Новый мир. Книга 4: Правда (СИ)

— Давай больше ни слова о том, что ты хочешь сказать. Больше никаких тайн и недомолвок. Либо мы доверяем друг другу до конца, либо не доверяем вообще.
Некоторое время я размышлял. Затем начал говорить. И мы проговорили, почти не умолкая, практически весь остаток времени, которое гиперзвуковой самолет нес нас сквозь стратосферу через половину Земного шара.
§ 27
С тех самых пор, как в далеком 2076-ом я в качестве беженца побывал в аэропорту Сент-Этьена, едва сумев выбраться оттуда в целости и сохранности, я так и не бывал тут больше. «Чартерный город» в сердце Европы, население которого к 2095-му превысило 1 миллион человек, имел репутацию одного из самых инновационных и интересных: он был не только центром деловой активности, где размещались фондовые биржи, финансовые учреждения и штаб-квартиры многих корпораций, таких как «Дженераль» и «Нью Эйдж», но и центром развлечений, куда съезжались каждый год миллионы туристов из Содружества. Хорошо помню, в 87-ом одна девчонка, с которой у меня тогда был небольшой роман, едва не уговорила меня метнуться сюда на уик-энд. Но все-таки меня сюда не тянуло: давили воспоминания.
Когда наш самолет вырулил к терминалу и мы с Лаурой ступили на трап, внизу которого нас уже ждала беспилотная машинка, а позади высился корпус терминала, я поморщился одновременно от яркого дневного света (вылетев из Сиднея около полуночи и преодолев половину Земного шара на гиперзвуковой скорости всего за два с лишним часа, мы приземлились в Европе в разгар дня) и от ярких флэш-бэков из прошлого: толпы беженцев, озлобленная охрана, потасовки, хромой старик по имени Андерс Кристиансен, азиатка с ребенком по имени Уоллес, пятна крови на полу…
— Все в порядке? — поинтересовалась Лаура.
Ей было бы сложно меня понять. Для нее Сент-Этьен, где она провела с 84-го по 90-ый года, то есть период с 18 до 24 лет, должен был ассоциироваться со студенческими временами, полными легкомыслия и романтизма, расцветом молодости и свободы.
— В прошлый раз, когда я был в этом аэропорту, меня встретили тут не очень приветливо.
— Тебе не о чем беспокоиться. Для всех резидентов Содружества наций здесь 30-дневный безвизовый режим. Никаких формальностей. И никого здесь не интересует, какие у тебя проблемы в Сиднее.
Ее прогноз оправдался. Сквозь стеклянное здание новенького терминала (не того, где я был в 76-ом) мы прошли без единой остановки, по «зеленым коридорам», позволив электронике самой нас просканировать и зафиксировать данные о нашем въезде. Ни один из сотрудников частной охраны аэропорта или таможенников не проявил к нам ни малейшего интереса.
Когда мы вышли из терминала, я признался, что смотрится город и впрямь впечатляюще. Прямо перед аэропортом бил сотней струек в небо огромный фонтан с разноцветной подсветкой. Задним фоном ему служил город с невысокой (до 25–30 этажей) застройкой, над которым парили тысячи разноцветных аэростатов. Некоторые были крохотными, а некоторые — значительно превышали размером дирижабль «Гинденбург», некогда считавшийся самым крупным объектом такого рода в истории, и напоминали парящие в воздухе огромные корабли, дома и дворцы. Аэростаты были визитной карточкой города: в них располагались отели, рестораны, торгово-развлекательные центры и любые другие заведения, которые только можно было себе представить, куда всех желающих доставляли небольшие маршрутные аэростаты и такси-челноки, бывшие здесь основным средством туристического транспорта. Я не раз видел эти пейзажи на картинках и видео, но вынужден был признать — в жизни это выглядит на порядок более впечатляюще.
— Надеюсь, ты не будешь против, что мы не поселимся в одном из этих модных отелей, — заметила Лаура, кивнув на аэростаты. — Я сняла нам апартаменты в кондоминиуме, где жила в студенческие времена, рядом с юридической академией. Это тихое и спокойное место.
— То, что нужно, — благодарно кивнул я, и добавил: — Я собираюсь включить коммуникатор. Не могу не сделать хотя бы один звонок.
