Семь "Я" Семеновых (СИ)
Долго и монотонно, словно лекцию по теории экзистенциализма. Максим совершенно не воспринимал происходящее, он искал глазами Вику в толпе. Но ее здесь не было. Краем уха он слышал от Даши, что она собралась замуж за Олега, но Семенов не хотел верить до последнего.
— Суд приговаривает Семенова Максима Ивановича, в соответствии… — судья снова понесла по сокращениям и цифрам, которые совершенно ничего не говорили истерзанному сердцу Ольги, — к трем года тюремного заключения, но, учитывая тот факт, что у господина Семенова действует контракт, судом присяжных было решено принять эту меру условной…
Зал взорвался громом негодующих возгласов. Невысокая женщина, темноволосая и кареглазая, возмущенно подскочила, и бросилась к клетке Максима. Прежде чем охранники преградили ей путь, женщина смачно плюнула ему в лицо.
— Я засажу тебя, клянусь! — выкрикнула она, когда ее оттащили охранники от клетки.
Максим молча обтер лицо.
Сразу видно, отец постарался. Так все выкрутили, что комар носа не подточит, удивительно! Три года условно, за убийство. Вот что значит фамилия…
Максима выпустили испод стражи сразу же, по окончании суда. И тут же на него накинулись журналисты, желая знать все. Но услышали они в ответ лишь: «Без комментариев!».
Когда Макс, Ольга, Ваня и Маша с Дашей погрузились в Семеновский лимузин, в салоне царила тишина. В этой же гробовой тишине Иван открыл шампанское, и разлил по бокалам.
— Я хотел бы выпить за нас, за Семеновых, — сказал он, заглядывая всем присутствующим в лицо, — конечно, некоторых среди нас нет, но…
Ольга всплакнула. Маша осушила бокал залпом. Через час встреча с Голицыным. Даша слегка пригубила. Это не пойдет на пользу ребенку.
Максим сделал крошечный глоток. Ему предстояло, еще встретится с сестрами.
— Слава Богу, что Наталья уже вышла из комы, — выдохнул задумчиво Макс, — надеюсь, у нее нет этих психических суицидных расстройств?
— С ней работает психолог, — сообщила Ольга, — но хуже дела обстоят с Леной, она плохо спит. Этот человек, что удерживал ее, колол какое-то наркотическое лекарство, и она уже привыкла…
— А Ксюша, она не против того, что я приеду?
— Она уехала обратно в ВУЗ, вещи собирать. Ей предложили обучаться дальше в Берлине. Самолет на следующей неделе.
Максим сжался мысленно. Значит уехала…
Ресторан, в котором Маша впервые встретилась со Скворцовым, встретил ее так же дружелюбно, как и тогда.
Девушка, самоуверенно улыбаясь, подошла к столику, где ее ждали оба мужчины. Маша была окрылена удачей. Ну, во-первых, конечно, отпустили Макса! Ее брат снова на свободе, и возможно, вернется в большой спорт.
Ну, а во-вторых, Майков согласился сниматься в ее рекламе! Соответственно отказав Скворцову! Это стоило отметить!
— День добрый! — сияя и переливаясь, приветствовала Маша мужчин.
Отметив, впрочем, краем глаза, что Скворцов уже не кажется таким самоуверенным.
— Здравствуйте, Машенька, — улыбнулся Голицын, — поздравляю, вы чудесно выполнили вашу работу.
— Спасибо, Николай Николаевич, я старалась.
— Ну, надеюсь, на достигнутом вы не остановились?
— Конечно, нет, — Маша достала из сумки папку, с контрактом на съемку в рекламе Майкова, — я взяла на себя смелость пригласить сниматься в нашей рекламе Артема Майкова.
Голицын кинул на Скворцова быстрый взгляд.
— Боюсь, Машенька, вы опоздали. Сергей Петрович уже предоставил актера для реклам, Маркину, слышали?
Маша недоуменно взглянула на хмурого Скворцова.
— Это та гимнастка?
— Именно, — хмыкнул Голицын, — и я решил, что Сергей достоин моей работы за свою сообразительность.
Кровь отхлынула от лица Маши. Девушка перевела непонимающий взгляд на Скворцова.
— Как… а как же Майков?..
Голицын поднялся.
— Ну что ж, я, пожалуй, пойду…
Маша сидела как оплеванная.
