Я тебя заколебаю! (СИ)
- Я совершаю ошибку. Определённо.
Звук разбитого стекла из коридора только укрепил мои подозрения в этом. Правда, я даже не представляла насколько окажусь права…
Глава 3
Дети – цветы жизни.
Нет, серьёзно. Дети очаровательны, непосредственны и видят мир таким, какой он есть, без всяких там взрослых домыслов и придумок. И я искренне люблю детей. Но именно что детей, а не великовозрастную дылду, в совершенстве освоившую тонкую науку «Выбеси ближнего своего»! И уж точно не тогда, когда эта самая дылда каким-то магическим образом проникла на мою маленькую, чистую кухню и превратила её…
В филиал продуктового Ада, где смели всё, что не приколочено. А что приколочено было - оторвали и смели!
Я упёрла свободную руку в бок, вперив в довольного жизнью Араньева выразительный учительский взгляд. Завидев его даже доморощенные криминальные авторитеты из девятого «бэ» чинно и мирно садились за парты, старательно гипнотизируя учебник, одиннадцатый «а» послушно возился с мелкотой, а коллеги предпочитали не спорить о ценности произведений Достоевского. Но…
- Фо? – заинтересованно вскинул бровь Вениамин, активно дожевывая второй по счёту бутерброд с сырокопченой колбасой. – Я есть фофу!
- Араньев, ты…
Вертевшиеся на языке эпитеты могли бы оказать честь любому сантехнику или прорабу на стройке. Но милейшее создание, оккупировавшее мои руки, резко ограничивало набор ругательств в адрес его родственника. Впрочем, я могла считать себя отомщённой. Ведь чуть поёрзав мелкий и глазом не моргнул, выдав:
- Веня дулак! – после чего уставился на меня своими зелёными глазищами и солнечно улыбнулся. – Я плав?
- Предатель, - ткнул пальцем в него мужчина. – Я с тобой, Саня, в разведку больше не пойду!
На пару минут мелкий искренне задумался, хмуря светлые брови и громко сопя. Потом прикусил большой палец на руке, склонив голову набок. И на полном серьёзе протянул, глядя на моего соседа:
- Аже за папиным иски?
Араньев, так «удачно» вытащивший из моего холодильника творожный сырок и успевший его надкусить, подавился и закашлялся. А когда смог, наконец, проглотить злосчастный кусок, выдохнул, укоризненно уставившись на малыша:
- Мужик, мы же договаривались. Про эту операцию – никому! И это… Шолохова, а с чем у тебя сырок был?
- С истёкшим сроком годности, - невинно улыбнулась я, поудобнее перехватив радостно взвизгнувшего ребёнка. – Собственно, таким же мифическим, как и твоя совесть, Араньев.
- Так и знал, что это не топпинг, а пенициллин… - вздохнув, этот монстр аккуратно завернул сырок в разорванную упаковку и…
Убрал его обратно в холодильник, задвинув за банку с консервированной сладкой кукурузой. Чтобы ни капли, не смущаясь оглянуться на меня через плечо, поинтересовавшись как бы промежду прочим:
- А что у нас на завтрак?
- Мама говолит, что Веню площе плибить, - глубокомысленно изрёк ребёнок, обнимая меня за шею.
- Мудрая женщина, - я глубоко вздохнула и медленно выдохнула, пытаясь отыскать тот самый внутренний дзен, что не раз и не два спасал головы школьных хулиганов. Попутно бедром закрыв дверцу шкафа, откуда так соблазнительно торчала ручка чугунной сковороды. – И кстати, где она? И как ей хватило смелости оставить тебя на попечение этому… Араньев, руки прочь от холодильника!
- Ась?
Пока я вела важные разговоры с малышом, этот таракан в человечьем обличии умудрился найти овощи, вареную колбасу, майонез и сыр. И прицеливался к половине свежего батона, явно намереваясь смастерить из всего этого добра огромный бутерброд для себя любимого.
То, что это, вообще-то не его кухня и не его холодильник моего соседа по-прежнему не смущало, совершенно.
- Веня, ты са-лан-ча! – поддакнул мелкий и тут же заглянул мне в лицо, сверкая всё теми же милыми ямочками на щеках. – Дя?
- Каланча он, а не саранча, - пока я отвлеклась на малыша, упомянутый Веня продолжил своё черное дело. Пришлось посадить Саню на стул и сделать то, что так давно хотелось.
