Амброзия (СИ)

Только здесь, вдали от города, Власов ощутил свободу от этого гнета. Мнимую, но хоть какую-то. Даже под пристальным взглядом хищников, под палящими лучами ядовитого солнца было намного легче жить, дышать и любить…
Рыбы устали нападать и затаились в камышах. Зловонных трупов собралось прилично за эти дни. Кирилл выбрасывал их на берег с переломанными хребтами. Оставалось уложить последнюю кладку, когда яркая мысль врезалась в висок и чуть не свалила Власова в мутную воду.
Все бросив, он помчал к дому и рухнул возле кровати. Лина дышала порывисто и тяжело, нежная кожа покраснела и вспузырилась. Это ведь не истощение, а аллергия. Только сейчас Кирилл сопоставил ее перемотанные руки в башне, ее осторожное поведение в походе, когда она старалась не касаться травы. Что-то вызывает реакцию.
Заглянул под кровать и обомлел. Сухие пучки Амброзии были прикрыты сероватой трухлявой тканью. Зачем эту гадость хранить?
И когда закончил с уборкой, почувствовал, как девушка облегченно вздохнула. Напоил ее и прижался, как никогда крепко и уткнулся в пропахшие потом волосы.
– Держись, Лина. Я вытащу тебя отсюда. Есть еще немного времени, мы сможем.
До заката успел сходить по кладке в лес и поставить несколько капканов, но на ночь доски частично убрал. Не хотел гостей.
  
