Мифы и легенды старой Одессы
Нечто о казаках и мещанах
Казак — это не национальность, а сословие, грубо говоря, профессия. Казаки — люди военные, у них была своя функция. Поэтому удивляют курьезные заявления о том, что ушедшие в 1775-м «под турка» запорожцы будто бы основывали хутора в пределах будущего Одесского градоначальства, вроде Усатовых, Нерубайских, Фоминых и др., что будто бы старые слободские погосты — это некие казацкие кладбища. Называют то каких-то мифических казаков-нерубаев, то никогда не существовавшего купца Нерыбальского, то некоего усатого казацкого сотника и проч. Как эти заявители вообще представляют себе казаков в роли устроителей хуторов? Ну, допустим, прибыло несколько запорожцев в район какой-нибудь Фоминой балки, сухой, безводной, лишенной зеленых насаждений. Как им, профессиональным военным людям, давно оторвавшимся от земли, обосноваться в совершенно негодных условиях, на территории Едисан-ской орды? Ломать камень в одиночку или мизерными группами? Чем кормиться? Чем поить скот? Чем отапливаться зимой? И т. д. и прочее. Но оставим в покое логику, обратимся к фактам, глянем, кто на самом деле основал анклав хуторов от Усатово до Алтестово.
Прежде всего, вся эта территория в 1792–1802 гг. принадлежала частному лицу, небезызвестному А. И. Алтести, фавориту Платона Зубова. Никаких казацких хуторов там в ту пору не было и быть не могло. Если кто не согласен, пусть предъявит на этот счет надежные исторические источники. А затем город приобрел эту приватную территорию у сказанного Алтести, поскольку она широкой лентой над лиманом врезались в земли, отмежёванные для Одессы, так называемый городской выгон. Кем основывались все без исключения предместья и хутора? Исключительно «городовыми обывателями», которым отмежёвывали землю в установленном порядке: сперва инженерная команда, а затем Одесский строительный комитет. В числе первых хуторов такого типа, например, Дальник и Татарка. Вне пределов градоначальства формировались казённые поселения, к примеру, Беляевка, Яски, и помещичьи, частные слободы, например, графа Мархоцкого.
Сохранились межевые книги об отвбде одесским мещанам, купцам, чиновникам, дворянам земель на Молдаванской слободке, на Большом Фонтане, в Татарке, Дальнике, Фоминой балке, Сухом лимане, будущих хуторах: Кривом, Усатовом, Нерубайском, Бурлацком, Греческого дивизиона и др. Почему будущих? Потому что весь блок интересующих нас в данном контексте хуторов носил общее название: УРОЧИЩЕ КУЯЛЬНИК. Почему Куяльник? Да потому, что оба лимана изначально именовались Куяльниками, большим и малым, и только позднее ближайший к городу стали называть Хаджибейским. По архивным документам можно очень чётко проследить, кому именно здесь отводились участки, что это за люди, как они тут укоренялись, с какими фамилиями может реально связываться номинация формирующихся населенных пунктов.
Из межевых и метрических приходских книг мы и узнаем, что подлинными основателями Нерубайских хуторов были ОДЕССКИЕ МЕЩАНЕ Нерубайские, весьма многолюдное семейство; Каленик и его жена Евдокия (умерла в 1814-м), Максим и Ефросиния, Евстратий и Ульяна, Иван и Ефросинья, Никита и Мария, Демьян и Олимпия, Фёдор и Марфа, Иван и Варвара, Федор и Агриппина, Омельян, Григорий. В Одессе первые из них обосновались на рубеже XVIII–XIX вв., владели недвижимостью в самом городе (при случае расскажу подробнее), мещане, к казачеству никакого отношения не имеют.
