Учитель под прикрытием (СИ)

- Спасибо. Ты вот что… найди себе место и начинай делать выписки. Имя, фамилия, курс, факультет и ночует в общежитии или дома. У нас общая перепись населения. Надо управиться поскорее. 
Девушка не стала допытываться, зачем нам это надо. Велели – надо выполнять. 
Но даже в шесть рук мы закончили перепись только через два часа. Еще полчаса искали кладовую, потом открывали ее, и составляли новые планы. 
Под конец стараниями той же Агнешки количество наших помощников увеличилось до дюжины человек. Каждому вручили списки и пустили по территории Колледжа. Нам оставалось только их составлять и передавать из рук в руки. 
Но даже с таким штатом помощников мы провозились чуть ли не до поздней ночи. И все равно много фамилий в списке остались не зачеркнутыми. 
Полночь застала нас все в том же ректорском кабинете, который мы заняли, расположившись, как у себя дома. Вернее, как наемники в захваченном городе. Чувствуя слабость – наверное, все-таки заболеваю! – я сдвинул два кресла и полулежал в них, прихлебывая уже подостывший целебный отвар, в то время как мой партнер корпел над списками фамилий.
- Эти двое ночуют в городе, - Вагнер просматривал их, отмечая галочками. – Они всегда приходят утром в понедельник. У мастера Штейна, насколько знаю, с утра вообще нет занятий и раньше полудня его в Колледже можно не ждать. Аспирант Ёжик отпрашивался на несколько дней, чтобы навестить больную мать. Я уверен в этом – в ректорат пришло письмо… Точнее, пришло на его имя, но по традиции, идущей с давних времен, вся переписка перлюстрируется как раз на случай таких казусов. Когда студента или преподавателя пытаются обманным путем выманить из этих стен. Письмо подлинное. Ну, или во всяком случае, написано кем-то, у кого сходный тип ауры и кто действительно соприкасался с болезнью. Слишком это ловкий ход, учитывая, что родные аспиранта Ёжика живут в Шетине. 
- Слушайте, откуда вы знаете такие подробности? – изумился я. Рихард Вагнер и раньше, пока мы составляли списки, поражал меня тем, что время от времени вставлял точные замечания о некоторых студентах и преподавателях. – Это же выходит за рамки вашей компетенции!
- Все просто, - он на миг сжал переносицу, зажмурившись. – Меня научил этому мэтр Сибелиус. Его молодость прошла в… тревожной обстановке. Не все из окружающих его людей были теми, за кого себя выдавали. К нему шли ученики… шли тайно, потому что на его родине магия до недавнего времени была под запретом. Прусские бароны довольно консервативны. В каком-то районе ведовством и некромантией можно заниматься, а в каком-то – это кратчайший путь на эшафот. Вот где инквизиторам раздолье…
- Прошу без перехода на личности, - напрягся я. Меня ведь хотели перевести… и не факт, что не туда, на передний, так сказать, край борьбы…
- Я не вас имел в виду. Просто он привык не доверять людям, про которых ему ничего не известно. И буквально натаскивал меня изучать, наблюдать, запоминать. Знание – тоже оружие. 
- Кому вы это говорите… 
- Кроме того, в последнее время у меня – и не только у меня, но и у кое-кого из старой преподавательской гвардии сложилось мнение, что наш бессменный и бессмертный ректор… ну, скажем так, устал от своей бессменности и бессмертия.
- Это неправда. Про бессмертие, - встрепенулся я. 
- Откуда вам это известно?
- Оттуда. Смерть, насколько мне известно, ни с кем не заключала таких договоров. Она могла кого-то нарочно не забирать потому, что этот человек был ей, мягко говоря, неприятен, - на память пришел давний случай в Больших Звездунах, с которого началась моя карьера*. – Но вот чтобы она договорилась при определенных условиях не трогать того или иного человека… Даже Супруги Смерти смертны! 
(*См. «Записки провинциального некроманта», часть 1. – Прим. авт.)
Тут я осекся, чувствуя, что почти ухватил какую-то мелькнувшую у меня мысль. 
- Что, Груви? – встрепенулся Вагнер, уловив мои колебания. 
- Смерть, - я выпрямился, отставил полупустую чашку. – Договор со Смертью… которого не было… или был? 
