Любовь, как оправдание (СИ)

— Эллис, я в суд на тебя подам.
Или нет. Улыбаюсь, не прекращая своего дела.
— Уточни, за что.
С глазами дьяволицы, на чью территорию влезли без спроса, она идет к нам.
— За то, что моему мужу твой массаж нравится больше, чем мой.
— Сама виновата. Учись.
Нажимаю сильнее, растирая напряженные мышцы шеи и Сомов, не сдерживается, снова стонет, закатывая глаза, а я целую его в макушку, не сводя глаз с Шерри. Она рычит, я ухмыляюсь, мне нравится дразнить двух влюбленных безумцев, а Сомов встает между нами. Глупый, я никогда не сделаю вам ничего плохого.
— Прости, милая, не надо ее в суд, она сегодня очень помогла. Если ее посадят, что тогда будет со мной?
Шерри разводит руками, из последних сил сдерживая улыбку.
— Тогда пристрелю обоих.
Подходит, крепко целует мужа в губы, обнимает меня. Мир. Мы выходим и договариваемся пойти обедать. Шерри только кричит, что ревнует, на самом деле, она первая выйдет вперед и будет защищать меня в суде, если потребуется.
Поедая прожаренное мясо, мы обсуждаем дальнейшие планы, как Шерри прерывается на полуслове, убирая в сторону столовые приборы.
— Арсений, Эллис, я пришла сказать, что отец предлагает нам открыть филиал в России, что вы на это скажете?
Я ничего нового не скажу. Хочет, пусть открывает. Ее папочка оказался тем еще дельцом. Он в один месяц может разбогатеть на миллиарды, а на следующий обанкротиться. Можно сказать, что только из-за его выкрутасов, Сомов со своей тогда еще девушкой, перебрались сюда, чтобы приглядывать за взбалмошным стариком.
— Я не против, все равно часто там бываю.
Оба смотрят на меня. Что? Нет, мое мнение не изменится, я не вернусь.
— Алиса, если не хочешь, не поедешь, тебя никто не гонит.
— Знаю. И на том спасибо.
Сижу и потираю переносицу, столько лет, а к очкам не привыкну. Как не свыкнусь с мыслями о возвращении. Страшно.
— Знаете, до сегодняшнего дня, даже представить себе боялась, что почувствую, когда приеду домой. Вы правы, скорее всего, я так и буду всю жизнь сидеть и прятаться.
Шерри погладила меня по плечу, успокаивая. Понимаю, что никто из них не будет настаивать, но мне действительно страшно. С другой стороны шесть лет прошло, я на могиле отца не была с похорон ни разу.
— Эллис, это только предложение, кто знает, что папа придумает завтра? Возможно, предложит поехать в Индию или Афганистан.
— Боже упаси.
Мы с Арсением возвели очи в потолок, прося защиты у высших сил, а Шерри смеется.
— Тогда решено, едем. Папа сказал, что подыскал и офис и со служащими ему обещали помочь. Так что, через неделю вылетаем!
— Что?!
Наше с Арсением дружное «Что?!» померкло в громком «Официант, шампанского». Шерри лукаво поглядывала на нас, а я сидела и думала про яблоньку, с яблочками, теми самыми, что недалеко падают.
Громов.
— Стеблев, я просил тебя не брать на работу без стажа?
— Просил.
— Тогда какого черта у тебя в отделе экономистов, копошатся студенты? Мы практикантов разводим? Моя фирма похожа на лабораторию?
Заместитель сидел в кресле напротив и скрипел зубами, прекрасно понимая, что шефу нужно дать проораться, иначе работать нормально не даст, так и будет придираться к каждой мелочи.
— Я сегодня пришел пораньше, а охранник кофе пьет, на рабочем месте. Это нормально?!
Стеблев выпрямился в кресле.
— Смену дорабатывал парень, ему двадцать пять, у него помимо этой работы еще одна и на руках мать больная, да еще брат в школе учится. Естественно, что до утра без кофеина не дотянет.
— Да? А как на такого работника надеяться, если он спит на ходу? Замени его и, чтобы больше подобного не было.
— Павел Алексеевич…
— Я все сказал. Если так переживаешь, то помоги ему с другой работой, только подальше отсюда.
Громов навалился на спинку высокого кресла и потер рукой глаза, проведенная без сна ночь не прошла даром, досталось всем.
— Что там у нас с твоими американцами?
