Звезды для моей герцогини (СИ)

— Наверное, можно, если до тебя никому нет дела.
Я хочу подбодрить Шелти, но это не срабатывает.
— Он… он говорил, что любит меня.
Мои глаза округляются от удивления, но я дивлюсь не словам короля.
— И ты поверила?
Шелти поворачивается и смотрит на меня. По ее щеке стекает слеза.
— Да.
— Боже, Шелт, он ведь и Мадж наверняка это говорил. Он наверняка так всем говорит, с кем спит.
— И я думаю, он не врет. Не врал мне. В тот момент он действительно любил меня.
Я хочу спросить Шелти, на что она вообще рассчитывала. Как видела дальнейшее развитие этой связи. До конца дней быть королевской любовницей? Занять место Анны?
Но она выглядит такой несчастной, что я не решаюсь добить ее этими вопросами.
— Хорошая новость в том, — пытаюсь я подбодрить подругу, — что и про Сеймур он скоро забудет.
— Мне кажется, нет. — грустно отвечает Шелт. — Она отказывает ему.
— Ну тогда тем более он от нее устанет, — говорю я, но сама не верю в это.
Последняя женщина, которая отказывалась спать королем — это Анна Болейн. Она разожгла его страсть так, что он бросил весь мир к ее ногам, лишь бы возлечь с ней. А теперь, когда она его жена, она ему надоела.
Почему у Шелти не хватило ума сделать то же самое, если она хотела задержаться в его фаворитках? Мне казалось, она умеет управлять мужчинами. Когда-то она сама же советовала мне затеять игру с Генри.
— В конце концов, — говорю я, чтобы случайно не выдать свои мысли. — Ему всё ещё нужно посещать жену, потому что наследника так и нет.
— Ходят слухи, что мы снова его ждем.
— Боже, опять? Ей бы отдохнуть от этого.
Я удивляюсь, как у королевы вообще получилось забеременеть. Каково это — делить постель только лишь из чувства долга?
Служанка принесла вино и еду. Шелти встала и по-хозяйски полнила нам кубки.
— Позвольте поухаживать за вами, моя Светлость.
Она будет до последнего держаться за свою браваду.
— А, к черту их всех, — вдруг воскликнула она и начала ходить по комнате. — К черту короля, к черту Джейн. Королеву. Может, мне и правда выйти за Клера? Рожу ему дюжину маленьких Клеров и буду писать стихи об ужасах материнства.
— Не представляю тебя матерью, — смеюсь я. — А как же Мадж? Твои родители же хотят сначала ее…
— Буду я ее ждать! Пусть идет к Уэстону.
— Он женат.
— Ну значит в монастырь. Ей есть, что отмаливать.
Я снова смеюсь, пытаясь представить заносчивую Мадж в монастыре, а Шелти — матерью большого семейства. Трудно вообразить более невозможную участь для прекрасных сестриц Шелтон.
Следующим вечером у меня снова гости. Еще позже, уже почти ночь. На этот раз Гарри. Он весь мокрый, суетливый и чрезвычайно серьезный. У него в последнее время лишь два состояния — либо он пьян и неистов, либо трезв и задумчив.
Я стараюсь не лезть к нему с расспросами. Подозреваю, что так на него повлияла беременность Фрэнсис де Вер. Его короткая летняя поездка в Норфолк дала свои плоды, и я скоро стану тетей, а мой брат впервые примерит на себя роль отца.
Я завидую ему. Он всего на два года старше нас с Генри, и ему, наконец, позволили завершить брак, хотя он вовсе этого не желал. Просто отец не молодеет. Он рассудил, что сейчас нет времени искать для Гарри невесту получше, так что пусть Фрэнсис исполняет свой долг и рожает Говардов.
Надеюсь, они с братом когда-нибудь смогут друг друга полюбить.
— Надень плащ, там льет, как из ведра, — говорит он.
— Зачем? — удивляюсь я.
Мне совершенно не хочется выходить на улицу.
— Нас кое-где ждут.
Моё сердце замирает.
— Генри?
— Нет. Пойдем, сама всё поймёшь.
— Да объясни ты, в чем дело?
Гарри оглядывается на служанку, которая стоит в углу. Джоан понимает, что ее присутствие нежелательно и смотрит на меня в мучительном недоумении.
— Ладно, идем, — соглашаюсь я, больше из жалости к прислуге.