— Стойте, — кинул Скворцов, в след Голицыну, — я вот что хотел сказать, Николай Николаевич…
— Ну, так говорите же, не тяните!
— Я очень ценю, ваше доверие. Но я бы хотел, что бы эту работу получила Мария. Она действительна достойна этого места, — Сергей перевел на неё ледяной взгляд, — она пойдет на все рад нее. Я испорчен не так сильно, вы уж простите…
Голицын непонимающе переводил взгляд с молодого человека на девушку, и обратно, стараясь понять, в чем дело.
— Ты пытаешься меня обидеть? — спросила она, тоже поднимаясь.
— Я не пытаюсь. Я говорю чистую правду, — он швырнул салфетку на стол, и быстро покинул ресторан.
Маша кинулась следом. Догнала его она уже на парковке, позабыв и о Голицыне, и о работе, и вообще обо всем. Что-то было в его взгляде, что говорило, что он, возможно, исчезнет именно сейчас навсегда.
— Что ты говоришь? — захлопнув едва приоткрывшуюся дверь автомобиля, осведомилась Маша.
— А на что ты еще пойдешь, что бы заполучить эту работу? Лечь под мужика? Пожалуйста! Рыться в его вещах? Легко! Уводить испод носа последнюю надежду? Да за две минуты!
— А сам то ты?! Вспомни, что ты там такое говорил?! Ты сам напросился, ясно тебе? Ты хотел жесткой конкуренции, ты ее получил! Ничего личного!
— Вот и я так считаю. Ничего личного, — кинул он, и, оттолкнув ее от двери, сел за руль.
Вскоре его машина скрылась за поворотом. И в ту же секунду Маше показалось, что она что-то сделала не так…
45.
Максим ковырялся под капотом старых отцовских «Жигулей» в его гараже, когда услышал приближающиеся шаги.
Мужчина оглянулся, и увидел тонкий женский силуэт против света. Силуэт приближался, и по мере движения, Макс узнал в ней свою младшую сестру. Это была Ксюша.
Одета просто. В глазах жуткая пустота и печаль, лицо выглядит куда старше своих лет. Горе отложило на нее свой отпечаток.
— Привет, — тихо сказала она.
— Привет, — отозвался Макс, обтирая руки о грязную тряпку.
— Я уезжаю, ты, наверное, слышал?
Максим кивнул.
— Я просто зашла сказать, что прощаю тебя, — сказала Ксюша, глядя на брата не по годам серьезными глазами.
Максим медленно откинул тряпку в сторону, совершенно не представляя, что говорить в таких случаях. Особенно когда от этих слов становится только хуже…
— Я понимаю, ты, наверное, просто…
Макс прервал ее бессвязную речь, сжав ее ладонь в своей.
— Как бы там ни было, — сказал он, — я никогда не прощу себя за то, что сделал тебя несчастной.
Ксюша крепко обняла брата, всеми силами стараясь не плакать, но слезы сами побежали по ее гладким щекам, орошая обнаженные плечи Максима.
— Мне пора, — отстранилась она, — самолет через три часа. Пока доберусь до аэропорта…
Семенов медленно отпустил сестру. Девушка быстро утерла слезы, распрямилась, и ушла обратно в свет летнего полудня, что развернулся за стенами гаража.
Максима так и подмывало спросить, что там с Викой. Но он так и не решился.
Ксюша выбралась из такси. Водитель шустро достал из багажника ее сумки и чемоданы. Девушка расплатилась, отблагодарив, и собралась, было идти, как вдруг дорогу ей преградила женщина лет тридцати, темноволосая, с цепкими темными глазами под линзами очков.
— Здравствуйте, Ксения Ивановна, — произнесла она, и, поймав недоуменный взгляд Семеновой, добавила, — меня зовут Маргарита Петрова, я… училась вместе с Кириллом в институте.
Руки как-то сами собой безвольно опустились, выпустив сумки.
— Понимаю, поймала я вас врасплох, — сказала она, — да вот только я никак не могу понять… Кирилл, он так любил вас… — она на секунду смолкла, в глазах заблестели слезы, — а вы… вы позволили убить его?
— Это был несчастный случай… — слабо запротестовала Ксюша.
— Несчастный случай?! Вы должно быть шутите? Где там несчастный случай? В кулаках твоего брата? Господи, чем ты думала, когда спала с ним? Чем ты думала…
Рита переходила на крик, стали оглядываться прохожие, заинтересовались аэропортовские охранники.