Гипнотизер в МВД: игры разума (СИ)

Низкорослый схватил его за плечи и руки, стараясь обездвижить.
— Вали его, Зеленка! — заорал он во весь голос.
Высокий ударил сзади еще раз, но только скользнул кулаком по затылку дергнувшегося Лопухина. По шее текло что-то липкое и теплое и парень с ужасом догадался, что это его кровь.
Он ударил меня кастетом, понял Лопухин. Он хотел проломить мне голову. Но почему, что я такого им сделал?
Парень отчаянно рванулся в сторону, пытаясь выскочить из машины, но низкорослый не пускал его. Руки у него оказались чудовищно сильные. Лопухин даже не мог достать до ручки дверцы, чтобы открыть ее.
Они боролись на светофоре и вокруг, как назло, не было ни одной машины и ни одного прохожего. И милиции, конечно же, тоже не было. И это дьявольски обидно, потому что в другое время менты всегда тут как тут. А сейчас, когда нужны больше всего, их нет.
— Сейчас я его вырублю! — пообещал лохматый и снова ударил Лопухина по голове, но опять не смог лишить сознания. Тем не менее, от его удара у водителя чуть было не лопнула голова, а перед глазами вспыхнули многочисленные желтые огоньки.
В ладонь Лопухина под сиденьем ткнулось что-то твердое и холодное. Это же гаечный ключ, наконец-то. Таксист радостно выхватил железку и ткнул ею низкорослого в лицо. Тот с криком отвернулся и зачем-то полез в сумку.
Потом развернулся и махнул ключом в лохматого. Тоже попал, куда-то в шею и лохматый отшатнулся назад, в глубину салона.
— Я вас сам завалю, суки! — страшно закричал таксист, чувствуя, как кровь стекает за воротник рубашки и течет по спине. — Я вас здесь же урою!
Но вот это уже вряд ли. Низкорослый достал из сумки нечто длинное, темное, тускло блеснувшее металлом.
Это что, автомат, что ли, мелькнуло в голове у Лопухина? Откуда у этих сволочей автомат, чтоб они провалились под землю? Твою мать, это же те самые убийцы таксистов, что замочили часового у воинской части и забрали его автомат! Нет, только не это…
— Сдохни, гнида, — сказал низкий и выстрелил в Лопухина из автомата.
Пули прошили парня насквозь, он откинулся назад и ударился о дверцу. Сзади раздался звон стекла из окошка. Больше он ничего не видел, потому что сознание начало быстро улетучиваться из него, словно легкий дымок.
Словно во сне, с горящей от боли грудью, он почувствовал, как его вышвырнули из салона, а затем машина с визгом рванула дальше по дороге. Лопухин лежал на дороге, на холодном асфальте и больше уже ничего не видел.
  
Глава 8. Поход в лес за шкурой волка
 
Вот он, какой у меня день рождения. Время уже сильно вечернее. На дворе уже темно становится, а я до сих пор здесь, допрашиваю Долеву, погруженную в глубокий гипноз.
Я конечно же, не прибегал к способам, широко описанным в старых книгах или показанных в фильмах. Не раскачивал перед носом свидетельницы золотые карманные часы, не ставил тихую мелодичную музыку, не проникал в ее мозг пронзительным горящим взглядом.
Нет, когда я убедился, что Долева отлично реагирует на внушения с помощью теста тяжелой руки, я просто-напросто продолжил это внушение для достижения транса. Я продолжал давать ей внушения, чтобы расслабить еще больше и одновременно отрешиться от окружающего мира, чтобы она слышала только ко мой голос и ничего больше.
— Вы чувствуете приятное расслабление в мышцах, — сказал я, причем затем расписал словами каждую часть тела и отдал приказ на расслабление. — Ваши веки тяжелеют и закрываются.
Важно было создать ощущение у Долевой, будто она опускается в колодец, а мой голос служит ей веревкой, не дающей свалиться вниз и впасть в панику. Это было очень приятно и удивительно для советского человека - совершить путешествие внутрь себя, своей психики, заглянуть в неизведанные уголки души.
Сначала Долева опустилась в первую, легкую стадию транса. Мышцы ее расслабились, глазные яблоки закатились вверх. Впрочем, я это скорее только ощущал, потому что женщина лежала с закрытыми глазами. Дыхание стало глубоким и ровным, руки как лежали на коленях, так и остались лежать. 
 