— Едут. Они сами подберут штат, но на первое время просили помочь с клиентами.
Павел усмехнулся.
— Да ну? Серьезно? А в своих силах сомневаются?
 
— Нет, но я сам предложил помощь.
— Ну да. Чертов благодетель. Когда они будут?
Стеблев раскрыл свой блокнот и перелистал страницы
— В следующий четверг. Сам генеральный приехать не смог, за все отвечает его дочь и зять. Они не новички, это я к тому, что по твоей кислой мине можно мысли читать.
Громов вздернул брови.
— Тогда не буду утруждать тебя очередным чтением, сам скажу. Так вот, если твоя идея связаться с этой семейкой иллюзионистов, хоть как-то повлияет на мою фирму, я тебя живьем съем. Понял? Скажи, с чего вдруг у тебя проснулась любовь к благотворительности, почему пошел им на встречу? Хотят работать, пусть идут и пашут. Причемздесь ты?
— Павел Алексеевич, прежде чем все это начать, я посоветовался с тобой. ты выслушал и дал свое благословение, что не так? Твоя фирмаостанется неприкосновенной, даже упоминаться нигде не будет, с ними работаю только я. Не ты.
— Еще бы.
Стеблев поднялся из-за стола и вышел, на ходу проклиная Громова и его взрывной характер. Совсем с катушек слетел в последнее время, никому житья нет от его нападок. Вечно всем недовольный, злой, как раненый зверь и обиженный на весь белый свет. Такое впечатление, что мужик с жиру бесится.
— Надя, всыпь ему в кофе успокоительное, попробуем дожить до выходных.
— Как скажете. Да, завтра у Павла Алексеевича встреча с юристами, а он ее отменил, сказал, что уезжает к родителям. Что делать?
— К родителям это хорошо. Возможно, вразумят. А с юристами я сам встречусь, подготовь все нужные документы.
До утра понедельника Павел оставался дома, спокойные разговоры с отцом и матерью расслабляли, делали его более умиротворенным. Уже давно никто не пытался выяснить, что с ним случилось и почему вполне довольный жизнью человек, стал так агрессивно настроен к людям. Громов и раньше не считался с чужим мнением, а в последнее время и вовсе перестал заботиться о том, что скажут другие.
После исчезновения Алисы, каждый день, имел смысл с начала и до конца рабочего дня, все остальное время проходило в бесцельном просиживание в дорогих клубах, в компании на все согласной девушки и большого количества коньяка. Как говорится до поры, до времени. Лишняя рюмка, резкий разговор с приятелем, блондинка загляделась на другого и вот, он садится в машину и летит по встречной, на встречу с бетонным перекрытием. Легко отделался, сотрясение и ушибы, врачи подшучивали над ним, говорили, что если человеку везет, то во всем. Еще бы, деньги, власть, красивая внешность и море удачи. Громов был с ними не согласен, любовь никак не связана с фортуной. Какое уж тогда везенье?
— Надежда, кофе принеси, пожалуйста. И доброе утро.
— Доброе утро, Павел Алексеевич. Сейчас приготовлю.
Прихожу в офис и встаю у окна, и так каждый день. Галстук душит, сегодня жара под тридцать и теплый ветер в лицо. Раздражает. Устал. Еще Стеблев привязался со своими подопечными, что, у нас без них забот мало или денег не достаточно?
— Можно?
— Нужно. Говори быстро и по делу.
Вот и он, со своей противной улыбочкой, неиначе, как очередное доброе дело задумал. Не соглашусь, пусть не просит.
— Я всегда по делу. Громов, хватит рвать и метать. Что с тобой?
Стеблев открыл папку и вытащил бумаги, раскладывая их на столе шефа.
— Кризис среднего возраста. Кажется, так психологи называют состояние, похожее на мое.
— Возможно. Итак, вот здесь вся информация о том, с кем мы будем сотрудничать. Я их давно изучил, еще полгода назад, когда ты дал зеленый свет.
— Ага, с тех пор ты тащишь к нам всех обездоленных. Твоя жалость к немощным погубит мою компании. Это генеральный?
— Он самый.
Да, уж. Круглый, глаза хитрые, морда наглая. Другого не нашел?
— Он самый. Сем Стоун, владеет несколькими заводами по переработке пластика, на бирже известен, как «Лихой игрок», в последние два месяца успел разориться, вернуть все назад и в два раза увеличить счет.