Любовь горца
Наконец она вытащила руку из окна, и ее тело отодвинулось вглубь экипажа. Теперь Лиам не знал, благодарить ли ему бога или проклинать.
Рассел подумал и произнес:
– Нам нужно что-то, чем можно было бы ее закрепить. – Он задумчиво потрепал свою рыжую бороду и подмигнул женщине. – Хоть мы тут все молодцы, но закрепить чеку голыми руками не можем.
– У меня есть сумка с инструментами, – подал голос Кевин, сын Томаса Кэмпбелла, спешился и потянулся к своей седельной сумке.
Лиам остановил его жестом.
– Будет проще доставить вас в Рейвенкрофт, а потом починить экипаж, не отягощенный лишним весом, – произнес он.
Дама от возмущения даже задохнулась, а все женатые мужчины предупреждающе хмыкнули.
– Я имею в виду проклятые чемоданы, нагруженные на крышу коляски.
Казалось, его знаменитый вспыльчивый нрав начал проявлять себя. Лиам указал на своего коня Магнуса и протянул женщине руку, как будто стенки экипажа их не разделяли.
– Будьте любезны, леди!
Она разглядывала его протянутую руку с таким вниманием, что Лиам тоже посмотрел, все ли с ней в порядке. Просто рука, и ничего больше. Вся в мозолях, квадратная, немного поцарапанная, но ничего необычного, разве только размер. Но тут уж ничего нельзя поделать. Рука не походила на изящную руку маркиза, и они оба это знали.
– Не могу… Я боюсь!
Лиам напряженно разглядывал ее в течение минуты, и никто даже не пошевелился в ожидании его реакции. Поначалу ему показалось, что эти слова «не могу, я боюсь» означают вежливый отказ. Но, подумав, решил, что они значат нечто совсем другое, просто признание, что она действительно боится.
Комок раздражения в его груди немного растаял, и на его месте возникло нечто другое, возможно, разочарование. Ему и прежде доводилось видеть подобное выражение в женских глазах: одновременно неуверенность, подозрительность и стремление успокоить собеседника. У его матери было такое выражение лица, когда она говорила с отцом.
Лиам снова посмотрел на свои руки. Может, она увидела кровь, их когда-то обагрившую? Или почувствовала жестокость, живущую в его черной душе? Возможно, она поняла, какие порочные, грешные стремления бродят сейчас в его теле? Она права, что его боится.
– За дело, ребята! – Лиам вздохнул поглубже, взялся за колесную ось и поднял самую тяжелую часть экипажа, чтобы кто-нибудь другой поставил колесо на место.
Он чувствовал ее взгляд все время, пока они поднимали и чинили коляску, сам не понимая, отчего это так его волнует. Но то, что она видела, как он кряхтит под тяжестью и потеет, его чертовски возбуждало.
Лиам не позволил себе взглянуть на женщину, даже когда они все завершили, вскочил на коня Магнуса и послал его в галоп, оставив своих людей и распорядившись, чтобы они доставили экипаж до Рейвенкрофта. Лиам хотел принять ванну и переодеться, чтобы наконец она встретила настоящего маркиза.
Глава 3
Дождь придал красным кирпичам Рейвенкрофт-Кип глубокий, но печальный оттенок. Филомене он понравился с первого взгляда, потому что, как бы сказал ее отец, его крыша была явно перенаселена трубами. Она насчитала их четырнадцать и еще четыре башни, когда ее экипаж прогрохотал по древнему каменному мосту через изумрудное озеро.
Архитектура начала семнадцатого века изменила облик оборонительных крепостных валов и башни, которая была возведена еще во времена Роберта Брюса. В доме были необычно большие окна для такого величественного каменного сооружения, и Филомена подумала, что, когда появляется солнце, из них открывается вид на сверкающее море и скалы внизу. Она еще раз начала считать трубы на крыше, когда экипаж обогнул фонтан перед зданием, но тут крыша скрылась из вида.
Филомена понимала, что замок должен быть большим, на то он и замок. Но в этом здании должно быть не меньше ста комнат, а может, и больше.
