Тридцать три поцелуя на десерт (СИ)

Он во мне вызывал такие мысли и желания, такие желания…
С трудом оторвав взгляд от завлекательного зрелища, я тряхнул головой и всё же занялся поиском магических следов и «зонтиков».
Больше часа мы с Мадди провели в лесу, я – совершенно бесполезно, а она насобирала целую корзину зелени: немного почек, ветки с едва распустившимися листочками, сказав при этом: «Поставлю в воду. Красиво!», целый ворох заячьей капусты и с десяток больших, кружевных, тёмно-коричневых древесных грибов.
– Ты решила меня отравить? – воскликнул я. – Я не стану это есть. Никаких «грибных поцелуев». Слышишь?
Она насмешливо фыркнула.
– Я серьёзно. Прости, Лисичка, но в этом вопросе я консерватор. У гриба должна быть ножка и шляпка. Никаких кружев! И ещё он должен быть жареным.
– А если в супе? А в пирожках?
Мадди кусала губы и морщила носик, чтобы не засмеяться. Хорошенькая до невозможности. Эх, прижать бы её вон к той вон берёзке и целовать до звона в ушах! Но нельзя. Она и так у меня пугливая, как дикий воробей. Одно резкое движение – и ищи-свищи.
– Не переживай, это не для десерта. Я их высушу, а потом суп сварю , очень вкусный! Но тебе не дам ни ложки, даже если ты умолять станешь.
– Ну-ну…
Мы вернулись в посёлок, и по пути нам только что собаки не гавкали о том, что Мадди чего-то не того насобирала.
– Красавица, за грибами к нам в августе приезжай.
– Ох, уж эти городские, ничего же не умеют толком!
– Ты только не вздумай гадость эту в рот тянуть!
Но добила мою спутницу бабушка старосты. Она скептически глянула на корзинку, ковырнула пальцем лист заячьей капусты, а потом громогласно объявила:
– Не. Вруть. Чёрный гриб не ядовитый, но толку от него – пшик. Один только пердёж.
– Да ну вас! – обиделась Мадди и, подхватив юбки, убежала в сторону повозки. И я уже совсем было собрался идти её успокаивать, даже сожрать этот демонов гриб был готов, только бы она не расстраивалась, но тут с противоположной стороны послышался шум подъезжающего отряда, и я поспешил навстречу.
Мерфи Айерти ехал впереди на своём обожаемом чёрном, как сажа, Бархате. За ним Марк Сальдус и Оливер Барк. Остальные полтора десятка из молодых, Предела не нюхавших магов.
Деревенские высыпали на улицу, чтобы поглазеть на приехавших. Похоже, за эту седмицу магов в Крайней побывало больше, чем за предыдущие лет пятьдесят. А уж таких, как Айерти, здесь и подавно никогда не видели. Седая грива, смазливая рожа и блудливые синие-синие глаза. Была у нас одна горничная, когда мы только в замке устроились, и я ещё не выгнал всех баб к демонам на рога, так она Мерфа ласково Василёчком называла. Мы с мужиками оборжались. Этот «Василёчек» одной рукой из камня воду выжимал, а второй Стену огня держал и не морщился. А Стена огня, между прочим, это вам не какая-нибудь там молния, с ней не каждый стихийник справится, потому как силы надо ого-го сколько. И ума. И выдержки, да. Выдержка у огневиков – это самое важное. Они ведь если рванут, то не спасёшься.
Впрочем, Мерф, несмотря на стихию своей магии, был хладнокровным и спокойным, как глыба льда.
– Здорово! – не замечая пристального внимания к своей персоне, он спешился и протянул мне руку для приветствия. – Что за срочность-то? Не мог нормально написать?
Воробья я ему отправил ещё вчера и, конечно же, писать в записке о «зонтиках» не стал. Да и другие свои подозрения я пока не был готов излагать на бумаге.
– Пойдём, покажу.
– Марк, договорись с деревенскими насчёт лошадей, – отдал приказ Айерти. – Оливер, на тебе жратва. Остальные – лагерь. Вернусь – проверю.
По пути к вымороженному орешнику мы прошли мимо телеги, на которой даже слепой маг сумел бы рассмотреть следы моих заклинаний, да и от Лисички, порхавшей возле костра, за милю фонило моей защитой.
Мерф хмыкнул.
– Решил в цыгане податься?
– Не твоё дело, – огрызнулся я.
– Не, ну а что? Девочка – огонь!
– Айерти, я не шучу. Оторву руки.
Он только заржал. Вот же человек – только дай повод зубы посушить. Впрочем, сушил он их недолго, а только до того момента, как я остановился возле орешника.
 
