Моя комета (СИ)

— А ты как думаешь?
— О чем ты?
— О том, что тебя это не бесит.
Дар нахмурился.
— К чему ты ведешь?
— К тому, что нам было бы хорошо втроем.
— Не говори чепухи, наша постель не проходной двор: захотел — появился, захотел — исчез.
— Такого не будет.
— Фак! Да что мы вообще тут обсуждаем?! — Дар всплеснул руками, — Это бред, это ненормально!
— Гомосексуализм, для большинства, тоже ненормален, — Вик медленно поднял ногу, и, морщась, откинулся на приподнятую спинку кровати.
— Алан этого не поймет, и кого-то из нас выживет ревность. Я не собираюсь конкурировать в своем доме за его внимание с тобой.
— Не будет никакой конкуренции.
— Это бред.
— Я не отстану… — Вик устало и решительно взглянул на Дарена, будто для него все было давно решено, — Ты мне нужен не меньше, чем он.
Повисло молчание. Парни буравили друг друга глазами, пока Дарену не позвонил Алан.
— Да, я у Виктора. Нет. Причем тут это?! Ты что, ревнуешь?! — Судя по затянувшейся паузе и улыбке Дарена, Ал его отчитывал, — Хорошо, не злись, сейчас приеду.
Вик наблюдал, как закончивший разговор. Дарен, ненадолго завис, счастливо улыбаясь чему-то своему. Пространство вокруг него будто осветилось мягким радостным светом. Вику хотелось иметь отношение к этому свету, хотелось быть частью этих двоих. Он понимал, как это выглядит со стороны, даже для него поначалу это было полным бредом. Но сейчас, попав в больницу, оказавшись на волосок от смерти, в голове почему-то все встало на свои места. Отпали лишние стереотипы и ненужные закостенелые догмы. Все показалось почему-то таким простым. Почему нельзя быть просто вместе? Не усложняя, не имея еще каких-то скрытых мотивов. Просто быть вместе. Ему казалось, что там с ними его место. Они как будто были частью него, и почему-то становилось иррационально обидно от того, что для них это было не так же очевидно, как для него. Ему казалось, что он ненадолго вышел из дома, попрощавшись с родными, а вернувшись понял, что его не узнают. Как в Гарри Поттере, когда из совместных фотографий исчезает Гермиона, она знает, что они есть, а они о ней нет, забыли.
— Дар.
— Что?
— Возьмите меня на свое рождество, — бледный Вик был похож на несчастного потерянного ребенка.
— Вик, тебе нельзя, ты должен лежать, тебя только залатали.
— Но я ведь буду под твоим присмотром?! Ты же врач! Хоть на пару часов, я буду сидеть на диване и… — Вик как-то грустно замолчал.
— Вик, — Говард устало потер переносицу, — Это плохая идея, тебе нужно лежать. Ты хочешь, чтобы швы разошлись? Алкоголь тебе тоже нельзя. Если бы прошла хотя бы неделя, но…
— Я понял…— Вик перебил, не став дослушивать ненавистные аргументы, — Подай сигареты, пожалуйста.
— Вик, тут не курят.
— Дар, подай сигареты! — Повысил голос Вик, — Черт бы побрал твою немецкую шкуру! Ты можешь хоть иногда нарушать правила?! — Разозлившись, Вик начал тянуться за сигаретами.
— Ладно, черт с тобой! Сейчас! — Дарен подошел к двери и, выглянув в коридор, убедился, что он пуст, запер дверь, закрыл жалюзи, и, накрыв одеялом больного, настежь раскрыл окно, впуская морозный, пропитанный волшебством воздух в палату с одним тоскующим человеком. Вслед за воздухом в помещение влетели звуки улицы: сигналы машин, шелест ветра, даже несколько снежинок опустилось на подоконник.
Вытащив сигарету для себя, Дар протянул пачку Вику, но поняв, что тот будет долго ковыряться, вытащил уже свою прикуренную сигарету из губ и отдал Вику, себе же зажег новую. Дар отошел к окну, глубоко затянулся, и выпустив дым на улицу, развернулся к Виктору.
— Не делай глупостей, завтра рождество. Я зайду к тебе днем и принесу чего-нибудь…
— Не нужно, лучше вообще не приходи завтра, — Перебил Вик, выпуская сигаретный дым через ноздри и отрешенно смотря перед собой.
— Вик…
— Не нужно, Дар, так будет лучше.
