Рокко (ЛП)

Безопасно, но в оцепенении.
— Я отвезу тебя к себе, пока мы не узнаем, как всё это закончится, — сказал Рокко, отвечая на её невысказанный вопрос, когда они притормозили на светофоре. Его голос был едва слышен из-за гула мотора. — Кто-то преследует тебя, и тебе небезопасно возвращаться домой.
Она открыла рот, чтобы сказать ему, что может поехать в отель или остановиться у друзей, но не смогла вымолвить ни слова.
В папу стреляли. Она держала его тело на полу ресторана точно так же, как делала это с мамой. Его кровь была тёплой на её руках. И Том. Что случилось с Томом? Она не могла потерять их обоих.
Наконец, они остановились перед невзрачным серым жилым комплексом на бульваре Дюмон.
Рокко помог ей слезть с байка и, держа за руку, повёл по тротуару. Без его тепла перед собой она почувствовала холод, и дрожь пробежала по её телу.
— Я не могу обеспечить твою безопасность в отеле, и ты вряд ли хочешь подвергать опасности своих друзей. — Он обнял её одной рукой, притягивая к себе. Откуда он знал, что она заледенела до глубины души? Откуда он знал, о чём она думала?
Она была против насилия. Но сейчас, по-видимому, это было не так. Уже нет. Она ничем не отличалась от любого другого члена мафии. Если бы Рокко не отвлёк её и не застрелил мужчину в ресторане, она бы нажала на курок.
— Ты не убивала его, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). — Он отпер стеклянную дверь, совершенно непринуждённо, как будто только что не прочитал её мысли. — И маловероятно, что я тоже этого не сделал. На нём был жилет. Но пока мы не разберёмся с этим, ты можешь остаться здесь, а после того, как ты устроишься, я пойду найду Тома и твоего отца.
Я в шоке, внезапно поняла она, когда он уставился на неё, словно ожидая, что она заговорит. Вот как она себя чувствовала, когда умерла мама. Холодная. Онемевшая. Потерянная.
— Ты в порядке? — Он нажал кнопку лифта, и дверь открылась. Странный туман вокруг неё сгустился, когда она вошла в небольшое пространство. Страх сжал её сердце.
— Нет! — Она оттолкнула его и выбежала обратно в коридор. Где она была? Она не узнавала серые обои, картины на стенах…
— Грейси. — Сильные руки обхватили её сзади. Тёплое дыхание у её уха. — Всё в порядке. Я думаю, ты в шоке. Мы поднимемся по лестнице. Это всего два пролёта наверх.
Его тепло впиталось в неё, прогоняя холод. Она знала этот голос, этот запах, это крепкое мускулистое тело. Рокко. Он будет защищать её.
Он крепко держал её, пока они поднимались по лестнице, обняв за талию, когда они вышли в ярко освещённый коридор, усеянный дверями бирюзового цвета.
Она откинула волосы назад и посмотрела на себя в зеркало в конце коридора. Её лицо было испачкано грязью. Подойдя ближе, она коснулась следов пальцем и поняла, что это вовсе не грязь.
Кровь. Кровь на её руках. Её лицо. Её шея… Повсюду кровь. Из её горла вырвался звук, наполовину всхлип, наполовину стон.
— Шшшш. Не смотри. — Рокко развернул её лицом к себе и обнял. — Мы приведём тебя в порядок внутри.
Всё ещё прижимая её к себе, он отпер дверь.
— Так что же происходит, когда психолог-травматолог страдает от травмы? — тихо спросил он. — Как ты исцеляешь себя?
У неё не было ответа, потому что она не поняла вопроса. Какая травма? Всё, чего она хотела прямо сейчас — это смыть кровь со своих рук.
— Это из-за того, что случилось той ночью у реки? Так вот почему ты выбрала психологию?
Её рот открылся и снова закрылся. Почему он так много говорил? Рокко никогда не разговаривал. И она никогда не задумывалась о том, почему пошла в психологию. Из всех профессий, только эта привлекла её на школьной ярмарке, потому как она думала, что сможет помочь людям залечивать раны, которые никто другой не мог видеть. А её специализация? Она хотела исцелять людей, которых жизнь застала врасплох. Так же, как и её.