Усатово. Здесь фиксируется присутствие опять-таки одесских мещан-землевладельцев Усатовых: Стефана и его супруги Ксении, а также Григория Усатова (имя жены мне пока не встречалось). В Черноморском казачьем войске действительно был казак (не сотник!) Николай Усатый, однако с Усатовыми хуторами он никак не связан. Гниляково. Одесский мещанин Симеон Гниляк и его супруга Ирина. Фомины хутора. Тут сложнее, поскольку Фомины — чересчур распространенная фамилия, как и имя Фома. Если бы я стремился подогнать свои выкладки под некую схему — в чем меня, вероятно, станут обвинять! — я бы мог в первую очередь назвать представителей старообрядческого семейства, но я хочу быть абсолютно непредвзятым. Поэтому скажу, что многие основатели и устроители сказанных хуторов — этнические украинцы. Но зачем же делать из мирных трудолюбивых сельчан, хуторян опереточных казаков, фальсифицировать историю?
А что же казаки? В 1797 году на территории, принадлежавшей тогда Одессе, дислоцировалось «Войска Черноморского чиновников и казаков, семейных и холостых — 404». Однако все они находились вне ведения Городского магистрата, то есть не вступали в городское гражданство, не платили налогов в городской бюджет, подчинялись своему начальству, были оставлены для локального воинского усиления, когда сформированное в 1792 году Черноморское казачье войско (регулярное воинское соединение российской армии) перевели на Дон. Черноморцы принимали участие в следующих военных кампаниях, так что никаких претензий к ним нет и быть не может. Однако незачем приписывать им того, чего они не делали. Отдельные из них, к слову, впоследствии становились жителями предместий и города, вступив в брак с одесскими мещанками. Справедливости ради замечу, что один из них, казак Черноморского войска Максим Шаменко, всё же владел небольшим домом в самом городе, но летом 1804 г. перепродал другому лицу.
Пару слов о так называемых казацких мальтийского типа надгробных крестах. Это стандартные, типичные надгробья первых десятилетий позапрошлого столетия, наиболее экономичные в обработке, недорогие, общедоступные. Сохранились снимки таких же крестов и на Старом кладбище Одессы, причем с надписями кириллицей, латиницей, а равно и греческими буквами. Погребённые — представители разных этносов, вероисповеданий, социального состояния. Разумеется, среди лиц, увековеченных подобными памятниками, были и черноморские казаки.
Почему очень значительное число основавших все эти хутора одесских мещан составляли именно этнические украинцы? Потому что записывавшиеся в одесские мещане переселенцы из украинской глубинки привыкли к сельскому труду, обладали соответствующим опытом, стремились найти себе наиболее оптимальное применение, позволяющее наилучшим образом реализоваться, достичь успеха, в том числе, материального. Хуторяне постепенно обретали и новые специфические навыки, в частности, включились в ломку камня-известняка (см. чуть ниже) — основного строительного материала, потребляемого разрастающейся Одессой.
Я что хотел сказать? Переписчики истории делают себе и соотечественникам медвежью услугу, тиражируя разного рода глупости и нелепицы. Никто (я уж точно) не собирается умалять роль этнических украинцев в цивилизации Дикого Поля, его хозяйственном освоении, однако достоверная, академическая история — прочный базис будущего, широкая перспектива, а неумело состряпанные фальшивки — удел недалеких временщиков.
Сюда же уместно подверстать следующий лаконичный информационный блок.
Не раз сообщал уже о первостроителях Одессы, тех чудовищных обстоятельствах, в которых им приходилось создавать город. Их имена уже увековечиваются мемориалом на территории 1-го городского кладбища. Но тут ещё другой, особый случай: говорю о рабочих каменоломен, многие из них гибли в ходе своей трудной и очень опасной работы по снабжению формирующегося города строительным материалом. Скрупулезно выискиваю их имена с убежденностью в том, что и они должны быть увековечены неким локальным мемориалом, памятным знаком, возможно, в том же Нерубайском. Вот некоторые из этих забытых камнерезов из Нерубайского, Уса-това, Фоминых хуторов, возраст от 19-ти до 60-ти. 1814–1824 гг.: Антон Ренецкий, Иаков (фамилия не указана), Григорий Карабинович, Николай Письменный, Алексей Малюта, Матфей (фамилия не указана), Иван Безызвестный, Иван Старик, Даниил Середенко, Игнат Яблонский, Дорофей Матвеевич Бурлака, Прокофий Семенов, Константин Крайко, Григорий Поляков, Никита Герасименко, Семен Оспа, Иван Попов.