 
— Димитрис, прошу, не нужно. Ты никому ничем не поможешь, находясь тут. Но зато ты сразу дашь знать СБС, где ты и с кем. Не думай, что «левый» аккаунт и все эти программки, которые искажают голос, собьют их со следа.
— Ты недооцениваешь их, если думаешь, что они еще не выследили меня. Нас с тобой засняла добрая сотня городских камер с того момента, как мы ступили на трап, и продолжают снимать в эти самые минуты.
Она нехотя кивнула.
— Ну хорошо. Сделаем тогда нужные звонки по дороге.
Мы подошли к обширной автостоянке, где выстроили в стройные ряды, приветливо ожидая арендаторов, электрические автомобили и скутеры. Лаура приложила палец к сенсорной панели системы самообслуживания и произвела несколько нехитрых манипуляций, по результатам которых стало ясно, что с ее финансового счета уже списалась нужная сумма средств, а она может воспользоваться автомобилем № 13, открыв замок и включив зажигания с помощью отпечатка пальца и голоса.
— Не возражаешь, если я поведу? — спросила она, указывая на компактный двухдверный белый электрокар, больше похожий на машинку для гольфа.
— Конечно. Я надеюсь, я вообще помещусь там.
— Не повезло тебе родиться с таким ростом в век эргономики. Держи колени поближе к подбородку.
Оказавшись в салоне, который оказался и впрямь крохотным, Лаура запустила двигатель и, отключив автопилот, который не требовался ей в хорошо знакомом городе, сказала:
— Я позвоню своему коллеге в Сиднее, очень опытному адвокату по вопросам «нелегалов». Он сделает все, что возможно, чтобы помочь жене и ребенку Джерома.
О Лайонелле я успел рассказать ей во время полета.
— Спасибо тебе, Лаура. Пусть он скажет Катьке, что я прислал его, и в подтверждение упомянет, что в 90-ом я пришел в станицу с девушкой по имени Маричка. Это должно убедить ее.
— Я не поняла ни слова, но передам, — пообещала она, сосредоточенно кивнув.
Больше всего меня интересовала сейчас судьба Миро с семьей и Рины. Но, даже если бы я знал, как связаться с ними, я не стал бы оказывать им медвежью услугу и наводить на их след СБС, которая. Поэтому первым человеком, которого я набрал, оказался Чако Гомес. На моё счастье, он ответил на вызов с неизвестного аккаунта.
— Гомес.
— Чако, это я! Ваш новый член правления. Не обращай внимания на голос, — объяснил я, избегая называть себя по имени и поспешив объяснить, почему мой голос, благодаря работе специальной программки, искажен до неузнаваемости.
— Это может быть правдой, а может и нет. Больше похоже на ложь. Что дальше?
— Мне пришлось уехать, дружище. Знаю, это звучит как дерьмо. Но так было нужно. Я все еще с вами, ребята. Но в данный момент я далеко от Сиднея.
— Если бы это было правдой, я был бы рад этой новости.
— Как вам удалось собрать 46 штук на мой залог?!
— Собрали бы и больше, Мелани штормила соцсети как могла. Но какой-то тайный доброжелатель внес остальное. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то тебе должно быть известно, кто это. Я видел, что сумма залога была внесена, а затем появилась информация, что решение суда о залоге отменено. Не мог понять, что это значит, выпустили тебя или нет. Исходил из худшего.
— Что с ребятами, Чако? Кто-то погиб?
— Есть два погибших. И есть те, кто сейчас в тяжелом состоянии, включая Тэрри Майклсона.
— Вот дерьмо! — чертыхнулся я, сжав зубы.
Перед глазами предстало лицо Тэрри, бывшего легионера Руда, который в 93-м едва смог выбраться из Новой Москвы, с обезображенным лицом и тяжелыми психологическими травмами, но не сломленный и полный решимости жить дальше. Не может быть так, чтобы после всего, что он пережил, он слег от рук сраных легавых в тупой и бессмысленной уличной толчее!
— Задержали многих?
— Больше двух сотен, в том числе всех лидеров. Я и сам пару часов отсидел. Но большую часть уже отпустили. Насчет остальных мы работаем, не покладая рук. Я сейчас в штабе, если что. И буду тут до самого утра.