Проект «Око»

— Нет, оставь пока себе. Как я понимаю, главный палач у нас ты.
Стальной Генерал только кивнул, поднялся на ноги и двинулся к заднему двору, где он убил часового.
— Дайте мне минуту и заходите, только тихо.
Не дожидаясь каких­то дополнительных наставлений от Мэтта, которые тот так любил, Оливер скрылся за поворотом, отсчитывая в уме секунды до того момента, как его товарищи войдут в дом.
Задняя дверь была заколочена, чего он и опасался, поэтому лезть пришлось через одно из разбитых окон. Аккуратно, стараясь не шуметь и не наступать на осколки и прочий мусор под ногами, он оказался в кухне дома когда­то благополучного семейства.
Голоса были слышны отчетливо. Оливер на слух насчитал пятерых, но, возможно, их было больше. Тихо двигаясь в сторону гостиной, он поднял беретту, нож перехватил в кольцо под палец, серповидным когтем вперед. Рукоять ножа с таким хватом была катастрофически велика для него, и в этот момент он вспомнил Томми: под его лапу этот нож был в самый раз. «Значит, скорее всего, подарок Бригадира своей правой руке», — подумал Оливер.
Он дошел до дверного проема и аккуратно заглянул в комнату. Как и думал Оливер, в ней находилось пять мужчин, что­то активно обсуждающих между собой. Броню все либо сняли, либо отключили, вольготно развалившись по углам на полу. Тут разговор прервался взрывом смеха, и один из солдат, настоящий здоровяк, поднялся со своего места, подошел к лестнице, недалеко от которой стоял Оливер, и крикнул:
— Эй! Давай живее там с девкой, не один тут! На третий круг пускать пора!
В этот момент хлопнула входная дверь. Оливер понял: Мэтт дает ему шанс быстро покончить с главным, судя по приказному тону, в этой группе. На размышления времени не было. Он бросился на солдата, стоявшего сейчас к нему боком и одним мощным, размашистым ударом всадил лезвие бладау ему в шею, почти отрубив голову. Боевой режим брони давал о себе знать. Оставшиеся четверо все еще смотрели в сторону коридора, за которым была входная дверь, и только один из бойцов обратил внимание на хрип, издаваемый их командиром. Медлить было нельзя. Оливер выпустил по одной пуле в грудь тех двоих, что держали карабины при себе, а с оставшимися расправились выскочившие из­за угла Джо и Мэтт. Сопротивляться мужчинам в армейских костюмах, переведенных в боевой режим, было невозможно. Оливер подошел к лежащему на спине и еще дергающемуся в предсмертных конвульсиях командиру и, уперев ногу тому в грудь, выдернул застрявший в позвоночном столбе солдата серповидный клинок.
— Еще один наверху, — сказал Оливер и начал подниматься на второй этаж.
Солдат выскочил на него из­за угла с ножом в руках, не ожидая встретить противника в армейской броне. Лезвие бесполезно полоснуло по груди Оливера и соскочило в сторону. В ответ Стальной Генерал нанес противнику мощный удар в челюсть, который повалил солдата на землю, и, когда тот встал на четвереньки, пытаясь подняться на ноги, Стальной Генерал одним ударом бладау отделил голову противника от тела.
Посмотрев секунду на дело своих рук, Оливер пошел осматривать комнату в поисках женщины: ей стоило помочь, к тому же она может рассказать что­нибудь полезное. Обнаружил «солдатскую игрушку» Оливер в дальней от лестницы глухой комнате без окон, откуда хуже всего были слышны крики жертвы. Женщина сидела в углу и держалась за окровавленную ногу. «Подстрелили, когда убежать пыталась», — подумал Оливер.
— Тише, тише, — Оливер поднял руки с пистолетом и клинком вверх, стараясь показать женщине, что ей ничего больше не угрожает. — Я из сопротивления, солдаты мертвы.
Войдя в комнату, он смог лучше разглядеть изнасилованную. Длинные, грязные, спутанные рыжеватые волосы, несколько кровоподтеков и ссадин на лице, замотанная какими­то лохмотьями рана. Худощавая, на вид лет тридцать — тридцать пять, но Оливер не был в этом уверен, так как очень плохо определял возраст людей на глаз, о росте судить было невозможно.
— Все нормально, дай посмотрю, что с ногой.
Он предусмотрительно отложил бладау и пистолет, хотя был уверен, что причинить ему вреда, даже если бы на нем не было брони, женщина не в состоянии, и присел рядом с ней на корточки.
 
