Дочь Водяного (СИ)

Ближе к вечеру Семаргл вслед за солнцем исчез, но холода все равно не ощущалось: тело словно покрылось длинной мохнатой шерстью с густым подшерстком и толстым слоем подкожного жира. Пейзаж тундры удивительным образом сменился реликтовым лесом, в котором царствовали хвойные, и обширными пастбищами с сочной высокой травой, способной обеспечить пропитание многочисленных стад гигантских травоядных животных.
Михаил с интересом смотрел на мир с высоты более чем пятиметрового роста, ощущал тяжесть мощных бивней, наслаждался своей мощью, силой и уверенностью, которая никуда не уходила даже с приближением саблезубых кошек. Докучливые хищники хоть и бродили окрест и опричь, но нападать не решались. Он кочевал вместе со своим стадом на бескрайних просторах, ограниченных лишь берегом океана, не обращая внимания на все усиливающийся холод и валящий даже посреди лета крупными хлопьями снег. Но травы и пригодных в пищу веток хвойных становилось все меньше, иссякали силы, приходилось преодолевать гигантские расстояния в поисках скудного корма, а докучливый холод подбирался все ближе…
Хотя нет, это вовсе не холод, а ледяной озноб, который колотит маленькое тельце ребенка. Да так, что даже в теплую погоду под ватным одеялом после чашки горячего чая с медом не получается согреться, а сам чай из-за дикой головной боли просится наружу. И перед глазами вместо завешанной ковром с мишками привычной стены комнаты их деревенского дома отчего-то виднеются очертания темного страшного подземелья, наполненного чудовищным смрадом, от которого трудно дышать.
«Левушка, что с тобой?» — по очереди спрашивают бабушка Валя и Катя.
«Похоже на дифтерию», — заглянув в горло, качает головой тетя Лена Царева.
«Какая дифтерия? У него же сделаны все прививки?»
Дедушка Валера уже вывел из гаража машину. Бабушки Валя и Катя только не могут решить, куда лучше ехать: в Москву или в Рязань.
А озноб все сильнее, и дышать совсем нечем. Из смрадного подземелья к распухшему горлу тянутся призрачные руки с зелеными когтями.
«Вы уже позвонили Вере с Мишей?» — ходит по веранде с сотовым дядя Вова Царев.
«Да куда ж им позвонишь? Они же в тундре. Говорила я Вере, зачем ее туда понесло?»
«Лева! Левушка! Держись!»
В самом деле, не стоило поддаваться на Верины уговоры. Но что бы сделала она? Если бы Михаил мог, он бы сам, как врачи прошлого, при помощи трубки оттянул из горла сына закрывающие зев тлетворные пленки, отдал бы всю свою кровь, чтобы его спасти.
«Поздно, голубчик, — раздался где-то рядом знакомый насмешливый голос. — А я тебя предупреждал. Не лезь в мои отношения с Хранительницей».
У Михаила посреди бескрайнего простора тундры перехватило дыхание, будто болезнь подобралась и к нему. Зачем он столько лет медлил, почему выбирал какой-то благоприятный момент? Константин Щаславович, как и опасался старый Дархан, ждать не стал. Ударил по самому больному. И что теперь делать, как взглянуть в глаза Вере? Она ведь отправилась сюда, чтобы его поддержать. Или еще не поздно побороться? Разве он не шаман? И разве Вера не помогла ему приручить могущественных духов?
И вот уже над постелью Левушки, а потом и над задним сиденьем машины, где на руках двух бабушек уложили малыша, закружился пестрый зверь с огненными крыльями, от одного присутствия которого черные призрачные руки мгновенно растаяли, словно дым. В это время смрадное подземелье огласили грозный трубный глас мамонта и топот его могучих ног. Властитель Нави поспешил убраться восвояси.
Дыхание Левушки выровнялось, по телу, предвещая снижение температуры, выступила испарина. Когда родители и теща доехали до Москвы, сын уже спал.
Михаил выбрался из ямы, и, возвращая телу подвижность, направился к реке, понимая, что обряд еще не закончен.
  