Студия Рокко ничем не напоминала о мужчине, которого она оставила в Нью-Йорке. Хотя квартира была довольно современной, с выкрашенными кирпичными стенами, серым ковром и небольшой кухней-камбузом с ярко-зелёными стенами и белыми шкафами, меблирована она была скудно. Два металлических стула за небольшой барной стойкой на кухне, чёрный кожаный диван перед телевизором с большим экраном, а в дальнем конце комнаты стояла кровать размера кингсайз с чёрно-белым пуховым одеялом и несколькими подушками.
 
Она искала, но не могла найти то, что, как она помнила, он любил. Никаких журналов или спортивного инвентаря. Никаких фотографий «Rat Pack» или старых фильмов, которые он любил смотреть. Никаких культовых черно-белых снимков Нью-Йорка, комиксов Peanuts (*Мелочь пузатая — популярный американский комикс, прим. перев.) или коллекционных автомобилей. Как будто вся его личность была стёрта.
— Пойдём, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Давай приведём тебя в порядок. — Он сжал её пальцы в своих тёплых ладонях и повёл в маленькую, отделанную белой плиткой ванную комнату напротив кухни. — Вот, держи. Под раковиной есть чистые полотенца.
Грейс огляделась, не уверенная, чего он от неё хочет.
— Твоё платье. — Он указал на пятно, которого она раньше не замечала. — Тебе нужно снять его и пойти в душ. Это лучший способ избавиться от крови.
Кровь.
Папина кровь испачкала её платье так же, как мамина кровь испачкала белое платье с вишнями, которое она надела на их особый совместный обед. Она опустила глаза и вдруг не смогла вынести больше ни секунды в платье, которое не хотела надевать на ужин, на который не хотела идти с бандитами, застрелившими её отца.
— Сними это! Сними это!
— Шшшш. — Тёплые руки коснулись её шеи, убирая волосы в сторону. Уверенные пальцы держали мягкую ткань, когда он медленно потянул молнию вниз. Грейс закрыла глаза, пока его грубые пальцы медленно, успокаивающе скользили по её коже дюйм за дюймом. Такой сильный. Такой нежный.
Даже в коконе оцепенения, которое едва позволяло ей функционировать, её чувства помнили его прикосновение. Она чувствовала себя так, словно была во сне, где Рокко держал её в безопасности в своих объятиях. Она сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие его ароматом, погружаясь в воспоминания об их самом первом разе.
* * *
— Прикоснись ко мне. — Ей пришлось прижать его руку к своей груди, когда они укрылись под деревом в Проспект-парке во время сильного ливня. То, что начиналось как прогулка, превратилось в нечто интимное, когда дождь разогнал всех, и они решили переждать его в маленькой сухой чаще, пока капли дождя стучали вокруг них.
— Грейс… Я не могу. — Он попытался вырвать руку, но она прижала её к груди.
— Почему? Ты поцеловал меня прошлой ночью.
— Это было ошибкой. — Он тихо застонал, и его пальцы обхватили её грудь, посылая восхитительные мурашки по её телу. — Я слишком стар для тебя.
— У нас больше не будет «слишком старого» разговора. — Теперь, когда его рука была занята, она воспользовалась возможностью исследовать его тело, проведя рукой по его груди и по волнам его кубиков пресса. Она никогда не думала о том, как мужчина может возбудить её, но Рокко, с его красотой и крепким, твёрдым телом, заставил её желудок перевернуться.
— Ты не знаешь… — снова начал он, но она прервала его поцелуем.
— Я точно знаю, чего я хочу, что я делаю и с кем я это делаю. Не то чтобы я никогда ни с кем раньше не дурачилась…
Его тело напряглось.
— Кто?
Вопрос висел тяжело, как серые тучи над головой, которые ещё не прорвались от воды.
— У меня такое чувство, что если я скажу тебе, бедные парни не появятся завтра в школе.
— Чертовски верно, — тихо сказал он. — Ты моя.
— Тогда сделай меня своей. — Она скользнула руками под его рубашку, коснулась его тёплой кожи. Он был гладким и твёрдым, и ей хотелось исследовать каждый мускул, каждый дюйм его тела. Она хотела лизать, сосать и поглощать этого мужчину, который каким-то образом сумел заполнить пустоту, что окутала её после смерти матери. Она хотела его с его спокойной интенсивностью, его сухим чувством юмора, его любовью к джазу, его страстью к автомобилям и тем, как он заставлял её чувствовать, что она была центром его мира, когда они были вместе.