Морпех. Дилогия (СИ)
– Ну, и какой тогда выход? – угрюмо нахмурился младший лейтенант. – Что так край, что эдак. Предлагаешь просто помереть красиво?
– Сказал же, думаю, – невесело буркнул Степан. – Хотя… есть у меня одна мысля , совершенно идиотская, откровенно говоря. Разводите‑ка костер, да подымней, дров вокруг полно. А для дыма можно мха надергать или прелых листьев подкинуть.
– Зачем?! – опешил Науменков – настолько, что аж глазами захлопал. Впрочем, остальные парашютисты выглядели не менее удивленными.
– Удивлен, а? Не ожидал? Вот пусть и фрицы тоже удивятся, с чего бы это русские вдруг таиться перестали! Глядишь, самоуверенности и поубавится. Начнут прикидывать варианты наших дальнейших действий – все сколько‑то времени выгадаем. Сразу стрелять они точно не станут, понимают, что всех разом не перебьешь, а если по лесу разбежимся, придется за каждым по‑отдельности бегать. У них весь расчет на том и построен, чтобы всех разом на открытом месте накрыть. Вот тут примерно, – на землю упал последний обломок ветки, который Степан до этого момента задумчиво вертел в пальцах.
– На ваших надеетесь? – понимающе, хоть и без особого оптимизма в голосе, спросил мамлей. – Знак подаете? А если они и вовсе не придут? Или опоздают?
– Надеюсь, – не стал спорить Алексеев. – Хотя, откровенно говоря, не так, чтобы очень уж сильно. Как‑то уж так сложилось, что надеяться в бою стараюсь исключительно на себя да своих бойцов. Короче, разжигайте костер. И, кстати, коль пошла такая пьянка, можно и погромче разговаривать.
– Да о чем?!
– Как о чем? О жратве, понятно! Мол, ух, как мы сейчас горяченького навернем! Да со шнапсом! Мол, уже почти до своих добрались, теперь можно и расслабиться чуток.
– Бред же…
– Понятно, что бред, – почти весело согласился Алексеев. – Но фрицы‑то пока не знают, что мы их засаду срисовали. Так что нехай думают, что хотят. Только на открытое место не суйтесь, и оружие под рукой держите. И чтоб минут через пять костер дымил, как паровоз! Да, и вот еще что – Миша, ты ведь по‑немецки нормально шпрехаешь, насколько помню?
– Так точно, – отозвался старший сержант.
– Тогда слушай боевую задачу. Когда начнется стрельба, ори со всей мочи что‑то вроде: «камрады, вы что, с ума сошли, прекратить огонь! Мы свои! Мы тоже ищем русских диверсантов! Нас послали к вам в усиление!». Короче, примерно так, текст можешь менять, главное, чтобы общий смысл оставался приблизительно таким.
– Думаете, поверят? – усомнился Тапер, переглянувшись с младшим лейтенантом.
– Нет, конечно, но несколько лишних секунд у нас однозначно будет – тупо от неожиданности. Тем более, вас они особо разглядеть не могли, заросли мешают, а меня, пока кустики орошал, наверняка во всей красе рассмотрели. Если шибко не приглядывались, могли и за своего принять. Все занимайтесь костром. Сейчас вернусь…
Уже уходя, Степан мельком подумал, что в вовсе уж безвыходной ситуации (до которой, к счастью, дело так и не дошло) существовал и куда более жесткий вариант использовать знание старшим сержантом языка противника. Имейся у них гранаты, можно было бы послать Михаила в сторону пулеметной позиции со словами «Эй, Ганс (Курт, Фриц, Генрих, нужное подчеркнуть, глядишь, и угадали бы), где вы там замаскировались? Мы же договорились встретиться в этом квадрате, чтобы как следует надрать русским задницу!». Сразу стрелять пулеметчик однозначно бы не стал, да и командир группы в этом случае наверняка бы себя хоть как‑то проявил – просто, чтобы разрешить непонятную ситуацию до применения оружия обеими сторонами. А дальше – дело техники. Подобраться как можно ближе и метнуть гранату. Вот только шансов уцелеть у Мишки в этом случае оставалось ровно ноль целых, ноль десятых…
Позицию замаскировавшегося снайпера удалось обнаружить исключительно благодаря им же самим поданному знаку. Ефрейтор обосновался под старым, сгнившим практически в труху выворотнем, за прошедшие годы обильно заросшим кустарником. Присев на замшелый ствол, Алексеев негромко сообщил:
– Не ошибся ты, засада впереди. Минимум троих углядел, пока кустики орошал. Твои успехи?