В то же время, несмотря на то, что со стороны Долева выглядела спящей, я видел, что она еще не погрузилась на более глубокие уровни транса. Она просто чувствовала состояние приятного покоя, релакса, легкой дремоты. Если захочет, сможет быстро выйти из гипнотического сна по собственному желанию. 
— Ну что, можно уже спрашивать? — негромко спросила Белокрылова от стены.
Веки Долевой невольно вздрогнули, она явно опасалась чувствовать себя подопытной овцой. Вот досада, я же предупреждал, что вести допрос можно только по моему сигналу. Я быстро приложил палец к губам и продолжил делать внушения, особенно упирая на то, что Долева слышит только мой голос и не обращает внимания на посторонние звуки.
Вскоре пациентка успокоилась и расслабилась еще больше. Мышцы ее как будто одеревенели. Я поднял ее здоровую руку, ту, в которую не попала пуля и внушил Долевой, что она полностью неподвижно и рука осталась висеть в воздухе на весу. Отлично, это уже более глубокая стадия транса, однако еще недостаточная для регрессии. Сейчас Долева, если сделает волевое усилие, сможет выйти из транса, но вопрос в том, что ей этого не очень-то и хочется делать. 
Белокрылова продолжала мяться у стены, но я все равно не торопился. Надо сделать все основательно и надежно, второго шанса у меня не будет. Лучше всего вызвать регрессию на третьей, самой глубокой стадии гипноза, почти что сомнамбулизме, когда начинают появляться те самые явления, которые поражают окружающих людей.
Окружающий мир полностью исчезает из восприятия объекта, он сосредоточен только на контакте с гипнотизером. Об кожу человека даже можно потушить сигарету, он ничего не почувствует. Если глаза были открыты, то взгляд становится совершенно неподвижным, устремленным куда-то вдаль. Ничего вокруг испытуемый не видит. Он похож на окаменелость, статую.
В этой стадии можно внушить почти любые галлюцинации, проводить безболезненные роды у беременной женщины, заставить человека забыть почти любое обстоятельство, превратить его в маленького ребенка или вообще в другого человека.
Ну, и конечно же, узнать все, что он хотел забыть, например, любые травмирующие воспоминания. 
Не знаю сколько времени я продолжал вести Долеву в глубокий транс, но, наконец, я заметил, что она и в самом деле теперь погрузилась в самую пучину своей сущности. Только тогда я жестом подозвал Белокрылову и Терехова ближе. 
Анна должна была уточнять вопросы, а Терехов - записывать показания. Неугомонный врач тоже подошел и встал рядом, чтобы лучше видеть происходящее.
— Она нас слышит? — шепотом спросила Белокрылова.
Я покачал головой и опустил застывшую руку Долевой.
— Вы можете разговаривать совершенно свободно. Сейчас Дарья Евгеньевна слышит только меня.
— Отлично, тогда начинайте, скомандовала Белокрылова.
Теперь я кивнул и обратился к пациентке:
— Дарья Евгеньевна, теперь мы перенесемся во времени. Как раз в тот момент, когда вы находились в лесу и на вас кто-то напал. Расскажите, как это случилось? Напоминаю, внутренне вы остаетесь спокойной и понимаете, что это делается только для того, чтобы узнать преступника. Все это происходит далеко и уже давно в прошлом. Более того, после переживания этого воспоминания у вас исчезнут все негативные ощущения, связанные с ним. Вы меня поняли?
Долева медленно ответила:
— Да, я поняла.
— Отлично, тогда начинаем, — сказал я и добавил: — Вот вы находитесь в лесу, когда это все произошло. Какое это время суток?
Долева помолчала, а потом ответила:
— Это шесть часов вечера. Еще не темно. Хотя в лесу полумрак. Я иду по тропе. Впереди двое людей. Это мужчина и женщина. Они собирали грибы, потому что я вижу корзинки, заполненные грибами. Они пожилые. Я иду чуть позади.
Она снова замолчала и я подбодрил женщину:
— Очень хорошо, что произошло дальше? Расскажите, что случилось.