Мы идем через ричмондский сад, проходим ворота и направляемся к часовне. Мои ноги утопают в грязи. Брат всё время оглядывается по сторонам, в надежде, что нас никто не заметит, и меня начинает пугать такая секретность.
 
Часовня здесь маленькая, я бы даже сказала крохотная, еще не до конца отстроенная после давнего пожара. Ликов святых нет. На окнах жалкие пародии на витражи.
Когда мы заходим внутрь, и я шиплю на Гарри, что из-за него стала похожа на мокрую мышь. Он не реагирует. Я поднимаю глаза к скромному алтарю и наконец понимаю, что происходит. По моему телу расползаются ужас и восторг.
Там стоят Маргарет и Томас. На ней — алое бархатное платье с лифом из золотой парчи. Наряд строгий, но роскошный. Королевский. На Томасе простой черный камзол, без изысков, но его глаза сияют, как два изумруда, и от этого он кажется разодетым, как на коронацию.
Они держатся за руки, а позади них стоит молодой священник с жиденькой бородкой. Они оба такие высокие, что он на их фоне кажется почти ребёнком.
Я быстрым шагом подхожу к ним, а Гарри остается стоять у входа.
— Вы с ума сошли?
— Возможно, — улыбается Маргарет. — Извини, что впутываю тебя, но нам просто больше некого пригласить кроме вас. Нам нужны свидетели.
Узел страха в моем животе стягивается туже, чем когда-либо, когда я представляю, что будет, если узнает король.
— Мэри, мы уже всё решили, — говорит Томас, продолжая сиять. — Мы всё сделаем быстро, никто ничего не узнает. Сейчас самое подходящее время.
Существует ли подходящее время для измены? Или это всё-таки не она? Я всё меньше понимаю в законах, которые принимает король, но точно знаю, что он бы в жизни не позволил своей племяннице выйти замуж за простого лорда Говарда, десятого сына покойного герцога. У него нет даже титула учтивости. Ему не светит наследство. Это примерно то же самое, что сделала леди Стаффорд, сестра королевы, если не хуже.
Маргарет всё ещё значится в очереди престолонаследия. Если умрет малышка Элизабет, если умрет… если умрет Генри, то именно Маргарет станет прямой наследницей.
— Давайте начнем? — тихо спрашивает священник.
Его руки трясутся.
— Да, святой отец, — говорит Маргарет, и они с моим дядей поворачиваются к нему. — Пожените нас.
Эта церемония совсем не похожа на ту, что была у меня. Никакой размерности, торжественности. Снаружи усиливается дождь. Священник читает свою речь так быстро, что едва можно разобрать, что он бормочет. Но когда дело доходит до клятв, Маргарет говорит громко и уверенно.
— Я клянусь почитать тебя как мужа, Томас Говард, до конца своих дней. Быть с тобой в горе и в радости, богатстве и бедности, болезни и здравии. Так будет, пока смерть не разлучит нас.
Я никогда не видела ее такой счастливой. И такой красивой. Величественной и одновременно такой простой.
Священник повязал им на руки скромную белую ленту. Она гораздо короче, чем была у меня. Просто кусок серебристого шелка. Они скрепляют свои клятвы жадным поцелуем, и святой отец смущенно улыбается, глядя на них. Потом получает от Маргарет пузатый кошель с монетами, крестит молодоженов на прощание и почти бежит к выходу, скрыв лицо плащом.
Я не верю, что это случилось. Такой судьбоносный момент, кажется, занял не более получаса, а то и меньше.
Гарри, как привратник, открывает и закрывает двери. Мы остались в часовне вчетвером. Выходить будем по очереди, чтобы не вызвать подозрений. Сначала Гарри и Томас, потом я и Маргарет.
Дядя еще раз страстно целует свою жену, перед тем как уйти. Маргарет до последнего не отпускает его руку. Я смотрю на всё это и мое сердце трепещет. Я так рада за них, но мне так страшно за всех нас.
— Мне теперь называть тебя тетушкой? — спрашиваю я у Маргарет, когда мы остаемся одни.
— Как хочешь, — смеется она. — Я переживу, если не станешь.
— Маргарет, почему сейчас?
— Король занят проблемами с Анной, ему ни до чего больше нет дела. Он думает только о будущих, а не об уже существующих наследниках.