Глава 40. Пиксельная ловушка
 
Черный страшный сон закончился кровавой тишиной, наполненной гудящими звуками. Лина устала пытаться выбраться, бродить от края до края нескончаемой пустоши, устала слушать противный голос, что бесконечно болтал-болтал-болтал…
– Думаешь, что отсюда есть выход? Глупая-глупая… Ха-ха! Еще немного, и мой свет в конце тоннеля загорится, а ты канешь в лету, – ее жуткая пародия качнулась в буром мареве и рассыпалась мелким красным песком. Живая туча, напоминающая насекомых, переместилась ближе и собралась в фигуру девушки перед самым носом.
Сначала хотелось ругаться, и Ангелина ругалась, а когда бесконечное время в этом гнетущем плену все равно не заканчивалось, она поняла, что лучше смириться. И уйти в себя.
– Что ты молчишь? – лицо фантома исказила гримаса неприязни. – Пра-а-авильная. Семью не разбиваю, люблю… – Темная перекривляла ее же слова и делала это так неприятно, что Лина поморщилась. – А Власов воспользовался и выпил тебя. Красавчик! Да не молчи ты! – песчаная рука метнулась к лицу, почти цапнула за нос и разбилась в воздухе на черепки. – Я займу твое место, – шероховатый палец угрожающе ткнулся вперед, Лина отстранилась и непринужденно пошла по красному песку, куда глаза глядят. А здесь некуда было глядеть – бесконечная красная пустыня, где кроме ее внутреннего отражения никого и ничего нет.
– Почему ты меня преследуешь? Иди, занимай мое место, только над душой не стой!
– О, мы заговорили, – ехидно оскалилась Темная и перелетела стайкой насекомых чуть в сторону, а затем вперед. – А хочешь, я тебе кое-что расскажу? – бурый шлейф рассыпался и тут же собрался в две гибкие ноги. Она шла впереди и пританцовывала. – По секрету, так сказать. Ты все равно уже скоро…
Ангелина повела плечом и равнодушно глянула мимо красного силуэта. На горизонте, где нет ни восхода ни заката, мерцало необычное марево. Будто мир перегрелся и расплавился, как стекло.
– С интересом послушаю, – Лина присела на мягкий и податливый песок, а затем и вовсе легла, опрокинув на себя серо-коричневое небо. И ни одного облачка за весь этот период, ни ветра, ни дождя. Ни-че-го.
Сколько времени прошло? Казалось, что вечность. И не было тревог или надежд – все сравнялось в сплошное равнодушие. Что значила любовь в этом пустом мире? Что значили их жизни или желания? Да ничего, потому что смысла идти дальше не было. Как и смысла начинать путь.
– Знаешь, где мы? – девица расселась рядом и скрестила перед собой ноги. – Почему именно здесь?
– Подсознание, я думаю, – предположила Лина и прикрыла веки. – Мое подсознание.
– А почему такое? Почему не сон или иллюзия?
– А что это по-твоему?
– Цифровой мир.
– Что? – Лина привстала на локтях, но тут же провалилась в песок по плечи. Выбралась и отряхнулась.
Темная растянулась рядом, а затем растворилась среди золотых частичек, превратившись в несколько холмиков. Лина присела, набрала в кулак песчинок и рассыпала их перед собой. Они замерли перед глазами и сложились в куб размером с авто. Он развалился на равные части, создав вместо себя тысячи копий, и разлетелся на десятки метров в стороны.
– Я – не просто вирус, Ли-и-и-на-а-а, – голос Темной казался плоским, юрким и свистящим, словно синтетическим. Мелкие квадраты сложили мозаику в воздухе, нарисовав перед Линой ее лицо размером с огромный экран. Темная растянулась в ехидной улыбке. – Я – компьютерный вирус. А ты – подопытная, как и Кирилл. Он – поврежденный. Его программа битая, но для тебя Аконит приготовил особый код.
– Врешь ты все. При чем здесь пустышка-программа, возомнившая себя Богом? Никогда в него не верила.
– Думаешь, что он об этом не знает?
– Да мне все равно, если честно. Он – всего лишь набор единиц и нулей. Верить, что он может творить чудеса и создавать миры, не собираюсь.
Лина подошла ближе и коснулась парящего кубика, где двигался глаз Темной. Крупные ресницы хлопнули прямо на ладони, а зрачок завертелся, будто не мог сориентироваться. Куб захрустел под пальцами и рассыпался красной крошкой.
– А оборотни? – спросила Лина и отвернулась. Она слышала, как катится следом сухой песок, и видела сбоку, как ее точная копия материализовалась рядом.
– Обычная генная мутация. С помощью нужных клеток можно сделать, что угодно. Грубо говоря – ГМО. Ты же биолог, должна это понимать.
– Я видела, как Кирилл превращался. Хочешь сказать, что он – тоже ГМО? Хочешь сказать, что нет никакого эликсира?
– Именно это я тебе и говорю. Ваш поход – просто повод тебя испытать, тебя переключить на другую программу. Вирус – то есть я – займет твое место и станет жить в реальности. Аконит планирует заселить так весь мир, но пока опыты проваливались, и оборотни, как ты их называешь, повреждались.
– Звучит, как бред. Наверное, я крепко уснула, и мне просто сниться полная ересь. Не верю тебе. Вот так, – Кэйса пожала плечами. – Как не верю и в твоего всемогущего Аконита. В городах он, может, еще и властен, а где он здесь – в дикой природе? Где?
– Уверена, что дикая природа – реальность, а не часть кода?
– «Матрицы» пересмотрела, что ли? – хмыкнула Лина. – Какое старье. – Глянула на марево и поймала в нем свое отражение, будто в зеркале. Поправила темные волосы, убрала их за спину. Удивилась белому сарафану – непривычной для нее одежде – и заметила червоточину в нижней части дрожащего стекла. Ткнула пальцем, отчего легкий разряд тока прошил руку.
– Это тоже код? – показала Темной и та заверещала, как резанная свинья. Песок заметался. Стал счесывать щеки и разрывать кожу. Он толкнул Лину от «зеркала», будто не хотел, чтобы она ступила в него.
Ангелина ринулась мимо фантома, навстречу разрывающему ветру с крупинками песка. Пустыня поплыла перед глазами, будто растаявшая восковая картина от паяльника. Проплешины со рваными краями пропустили из зеркала черный свет. Он манил и звал. И чудился голос, что дороже всех на свете:
«Держись, Лина. Я вытащу тебя отсюда. Есть еще немного времени, мы сможем».
– Стоять! Не вырвешься! Я займу твое место, я буду жить вместо тебя-а-а-а! – Темная вцепилась в волосы и дернула Лину назад. Впервые за все время, что Кэйса здесь находилась, стало больно. Горели руки и лицо. Пузыри лопались и проливали на кожу ядовито-желтый гной.
Лина рухнула на колени и не смогла дотянуться до края «зеркала». Оно мерцало черными сполохами и пропускало обрывки мягкого голоса:
«Ты очень нужна мне. Лина, очнись…»
К голосу добавился жуткий грохот, а затем мир перевернулся, и Лина покатилась по кровавой песчаной дюне. В спину лился ехидный синтетический смех.