Я тебя заколебаю! (СИ)
Почему-то в разговоре с ним ей отказывала привычная выдержка, заставляя испытывать совершенно неуместные сейчас эмоции и желания.
- Подавайте, - благожелательно улыбнулся брюнет. – Обязательно подавайте, господа Медкова. И я с удовольствием отпущу вас на все четыре стороны… Попутно, ненавязчиво так намекнув заинтересованным лицам, как откровенны вы были в нашей неформальной беседе. Как думаете, Инесса Борисовна, как долго вы проживёте после этого?
- Подождите… - с тихим смешком попросила женщина. И всё же поправила чёртов воротник, старательно давя дрожь в пальцах. – Вы что… Вы мне угрожаете, что ли? Вам самому не смешно, господин Суханов? Вы остановили машину, незаконно удерживаете, навязываете своё, крайне неприятное мне общество… И ещё смеете чем-то угрожать? Серьёзно?!
- Даже не думал об этом, - мужчина врал. Она видела все невербальные признаки этой открытой и наглой лжи. И, не выдержав, откровенно расхохоталась, откинувшись на спинку сиденья и вытирая пальцами выступившие на глаза слёзы.
- Рад, что поднял вам настроение, - иронично заметил Суханов и вытащил из папки, лежавшей до этого на сиденье водителя, пару документов. После чего протянул их Инессе, посоветовав. – Читайте, Инесса Борисовна. Внимательно читайте. И решайте для себя, достаточно этих аргументов, чтобы начать добровольно с нами сотрудничать… Или вы предпочтёте рискнуть своей драгоценной жизнью.
Медкова Инесса Борисовна не была злой. А ещё не была ни дурой, ни трусихой. Чтобы работать со сложными детьми и трудными подростками нужно обладать определённой степенью пофигизма и всегда держать ухо востро. Но когда она взяла в руки эти чёртовы документы, то так и не смогла сдержать предательскую дрожь.
А потом и вовсе судорожно сглотнула, вычитавшись в текст.
Сухие строчки не содержали ничего для неё нового. Принципиально нового. Обо всех поступлениях на собственные счета, даже на те, что был открыты не на её имя, она знала и так. Как знала и о том, кому звонила как с левого, так и с основного телефонов. Чего она не знала, так это того, что кому-то хватит ума и терпения, чтобы свести все эти ниточки воедино. И сделать соответствующие выводы.
Очень точные, очень верные выводы.
- Чёрт, - всё-таки не выдержав, ругнулась Медкова, чувствуя, как трещит по швам её привычная маска спокойствия и уверенности в себе. Трудно оставаться невозмутимой, когда тебе так легко и непринуждённо предоставляют пусть и косвенные, но достаточно весомые доказательства твоей вины.
Ещё труднее признать, что этот раунд ты проиграла. С разгромным счётом.
Дважды чёрт!
- Это всё – всего лишь косвенные улики, - Суханов растянул губы в хищной, циничной улыбке, выбивая новую сигарету из пачки. – В сущности, вы можете прямо сейчас заявить, что всё это чудовищная ошибка и вообще, ложь. И мы с удовольствием вас отпустим, даже проводим до вокзала с мигалками.
- Мне кажется или сейчас последует то самое, пресловутое «но»? – устало заметила Медкова, потерев переносицу.
- Конечно, есть. Куда ж без этого? – хмыкнув, брюнет посмотрел прямо на неё в зеркало заднего вида. – О том, что вы с нами разговаривали ваши «работодатели» уже в курсе. Не обольщайтесь, если за вами нет явной слежки, не значит, что её нет вообще. И если вам предоставили свободу действий, это вовсе не означает, что на вас нет ошейника, который можно в любой момент затянуть. И я могу поставить свой месячный оклад, что на вокзале вас будут ждать. Если не раньше. Случайная авария на дороге, разве кто-то может это предсказать?
И вот не было ничего такого в словах Суханова, он просто озвучивал очевидные вещи. Но профессиональная чуйка настойчиво шептала, что ею умело манипулируют загоняя в угол. В тот самый, где очевидный выбор будет только один. Вот только…
Инесса глубоко вздохнула, ссутулившись и опустив голову. Навалившаяся понимание сломало последние остатки сопротивления, и маска уверенной в собственной правоте женщины разлетелась на мелкие осколки. Потому что какой бы сильной, знающей и ловкой она не была, Медкова отлично понимала, что роль Джеймса Бонда не для неё.