Лунная амальгама
 
Хотя река текла по вечной мерзлоте, холода Михаил не чувствовал. Вода, наоборот, обжигала, будто полноводный возле устья поток, которому предстояло стать магической границей, и в самом деле превратился в огненную Смородину или Почайну. Или после новой схватки с Константином Щаславовичем просто клокотало все внутри?
 
Что случилось? Почему обряд прошел не так, как положено, чем он прогневал духов, что они досрочно выкинули его в Явь? Михаил настолько разозлился, что прорубил бы дверь в тонкие миры даже не прибегая к помощи дудочки или бубна. Но для начала он решил все-таки посоветоваться с Дарханом. Если наставник велит ему пройти по углям или поднять со дна реки пудовый валун, он выполнит эти испытания не задумываясь. Он и на смерть пойдет, чтобы защитить Веру и Леву.
Тщательно ополоснувшись в реке, Михаил оделся и направился к стойбищу.
Веру он увидел сразу. С распущенными волосами, скрепленными на лбу кожаной тесьмой, она сидела вместе с другими женщинами, неловко поджав под себя ноги, и расшивала бисером сшитую из оленьих шкур кухлянку. Она в последние годы увлекалась дизайном одежды, ее вязаные и валяные шедевры неизменно находили благодарных владельцев. На мужа она, как и полгалось по ходу обряда, старательно не смотрела. Или и вправду не видела? Михаил же не сумел завершить ритуал, фактически зависнув между мирами. При этом он сразу понял, что Вере откуда-то все известно про Леву.
— То, что происходило с твоим сыном, к обряду отношения не имеет, — покачал головой Дархан, которому тоже не пришлось рассказывать о случившемся. — Улу Тойон  *, которого вы называете Хозяином Нави, хотел тебе помешать, а заодно свести счеты. Можешь радоваться, что к этому времени духи тебя признали. Да и твой мальчик — тоже будущий шаман. А насчет завершения ритуала не переживай. Ты же собираешься вместе с Күөх Боллох Тойоном  * отливать зеркало Верхнего мира?
Михаил нахмурился, размышляя сейчас не о прерванном обряде, а о том, что случилось с Левой. Не рановато ли дед Овтай приобщил правнука к ведовству, сделав уязвимым для козней Нави? С другой стороны, возможно, именно через тонкие миры не желавший сдаваться болезни малыш сумел до родителей докричаться.
— Каким образом Вера узнала?
— Для того, чтобы обладать вещим сердцем, необязательно идти путем ойууна, — улыбнулся Дархан. — Твоя жена, конечно, ничего не знает о тотеме, хранившем ее род, еще когда ее предки не храмы расписывали, а покрывали резьбой капища и княжеские хоромы. Но призвать для защиты сына сумела, а ты нашел в себе силы и волю, чтобы такого могущественного духа приручить.
Конечно, Михаилу очень хотелось ободрить и поддержать жену, которая как-то справлялась одна среди чужих людей, живущих архаичным укладом, в тревоге за сына и переживаниях о муже. Но он пока не мог с ней даже поговорить, поскольку до завершения ритуала не принадлежал к миру живых. Следующую ночь он провел в отдельном чуме, не разводя огня и не прикасаясь к еде, лишь выпив с позволения Дархана несколько глотков воды. А утром в сопровождении наставника пришел к знакомому откосу, вместе с дудочкой захватив увесистый кожаный мешок, в котором хранил материалы для изготовления линзы. Их пришлось собирать не один год, следуя подробной инструкции Водяного.
 
— Для того, чтобы зеркало обрело способность запирать, как в ловушке, выползней из Нави, — объяснял в самую первую памятную встречу отец Ланы, — надо в его сердцевину заключить громовую стрелу.
— В смысле, кусок самородного фульгурита или белемнит? — уточнил Михаил.
— Простой фульгурит тут не подойдет, — покачал Водяной косматой головой в кепке с раздвоенным козырьком. — Надо собрать песок с семи заветных ключей, прийти к месту слияния трех рек, дождаться грозы и сделать ловушку для молнии.