парень, действительно перебрал. Надо ж такое выдумать. — Смеялся коротышка. — Знает он, ага, как же.
Я ничего не ответил. Откровенничать на данную тему не хотелось, да и, услышав рассказ, никто бы в него не поверил. Конечно, я мог бы обо всем рассказать пьяному Мыше, в любом случае на утро ничего бы не вспомнил, но сегодня, в кой-то веки, хотелось просто отдохнуть.
— А что это у тебя за штукована такая, а? — Вдруг радостно вскрикнул проныра и, не дождавшись ответа, попытался вытащить кинжал из ножен, но я вовремя схватил руку в миллиметре от рукояти.
Мыша поднял голову и бросил удивленный взгляд.
— Не трожь! — Прорычал я. — Никогда не касайся кинжала!
— Жадный, да. — Мыша отдернул руку и почесал место, где только что находились мои пальцы. — Больно же! А если бы руку сломал!
— Обязательно сломаю, если еще раз полезешь. — Пригрозил я.
— Понял, не дурак. — Насупился компаньон и убрал руки в карман.
Мы продолжили путь и вскоре вышли на мостовую.
Мыша рассказывал, как ему осточертел этот поселок, вместе с его жителями, и как ему хочется бросить все и податься в странствия.
— Прям как ты. — Зыркнул на меня Мыша. — Ты же путешествуешь, почему и я не смогу, мля.
 
— А я могу отговорить тебя от этой затеи?
— Можешь попытаться, но гарантирую, что ни черта из этого не получится.
И оба засмеялись.
Мыша все продолжал надрывать живот над собственной шуткой, ну а я, не теряя времени даром, пытался разглядеть едва видимую конструкцию, которая скрывалась под покровом ночи. Даже во тьме, сооружение казалось исполинской величины. А две половины, которые сливались со звездным небом, были подняты.
— Это и есть ваш пресловутый переход на тот берег? — Кивнув Мыше, после чего указал рукой в сторону моста.
Парень с лысой башкой лениво повернул голову, и, сплюнув себе под ноги, произнес:
— Тот самый. — Затем почесал лысину, и добавил. — Тебе не дадут через него пройти, никто не хочет, чтобы кто-то привел мертвых к нашему поселку. Никто, понимаешь, даже я.
— А мост охраняют?
— Естественно! — Крякнул проныра и умолк.
Ясно. Если попытаюсь пройти, то навлеку на себя гнев поселян. Драться с ними не входило в мои планы. И что делать в этом случае??? Есть ли более гуманный путь на ту сторону. Взгляд еще раз пал на едва видимые опоры. Набирающая силу молодая луна, не могла в полной мере осветить конструкцию. Внизу протекала широкая река, а берега её были высокими и непреодолимыми.
Другого прохода поблизости не было. А идти в обход — это терять еще несколько месяцев и не факт, что и там меня не будет ждать тупик. Помутненная алкоголем голова пыталась найти выход из сложившейся ситуации, поэтому не сразу услышал, что со стороны площади раздаются громкие голоса. Обрывки фраз едва долетали до ушей, смысл которых был мне непонятен.
Я обернулся, ища взглядом источник странных звуков.
Ага, вон и люди собрались на площади, там явно что-то происходило. Я спросил у Мыши, но тот лишь отмахнулся:
— Сходи и посмотри, если интересно.
— А ты?
— Неее, я пас, мля. Меня туда и волоком не затянешь.
Попрощавшись с Мышей, я, пошатываясь, потопал к площади. И чем ближе подходил, тем тревожней становилось на душе. А отдельные фразы, образовывались в полноценные слова.
— … Дорогие послушники: односельчане, единомышленники. Жизнь продолжается несмотря ни на что. Вера живет в каждом из нас! А вера- это единственное оружие в борьбе против греха, мрака, отчаянья, а так же многовековой тьмы. И есть та сила, против которой не устоит ни один неверный, будь то человек, или же неупокоенный. Святым светом, а так же огнем и мечом выжжем ростки греха. Смоем грех с себя, и с того, кто нуждается в помощи, пусть он сам того и не ведает!!!…. И вот мы стоим здесь, с гордо понятыми головами, каждый который верует, и каждый который обязан нести Свет людям….. И мы вместе пройдем все невзгоды и вступим в светлое будущее. Мы едины со Светом!!!
— Мы едины со Светом! — В унисон прокричала, обступившая трибуну, толпа.
— Мы едины со Светом! — Повторил человек, стоявший на трибуне, он воздвиг руки к небу и потряс четками.
— Мы едины! — Кричала толпа.
Народ ликуя, продолжал рвать глотки, а тем временем человек с пьедестала, сильней входил в состояние эйфории.
Я не хотел привлекать внимания, и поэтому не стал лезть в плотное кольцо, состоящее из человеческих тел, а пристроился с краю, рядом с парнем, который носил латанные спортивные штаны и футболку зеленого света. Тот даже не обратил на меня внимания, паренька волновала только речь агитатора. незнакомец в спортивках тряс поднятой рукой и кричал, вместе со всеми, одни и те же слова: “Мы едины со Светом”, “Свет в каждом из нас”
Агитатор был высокого роста, худощав, имел неприятные черты лица и впалые скулы. При желании, его легко можно было спутать с неупокоенным. Бледность лица только усиливало эффект. Возможно, оратор серьезно болен — именно поэтому выглядел, как покойник.
 
— … Мы воины света и не пропустим тьму в наши ряды! — Между тем кричал оратор.