Рана была легкая: пуля прошла навылет, не зацепив артерию или кость, но сильно кровоточила. Оливер коснулся блока медкомплекта на поясе и из открывшейся коробочки достал одноразовые походные шприцы с антибиотиком и обезболивающим. Увидев короткие острые иглы, женщина дернулась, но после уверений Оливера в том, что это лекарство, позволила сделать укол антибиотика. От обезболивающего она отказалась, что­то нечленораздельно мыча.
Через некоторое время жертва насильников расслабилась, руки, которые судорожно сжимали лохмотья, ранее бывшие ее рубашкой, и которыми она пыталась прикрыться, слегка опустились. Оливер заметил следы укусов и кровоподтеков на ее груди и отвел взгляд: хоть за долгие годы войны он и казнил сотни женщин (а иногда и детей), причем казнил собственноручно, он все же придерживался мнения, что секс должен проходить по обоюдному согласию, а тем более насилие в сексе.
Женщина впервые — все это время она прятала взгляд и вздрагивала от прикосновений — посмотрела ему прямо в глаза. В них все еще читался страх, но теперь вперемешку с благодарностью. Оливер потрепал ее по плечу, стараясь выглядеть как можно приветливее.
— Все нормально, не тронем мы тебя, у нас других забот хватает, — попытался пошутить он. — Как тебя зовут?
Женщина подтянула остатки рубашки повыше, еще раз посмотрела на Оливера, как бы решая, стоит ли говорить с ним.
— Мелисса, сэр. Но вы можете звать меня просто Мелли, — тихо сказала она и робко улыбнулась.
  
Глава 9
 
Ивор шагал по одной из столичных улиц, приближаясь все ближе и ближе к центру города. Не так далеко за собой он оставил ворота блок­поста, солдаты которого проверяли уровень доступа граждан, желающих попасть в центр. Один из них, хмурый детина, взял личную карточку Ивора, сверил фото с мужчиной, стоявшим перед ним, и пропустил старого хирурга дальше: статус гражданина уровня «B+» давал тому возможность пешком перемещаться по всей территории города и выходить за его пределы в сопровождении солдат.
И вот сейчас, пройдя пост контроля, Майкл двигался к точке своего назначения. В центральном секторе редкий общественный транспорт, которым пользовался обслуживающий персонал и рабочие, в основной своей массе имевшие уровни не выше «С­», не ходил, а право на личный автомобиль имели только командиры армейских подразделений и граждане не ниже уровня «А­» — элита.
По проезжей части изредка проносились электромобили и армейские багги, а на отгороженной высоким стальным забором пешеходной зоне было и вовсе пусто. Ивора несколько раз останавливали патрули в городе, пытаясь арестовать за то, что он находился не на работе в это время дня — на дворе стоял полдень, — но его спасало письмо с официальным вызовом в Совет.
Чем ближе старый врач приближался к центру города, где размещалось здание Совета с резиденциями его членов, тем больше увеселительных заведений встречалось на его пути. Сейчас неоновые вывески не горели, но в субботу вечером, когда армия снимала блокаду и ограничения на перемещения внутри Столицы, улицы заполнялись толпами простых работяг и веселых девиц. Первые искали выпивки и возможности спустить накопления в казино, другие же — легких денег за одну ночь или просто развлечений, если платежеспособного самца не найдется.
Ивор никогда не понимал этой еженедельной вакханалии, в которую из раза в раз погружались все города, подконтрольные Совету. Масла в огонь подливали наркотики и венерические заболевания. И если со вторым в армии, которая выступала покровителем происходящего, было строго, то на «пыль» и прочую химическую дрянь, расплавляющую мозги и сжигающую людей изнутри, командование закрывало глаза. Те, кто не мог позволить себе столичные казино и выпивку, отправлялись в Гетто, ныне стоящее в руинах: где­то с месяц­полтора назад войска сравняли его с землей, перебив всех членов банды, сотрудничавшей, как оказалось, с сопро­тивлением.