Филомена закрыла глаза и молча поблагодарила Блэквеллов за то, что послали ее сюда. В таком изолированном от мира месте она сможет вести тихую и уединенную жизнь, о которой мечтала в Белль-Глен. Она надеялась, что эпизод со сломанным экипажем станет единственным неприятным сюрпризом этого дня, особенно если ей удастся избежать еще одной встречи со страшным горцем, с которым пришлось столкнуться на дороге. Тогда все будет хорошо.
Его люди были вполне любезны, один из них даже сел на козлы, чтобы доставить экипаж до Рейвенкрофта. Однако внешний вид ужасного горца очень ее взволновал, тем более что сердце еще сильно билось из-за бешеной скачки по дороге. Что же в облике этого свирепого человека так ужаснуло Филомену? Ведь до сих пор только так называемые цивилизованные люди заставляли ее страдать.
Ее до крайности изумила могучая телесная сила горца, когда он вместе со своими людьми приподнял экипаж. Должно быть, мощь таилась в его огромном размере, высоченном росте, широких плечах и невероятной выпуклой груди, хотя, возможно, она выглядела такой благодаря накидке.
Филомена помнила Дориана Блэквелла – он был крупным и мускулистым мужчиной. Ширина плеч Кристофера Арджента была такой, что он проходил не во все двери. Во всем Лондоне не найдешь такого силача, как Арджент. Но, кажется, такого силача, каким был горец, ей еще не доводилось встречать. Она никогда не видела такого огромного, но прекрасно сложенного человека. Его килт не столько скрывал, сколько обнажал бедра, похожие на стволы деревьев, когда он поднимал ее экипаж. На шее напряглись жилы, челюсть окаменела – и это было так красиво! Филомена невольно представляла то, что пряталось под толстой накидкой, и это ее волновало.
Господи боже! Она не могла отвести от него глаз. Когда он ускакал и скрылся в тумане, она испытала такое чувство, будто в лесу встретила необычное дикое существо, которое кинулось бежать от нее и скрылось в темноте. Возникло чувство разочарования, оттого что такая встреча – случай редкий и никогда не повторится вновь. Но она решила, что это к лучшему. Кто знает, на что способен такой человек?
Филомена уже немного пришла в себя, когда экипаж проехал мимо главного входа в замок, куда вела широкая торжественная лестница, и, объехав ее, направился к большому, но более скромному входу в задней части здания. Это вход для прислуги. Все правильно. Сейчас пришло время помнить, что она не та, кем была прежде.
Филомена глубоко вздохнула, но тут же ахнула, потому что неожиданно перед ней возник человек в яркой одежде, танцующим шагом спустившийся к ней по лестнице. Он широким жестом распахнул перед ней дверцу экипажа и открыл большой зонт, чтобы укрыть от дождя.
– Мисс Филомена Локхарт? – и прежде чем она успела ответить, он схватил с колен ее единственный саквояж, причем этот жест был исполнен изящества. – Меня зовут Раджаникант Даянанд, я – слуга лэрда Лиама Маккензи, маркиза Рейвенкрофта. Меня послали к вам, чтобы забрать вас и проводить в замок.
Слово «впечатляющий» подходило этому худощавому молодому человеку и его одежде как нельзя лучше. Из-под малинового шервани блестела шелковая рубаха-куртка ярко-оранжевого цвета с золотом. Словом «шервани», вспомнила Филомена, называется богато вышитое длинное мужское пальто, которое любят носить индусы. Ноги у Раджаниканта были обмотаны в темно-коричневый шелк того же цвета, что и шарф, укутывающий шею.
Филомена оперлась на его руку и нырнула под зонт, чтобы вместе с провожатым подняться по ступеням и оказаться в небольшом помещении рядом с кухней, которое служило раздевалкой.
– Благодарю вас, мистер Даянанд, – и она стряхнула со своей шерстяной ротонды капли дождя, в то время как индус складывал зонт и ставил его в подставку.
– Все зовут меня Джани, – улыбнулся он, и его глаза засверкали.
Благодаря невероятно яркой одежде трудно было определить настоящий возраст Джани. Ему могло быть и пятнадцать, и двадцать пять, потому что его кожа была темной и очень гладкой.
– Что же, пусть будет Джани. – Филомена протянула ему руку. – А я…