 
- Вы хотите вызвать богиню, чтобы ее допросить? Вполне в инквизиторском духе, но как вы себе это представляете? Где ее искать?
Да, Смерть специально не зовут. Она приходит сама или не приходит вообще. Ее можно отпугнуть, и она уйдет, но без уважительной причины не будет крутиться подле, как побитая дворняга в надежде, что человек сменит-таки гнев на милость и поделится пирогом. 
- Есть одно местечко, - сказал я. 
- Тогда пошли, - Вагнер легко вскочил. – Нечего терять время! 
Судя по часам, уже несколько минут, как наступил понедельник, и в ночном небе вдали слышались отзвуки городских колоколов, отбивавших полночь. Мы вышли через распахнутые ворота, где полусонные дежурные проводили нас удивленными взглядами. Сегодня сигнала к закрытию ворот не было. 
- Мы ненадолго, - махнул я аспирантам-«боевикам», которых возглавлял сам завкафедрой боевой магии. – Только до угла и обратно! 
Ночной зимний город тих и по-своему праздничен. Снег присыпал грязь и мусор, прибил все неприятные запахи. Пахло только морозной свежестью. Под ногами мягко похрустывало, морозец заставлял прибавлять шаг и бодрил. У меня даже озноб прошел. Нет, я не выздоровел и знал, что утром буду как вареный, если не посплю хотя бы пять часов. 
- Куда мы идем? – нарушил молчание Вагнер, когда мы свернули на ту самую памятную мне улочку.
- Тут недалеко. Вон, видите, дыра в заборе? Нам туда.
В темноте она казалась провалом в бездну. 
- Заброшенный дом? – мой спутник заглянул внутрь. – Как это…Стойте! – твердые пальцы сжали мое запястье. – Там упырь…кажется…
- Все правильно, - кивнул я, протискиваясь в дыру и увлекая Вагнера за собой. – Это я ее сюда подложил.
- Вы?
Словно железные клещи сомкнулись у меня на руке. 
- Спокойно. Я… предвидел что-то подобное… надеялся, что она станет моим орудием… 
- Кто?
- Упыриха. {Личинка} еще не дозрелая, хотя я, кажется, сделал все, чтобы это произошло поскорее. 
Вагнер только покачал головой и свободной рукой вытащил обрядовый кинжал из ножен. Другого оружия у нас не было. 
В сарае на первый взгляд ничего не переменилось. Но только на первый взгляд и для обывателя, который решил удовлетворить свое любопытство. Для двух некромантов тут все было ясно, как день.
В сарае пахло упырем. Даже не пахло, а воняло. Едкий специфичный запах в замкнутом пространстве шибал в нос и заставлял слезиться глаза. А еще тут пахло смертью. Свежей смертью, приключившейся каких-нибудь полчаса или час тому назад. Труп какого-то нищего бродяги валялся в углу между старой телегой и сваленными в кучу обломками бочек и прочей мелочью. От двери были видны только его ноги в обмотках. Над тем местом, где еще недавно была его голова, во мраке скорчилась белесая тень.
- Не дозрелая, значит? – прошипел Вагнер у меня над ухом. 
Я растерялся. Сейчас зима, холод замедляет вызревание {личинки,} продлевая его даже не до сорока, а до шестидесяти дней. Упыри вообще крайне чувствительны к морозу – недаром тела всех подозрительных покойников хранят во льду! – во избежание, так сказать. Да и вообще, трое суток – необходимый минимум для вызревания упыря – еще не прошло. Или… 
Бес! Ну да. Дануська умерла в среду. Сейчас уже почти понедельник. У нее в запасе было четыре полных дня. И все равно… не может этого быть! 
- Бродяга, - шепнул я. – Он ее нашел и… попытался что-то с нею сделать. Как минимум, дотронулся. Это ускорило созревание.
Ускорило, но не стимулировало. 
Послышался шорох. Упыриха шевельнулась. Оцепеневшая от неожиданности в первые секунды – все-таки холод замедляет реакцию упырей – она отмерла и осторожно коснулась когтистой конечностью того, что еще недавно было человеческой грудью. Впилась в кожу когтями, потянула труп на себя, в угол.
Мы стояли и смотрели.
- Что будем делать? – шепнул Вагнер. 
- Я думаю, - огрызнулся в ответ.