Лебёдка аэронавта (ЛП)
Лебедка аэронавта
Пролог
Шпиль Альбиона, хаббл Монинг, дом Ланкастеров
- Гвендолин Маргарет Ланкастер, - произнесла мать настойчивым недовольным тоном, - ты сейчас же должна прекратить это сумасбродство.
- Послушай, мама, - ответила Гвендолин рассеяно, - мы подробно и неоднократно обсуждали этот вопрос.
Она посмотрела на наруч на левой руке и слегка повращала запястьем.
- Третий ремешок слишком тугой, Сара. Кристалл впивается в ладонь.
- Одну минуту, мисс.
Сара нагнулась ближе к застежкам наруча, разглядывая их поверх очков. Она произвела серию быстрых, ловких корректировок.
- Так лучше?
Гвендолин попробовала пошевелить рукой и улыбнулась.
- Отлично. Спасибо, Сара.
- Не за что, мисс, - ответила Сара. Она начала улыбаться, но потом взглянула в сторону матери и изменила выражение на разумную и уместную скромность.
- Не было никакого обсуждения, - сказала мать, складывая руки. - Обсуждение предполагает дискуссию. Ты же просто притворялась, что меня нет в комнате, когда я затрагивала эту тему.
Гвендолин принялась мило улыбаться.
- Мама, мы можем еще раз поговорить об этом, если хочешь, но я ни в малейшей степени не изменила своих намерений. Я не буду посещать Академию для девушек леди Хардшоу.
- Я была бы более чем довольна увидеть, как ты поступаешь в Воздушную инженерную академию вместе с...
- Ох, - произнесла Гвендолин, закатывая глаза. - Я работаю с этими системами в тестовой мастерской с тех пор, как научилась ходить, и я абсолютно уверена, что сойду с ума, если мне придется терпеть двухлетний вводный курс.
Мать покачала головой.
- Гвендолин, не можешь же ты в самом деле думать, что...
- Довольно, - произнесла Гвендолин. - Я поступлю в гвардию шпилеарха. И приму присягу. Мне предстоит провести год на службе.
Она повернулась, чтобы посмотреть на себя в высоком зеркале, слегка привела в порядок юбки и поправила лацканы короткого болеро.
- Честно говоря, дочери других благородных Домов принимают присягу. Я не могу понять, почему ты поднимаешь такой шум.
- Другие дома - не Ланкастеры, - сказала мать неожиданно холодным тоном. - Другие дома не управляют высшим хабблом в Совете. Другие дома не являются ответственными хранителями ценностей с жесткими обязательствами перед всей башней Альбиона.
- Мама, - вздохнула Гвендолин. - Честно говоря, люди, живущие на нижних уровнях башни, словно почему-то менее достойны. И кроме того, эти огромные чаны и кристаллы сами по себе ничего не значат.
- Ты молода, - сказала мать. - Ты не понимаешь, насколько необходимы эти кристаллы хабблу Монинг и флоту. Сколько планирования и предусмотрительности требуется для производства единственного кристалла...
- Целые поколения, - перебила Гвендолин. - Нет, видимо, я недостаточно осведомлена, чтобы удовлетворить тебя. Однако, я бы сказала, что еще одно повторение частного буквоедства по всей видимости не изменит ситуацию, и, следовательно, наименее огорчительным выходом для всех будет оставить попытки.
- Гвендолин, - произнесла мать прищурившись. - Ты вернешься в свои комнаты в следующие десять секунд или, клянусь Богом на небесах, я крепко тебя поколочу.
Ах. Теперь они дошли и до этого. Гвендолин подавила вспышку чисто детского страха и затем еще одну гораздо более обоснованного гнева, и заставила себя рассмотреть ситуацию и комнату спокойным и рациональным образом.
Вспышка матери оказалась настолько ужасающей, что заставила Сару застыть на месте. Горничная прекрасно понимала, что подобное выражение эмоций от одной из первых дам хаббл Монинг не предназначалось для глаз прислуги. Мать в гневе была довольно бесцеремонна, и Сара не осмелилась просто выйти из комнаты. Как несчастная девушка должна реагировать?
- Сара, - сказала Гвендолин, - Кажется, я слышала, как Кук упоминала, что спина все еще причиняет ей неудобство. Я была бы признательна, если бы ты облегчила её обязанности этим утром. Ты же не будешь сильно возражать против доставки завтрака отцу и избавления Кук от необходимости ходить по лестнице?
- Конечно нет, леди Гвендолин, - ответила Сара, присев в быстром реверансе. Она послала Гвендолин быструю улыбку, в которой была благодарность и извинение, и покинула комнату со сдержанной расторопностью.
Гвендолин улыбалась пока Сара не вышла из комнаты, затем повернулась к матери и слегка нахмурилась.
- Это было не очень разумно с твоей стороны.
- Не пытайся сменить тему, - сказала мать. - Ты сейчас же снимешь этот нелепый наруч или столкнешься с последствиями.
Гвендолин резко вскинула бровь.
- Ты понимаешь, что я вооружена, не так ли?
Мамины темные глаза горели.
- Ты не посмеешь.
- Хочется думать, что мне не придется делать такие вещи, - ответила Гвендолин. - Все равно быть побитой волнует меня даже меньше, чем то, что мне суждено прожить остаток дней в этом мрачном мавзолее или другом таком же. Полагаю, что, по крайней мере, на службе я найду хоть что-нибудь интересное для себя.
Она подняла подбородок, сузила глаза и сказала:
- Не испытывай меня, мама.
- Невозможное дитя, - произнесла мать. - Взять её.
В этот момент Гвендолин осознала, что материнские угрозы и негодование были наигранными притворством, чтобы отвлечь дочь, пока пара домашних стражников бесшумно подойдет сзади. Она быстро шагнула в сторону и почувствовала, как сильные руки схватили её левую руку. Если бы она не двинулась, второй мужчина захватил бы её правую руку в тот же миг, и вариантов было бы куда меньше.
Вместо этого она вцепилась в запястье нападавшего, навалилась на него всем весом, лишив равновесия и в тоже время ослабив его хватку, и продолжила плавное движение по кругу, броском через бедро отправив его на пол, под ноги второму стражнику. Упавший свалил второго, тот попытался подняться с пола, но Гвендолин слегка приподняла юбки и выбила опорную руку мужчины. Он рухнул на первого с удивленным ворчанием и уставился на неё.
- Я очень сожалею, - сказала Гвендолин. - Ничего личного.
Затем она спокойно нанесла резкий удар в голову. Мужчина издал короткий стон и безвольно упал, оглушенный.
- Истербрук! - резко сказала мать.
Гвендолин отвернулась от поверженных мужчин и увидела вошедшего в комнату Истербрука, капитана стражи дома Ланкастеров. Истербрук был стройным мужчиной, от которого веяло опасностью, а кожа его огрубела за годы службы во флоте. Он был одет в черный костюм и плащ, сшитые на манер формы морского флота, в котором он когда-то служил. Сбоку висел короткий и тяжелый медный кортик. Кожа наруча на его левой руке выглядела изношенной и потертой, но медные элементы на запястье и предплечье были такими же гладкими и сверкающими, как на новом наруче Гвендолин.