– Знаю, что не ошибся, я тоже парочку засек, – ничуть не удивился появлению старшего лейтенанта Ивченко. – Этих могу хоть прямо сейчас положить, они шибко и не таятся. Командира пока не вычислил, снайпера тем более. Наблюдаю.
– Молодец, Коля. А теперь гляди, куда рукой показываю. Где‑то примерно там пулеметная позиция должна располагаться. Что хошь, делай, но ее обнаружь! И, как срок придет, загаси! Любой ценой!
– Постараюсь, командир, – не теряя ни секунды, снайпер аккуратно передвинул винтовку, нацеливаясь в указанном направлении. – А костер‑то парашютисты зачем распаливают? Вот тут чего‑то в упор не понимаю.
– Вот и здорово, что не понимаешь, глядишь, и фрицы тоже не поймут. Да не парься, это я просто немцам пыль в глаза пускаю, голову задуриваю. Они‑то ведь тоже никак не ожидали, что мы вдруг на привал станем, буквально в паре десятков метров от них! Еще и костер разведем. Значит, придется им или ждать, пока с места снимемся, или все свои планы срочно менять. А заодно дым ребята из группы прикрытия засечь могут, ветерок хоть и слабый, но зато в нужную сторону, я это дело в первую очередь просек. Если они, понятно, вообще нам навстречу выдвинулись.
– Зря сомневаешься, командир, Егорка Прохоров – мужик надежный. Не мог он радиограмму не отправить. Костьми бы лег, но отправил!
– Верю, Коль, и не сомневаюсь. Просто допускаю такую возможность. Ну, углядел чего?
– Пока нет, работаю.
– Ну, работай, а я к ребятам. Да, и вот еще что: к бою мы готовы, расслабляться никто не собирается. Если что, начнем по твоему сигналу. Но стреляй только в двух случаях – или командира засечешь, или пулеметчика. Кстати, когда все завертится, Тапер закричит по‑немецки, что это ошибка, что они стреляют по своим и нужно прекратить огонь. Подобного фрицы уж точно не ожидают, вот и постарайся максимально использовать их замешательство – глядишь, и командира нащупаешь.
Возвращаясь к парашютистам (и по прежнему ощущая на себе чужой взгляд), Алексеев сделал небольшой крюк, неспешно пройдя в паре метров от залегшего за пулеметом Мелевича. Не останавливаясь, буркнул:
– Толян, спокойно, жди сигнала. Работаешь после выстрела снайпера, не раньше. Про остальное не спрашивай и ничему не удивляйся, так нужно. Ждем.
– Понял, командир, – глухо пробубнил бывший танкист, установивший МГ‑34 за комлем могучей сосны. – Смотрите только под мои пули не угодите. Левый фланг вычешу без проблем, с правым посложнее, придется сперва позицию менять. Ниче, справлюсь, мне не впервой с пулеметом управляться…
****
Гауптман опустил бинокль, удивленно взглянув на своего заместителя:
– Русские что, внезапно сошли с ума?! Зачем они разжигают костер? До передовой всего ничего, а они решили устроить привал?
Обер‑лейтенант Фишер пожал плечами, определенно не разделяя волнения командира:
– Не могу знать, герр гауптман. Вероятно, просто устали и решили немного передохнуть и подкрепиться.
– В паре километров от линии фронта? Зная, что за ними идет охота?!
– Об этом большевики могут просто не догадываться, особенно, если у них нет карты. Не думаю, что это какая‑то уловка – слишком уж глупо. К слову, Феликс – а с чего ты, собственно, взял, что они в курсе насчет нас? Откуда им вообще об этом знать? Или ты считаешь, что на каждом дереве, мимо которого они проходили, висело объявление, что здесь действуют Gebirgsjäger? Просто совпадение, причем, крайне удачное для нас.
– Удачное? Чем же?
– Ну, ты ведь в курсе, что я немного понимаю их варварский язык. Так вот, насколько расслышал, они что‑то говорили насчет горячей еды и шнапса. Когда русские поедят и расслабятся, мы возьмем их тепленькими, еще и на боеприпасах сэкономим! Пусть нам и не ставили подобной задачи, вернуться с пленным командиром группы куда лучше, чем просто доложить об ее уничтожении. Разве не так?