Говард тяжело вздохнул, подошел к своему пальто, держа одну руку на весу с сигаретой в руке, другой начал рыться в карманах. Наконец выудив из пальто небольшой пакетик, протянул его Вику.
 
— Что это?
— Открой, — Дар снова вернулся к окну, и, облокотившись на него, уставился на открывающего сверток Вика.
— Ого… Это что, пряники? Больше на сувениры похожи.
— Да
— Не говори, что сам их сделал!
— Ты идиот?
— А ну да, ты ж только людей штопать можешь, — Съязвил Вик.
— Это Алан, он весь вечер у плиты крутится, вчера их пек, а сегодня расписывал.
— А почему всего два? — недовольно протянул больной.
— А потому что мне и за это влетит! Он их в подарок своим поклонницам предпенсионного возраста делает, на елку и на «не трогай, это чтоб на столе красиво лежали»! А запах какой стоит! Я дома уже не могу находится, целый день глотаю слюну. Он для этих пряников топит мед, масло, корицу там короче дохрена всего. Расписывал все утро, даже завтрак мне не приготовил, сказал, чтоб я в кафе поел и ему не мешал, когда я уходил он из них домик лепил.
— Даже есть их жалко, — откусывая от пряника-варежки, проговорил Вик.
— Так че ешь то?
— Не могу удержаться.
Вик покачал головой, и, взяв пальто, пошел к выходу.
— Ладно, завтра позвоню. А сегодня с наступающим рождеством!
— С рождеством.
Алан сидел за барной стойкой, напротив стоял, открытый ноутбук, на экране мигал вызов скайпа.
— Не волнуйся ты так, она может не видеть, — Дарен подошел со спины и обнял напряженного парня, — Все будет хорошо, скоро ведь рождество, а на рождество всегда случаются чудеса.
Звонок прервался, Ал сжал запястье Дарена, пытаясь побороть чувство отчаяния, сжимавшее сердце все сильнее. Но в следующую секунду, пришел ответный вызов. Алан подскочил со стула, ударив затылком Дарена в подбородок, а тот, застонав, отодвинулся.
— Алан!!! Господи! Слава богу! С тобой все нормально?!!! Почему ты не выходил на связь?! — Донесся взволнованный женский голос из динамиков.
Дар, потерев ушибленный подбородок, дошел до тарелки с пряниками и пока Алан занятый долгожданным разговором с сестрой, выудил оттуда, как ему казалось, два самых неприметных. Он налил себе из термоса чай и сел на диван смотреть «Один дома», прислушиваясь к разговору.
Дарен успел еще несколько раз контрабандой умыкнуть парочку пряников, прежде чем счастливый Алан оторвался от монитора.
— Я все видел, но сейчас я слишком счастлив, чтобы тебя ругать, — Ал с разбега плюхнулся на колени Дарена. Тот охнув обнял светящегося от счастья парня.
— Все хорошо? — Дар поцеловал маячивший перед лицом затылок.
— Да. Ты представляешь, она беременна! Нашла там какого-то хорошего парня, они не поженились до сих пор, потому что она хочет, чтобы я отвел ее к алтарю.
— Это отличная новость, — Дар притянул к себе парня поближе, и, крепко обняв, поцеловал.
— Так, когда, ты говоришь, накормишь меня той вкуснятиной, которую готовил весь день? Уже вечер и я жутко голоден.
— Это все на завтра, но кое-что у меня для тебя есть. Сиди здесь, — Алан встал с колен, пододвинул журнальный столик и, поставив на него два бокала для вина, ушел на кухню.
Вечер прошел уютно и волшебно. Зал освещал свет от гирлянды с елки и украшенных огоньками перил, играла тихая музыка, за окном медленно пошел снег. Большие хлопья медленно кружились, не торопясь опускаться на землю.
— Вот бы всегда можно было вернуться в этот миг, типа едешь в метро, настроения нет, хоп, и ты тут.
—Да, было бы здорово.
Уютное молчание, которое никто не спешил прервать, укутало обоих будто одеялом, в душе звенела тихая нота щемящей близости и теплого, очень робкого счастья. Счастья не кричащего, норовящего пролиться через край, а тихого, исцеляющего, наполняющего и согревающего изнутри. Заиграла песня James Blunt — Goodbye, My Lover.
Незаметно для себя они перебрались в постель. Пара раскрыла шторы и обнявшись наблюдала за снежинками. Близость в эту ночь была медленной, тягучей, пропитанной глубокой нежностью к друг другу.