А именно – огреть чёртова расхитителя холодильника полотенцем по заднице! Ещё и узел завязала на конце, вспомнив счастливое сопливое детство и войну с мальчишками во дворе.
- Ай, женщина! У тебя нет ни капли сострадания к ближнему своему! – Веня аж подскочил от неожиданности, чудом не выронив наполовину сооружённый бутерброд. И попытался ретироваться в сторону, но полотенце в умелых руках превращалось в оружие массового поражения.
И этот гад получил не только по заднице, но и по спине, по бедру и…
- Злая зая, - поймав свободный конец полотенца, Араньев дёрнул его на себя. Застав меня врасплох, да так, что я, не ожидавшая такого коварства, с размаху влетела в его раскрытые объятия. И даже возмутиться не успела толком, когда меня взяли и поцеловали.
Легко так, невесомо. Под громкое и показательное «Фу-у-у-у, взлослы-ы-ые!» от мелкого. Я даже сообразить не успела, что происходит, не то, что почувствовать и проникнуться ситуацией, а меня уже того. Дезориентировали, разоружили и отодвинули в сторону, технично увеличив разделяющее нас расстояние.
Чтобы уже из коридора громогласно заявить:
- Шолохова, ты же присмотришь за этим партизаном, а? Его клятвенно обещали забрать через полтора часа, а мне надо того… Срочно по делам смотаться.
- Араньев, ты…
- Так мы договорились? – эта наглая морда высунулась из-за угла, ослепительно улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.
После чего оперативно скрылась, успев уйти от столкновения с пресловутым полотенцем. Только дверь и хлопнула, оставив меня один на один с запоздалым смущением и мелким сорванцом, заинтересованно ковыряющимся в сахарнице. И я честно радовалась наступившей тишине, попутно прикидывая, какой ущерб нанесен моему холодильнику и моему же психическому состоянию.
Угу, первые минуты две. Максимум три, пока сметала крошки с кухонного стола. А вот потом, услышав урчание голодного мамонта и увидев, как зеленоглазое чудо облизывает липкие от сахара пальцы, до меня дошло.
- Вот же су… - Саня заинтересованно на меня уставился, и я прикусила язык. И тихо буркнула, отбирая сахарницу у мелкого. – Сухарик ванильный! Урюк сушённый! Виноград сморщенный! Ну погоди, саланча… Я тебе устрою, битву при Бородино!
- Веня холоший, - мелкий солнечно улыбнулся, болтая ногами сидя на табуретке. Но заметив мой скептический взгляд, добавил, вздохнув. – Но дула-а-ак… А мы кушать будем?
И я снова залипла на этих ямочках, глазах, широкой улыбке и лукавых бесенятах во взгляде. Про себя искренне понадеявшись, что учить эту милоту мне не придётся. Это он сейчас уже своим очарованием завоёвывает чёрствое сердце сурового педагога, а что будет потом, лет через десять-тринадцать? Девчонки ж драться за него насмерть будут!
- Уф, - я вздрогнула, представив эти потенциальные кошачьи бои, и помотала головой. И вздохнула, взъерошив светлые волосы на макушке мелкого. – Будем, солнце. Сейчас тётя Ксюша проверит, что выжило в холодильнике после налёта этой с… Саранчи, и решим, что у нас будет на завтрак. Идёт?
- Идёт, - протянутую ему руку, Саша пожал с самым серьёзным видом. И тут же снова широко улыбнулся, вызывая у меня очередной приступ умиления.
Ну и как такому чуду отказать-то, а?
Спустя полтора часа, я по-прежнему была полна умиления, лучилась позитивом и смело несла в массы добро и свет, как и положено всякому приличному педагогу. Приготовив панкейки, я умыла ребёнка, накормила ребёнка, снова умыла ребёнка. Затем прибралась на кухне при посильной помощи мелкого. И снова умыла ребёнка, потому что это маленькое чудовище умудрилось найти в одном из шкафов открытую пачку какао-порошка и сначала попробовало его на вкус, а потом ещё и опрокинуло на себя любимого.
Так что да, спустя полтора часа и пять забегов до ванной и обратно, я всё ещё любила детей, попутно вытряхнув мелкого из комбинезона и футболки и засунув всё это в стиральную машинку. Потому что вывести с ткани пятна от ежевичного джема и черничного конфитюра бумажными полотенцами больше не представлялось возможным.