Мерф долго молчал, хмурился, пытаясь найти остатки демонического вмешательства, а потом глянул на меня.
– Впервые вижу нечто подобное. Ты заметил?
Я покосился на куст. Айерти был сильным огневиком, и в плане поиска «зонтиков» рядом с ним и близко никто не стоял. Поэтому-то я его сюда и вызвал. Я-то всю жизнь больше теоретиком был.
– Ты про то, как далеко от Щита он залетел?
Он покачал головой.
– Я про корни. Корни совсем маленькие, и за почву чуть держатся. Обычно-то у «зонтиков» всё с точностью наоборот.
Я протянул руку и, отломав от орешника кривоватую ветку, с сомнением предположил:
– Может, новый вид?
– Надо в лаборатории проверить. Соберу образцы. – Я согласно кивнул. – Надо это сжечь. Скажу нашим.
Мы вернулись к дому старосты. На небольшом поле, что простиралось по другую сторону дороги, наши разбили лагерь. Ну, как лагерь? Четыре палатки да костёр. Ну и, само собой, Оливер Барк бренчал уже на своей неизменной лютне что-то о несчастных влюблённых, драконах и прочей белиберде. Менестрель недоделанный.
Каждый раз одно и то же. Сломают ему когда-нибудь ноги. И руки.
И всё остальное тоже оторвут. Может быть даже сегодня, потому что от ближайших домов, будто бабочки на огонь, слетались деревенские красавицы всех возрастов.
– Мерф, давай отойдём, а то у меня мозг через уши вытекает, когда Ол глотку дерёт.
– Ты просто мне завидуешь! – прервавшись на середине куплета, выкрикнул Оливер Барк. Слух у него был, как у летучей мыши. – Прошу прощения, милые дамы. На чём мы остановились? А… «...Один спросил неторопливо, где нынче будет нам пожива...»*
Эх, чувствую, не видать мне сегодня спокойного вечера наедине с Лисичкой, как собственных ушей! Я с тоской глянул на телегу, в тени которой возле своего костерка порхала моя подопечная. Интересно, чем она порадует меня сегодня?
– Только не говори, что ты её в замок повезёшь, – с деликатностью дикого борова влез в мои мысли Айерти. – Ты же всегда был против баб в замке.
– А вы всегда мне за это пеняли.
– Что, и вправду повезешь? Любовницу?
– Она не любовница.
Мерфи остановился, глянул на меня тем особенным взглядом, которым смотрят на уличных дурачков, этакая смесь жалости, насмешки и брезгливости.
– Алларей, с тобой всё вообще нормально? Если у тебя даже на эту очаровательную селяночку не встаёт, то пора обратиться к целителю.
Я почувствовал странную злость из-за того, как Мерф это произнёс.
И как при этом смотрел в сторону Мадди.
– Заткнись.
Он хохотнул, а я вдруг схватил его за грудки и прорычал:
– Я тебя предупредил. Увижу рядом с ней – тебя ли, кого другого, – хрен оторву и в задницу засуну! И хватит ржать, как конь на плацу. – Айерти удивлённо моргнул, и я мысленно выругался по поводу своей несдержанности. Расправил мундир на его груди и как ни в чём не бывало проговорил:
– Ты мне лучше вот что скажи. Когда у нас проблемы с порчей начались?
Мы забрели подальше в поле, оставив за своими спинами два десятка лошадей и людей, устроившихся вокруг нашего менестреля. Здесь можно было разговаривать смело, не бояться быть подслушанными, но Айерти всё равно понизил голос:
– Да вроде зимой. А ты почему спрашиваешь?
– Присягнёшь, что это не порченная лихорадка была?
Я снова удостоился пренебрежительного взгляда.
– Нет, Алларей, ты – никто не спорит – гений, когда дело касается изобретений новых заклятий, но как ты, демоны тебя задери, сдал все экзамены в БИА на отлично, если такие идиотские вопросы задаёшь?
 
– Я не задаю, – скривился я. – Я просто разобраться хочу. Наши полевики когда первые случаи порчи засекли? Уже снег лёг, я помню. А потом по нарастающей до самых праздников, и перерыв.
– Ну и с начала года пару десятков случаев было.