И что ей нечем себя защитить. Разве что…
- Хорошо, - с трудом процедила она сквозь зубы и снова откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди. И похрен, что это типичная поза защиты. – Ваша взяла, господин Суханов. Что вам надо?
- Что ж, я и не сомневался, что вы примите правильное решение, Инесса Борисовна. А что до того, что мне от вас надо… - расплылся в довольной улыбке Суханов, щёлкнув зажигалкой. – Так, сущую мелочь. Всё, что вы знаете о своих хозяевах и их бизнесе. Но для начала… Ответьте на один вопрос, госпожа Медкова. Что вы сделали со своей коллегой, Ксенией Шолоховой?
- А она здесь причём? - недоверчиво покосилась на мужчину Медкова.
- Время, Инесса Борисовна. Время… Не заставляйте меня передумать насчёт нашей сделки.
- Хорошо, - она едва не скрипнула зубами, во второй раз (за каких-то полчаса!) идя на вынужденные уступки. – Она…
Глава 24
Ксения Шолохова
В себя я пришла резко, как от толчка. И тут же глухо застонала от боли, вонзившейся в мозг раскалённой иглой. Голова трещала нещадно, кожу на виске тянуло, и я могла бы поклясться, что там запеклась тонкой корочкой кровь. А ещё меня подташнивало. Видимо, организм так непрозрачно намекал, что три удара по моей дурной башке – это прямой путь к сотрясению мозга.
В лучшем случае.
- Идиотка, - я хрипло каркнула, прикрыв глаза и облизнув пересохшие губы. – Ну и фееричная же ты дура, Ксения Игоревна…
От осознания собственной глупости, от того, что я сама шагнула в эту ловушку, в носу защипало, а на глаза навернулись слёзы. Сглотнув, подкативший к горлу горький ком, я попыталась вытереть мокрые щёки и тут же глухо застонала, осознав простую истину.
Я, Раскольникова вам в соседи, связана!
- И заперта, - мрачно добавила, когда глаза хоть немного привыкли к темноте, и я смогла разглядеть, где, собственно нахожусь. – За-ши-бись…
Желание приложиться затылком об стенку чёртова платяного шкафа я стоически проигнорировала. Голова казалась отлитой из чугуна и отдавала резкими вспышками боли даже на пульс, стучавший в висках. Так что всё, что мне оставалось, это кусать губы в приступе бессильной злости и дёргать стянутые тонким шпагатом запястья, в бесплотной попытке ослабить узлы на верёвках.
И надеяться, что кто-нибудь меня спасёт. Как какую-то тургеневскую барышню, бальзаковского возраста, блин.
Собственное сравнение вызвало едкий смешок, и я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Выходило – так себе, хотя бы потому, что самовнушение не срабатывало на мне даже в студенческие годы. Что уж говорить про настоящее время-то? Поэтому, чтобы чуть-чуть отвлечься от накатывающей паники, я снова дёрнулась, пытаясь хоть как-то расшевелить стремительно затекающее тело. И сама не поняла как…
Выпала из чёртова шкафа. Чтобы с тихим нецензурным воплем впечататься всем телом в слишком уж твёрдый пол и скрючиться на сером, местами протёртом до дыр линолеуме.
- Мля, - это всё, что я смогла беззвучно выдохнуть, пережидая очередную вспышку боли, ввинтившейся в затылок. А ещё я явно получила ушиб плеча и вывих запястья, неприятно пульсирующего под стянувшими его верёвками.
Что добавляло пару заковыристых комментариев в адрес хозяйки этого кабинета. Где бы она сейчас не находилась.
Наконец, минут через пять я смогла глубоко вздохнуть, не боясь нового витка «приятных» ощущений. И, с трудом, приподнявшись на локтях, села, оглядываясь по сторонам. Попытка заново оценить своё положение и найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации ни к чему не привела. Разве что к мрачному выводу, что от падения из шкафа количество моих проблем не уменьшилось. Ни капли.
Наоборот. Сдаётся мне, их с каждой минутой становится всё больше и больше. И у меня, по-прежнему, нет никаких идей о том, как со всем этим справиться.
Закричать? А смысл? За дверью кабинета царила оглушающая тишина, а висевшие на стене часы недвусмысленно намекали, что из сотрудников школы в здании остался разве что секретарь. И то, если не сбежала по очень срочным делам в бухгалтерию, например.