Миледи и притворщик (СИ)

– Конечно, господин, ведь именно для этого я и пришёл к тебе.
А дальше началось то, что я тщетно пыталась осмыслить и запомнить, но так в итоге ничего и не поняла.
Старик вытащил из завалов латунную посуду всевозможных размеров и форм, Шанти отдал мне поводок Гро и попросил приглядеть за псом, лошадьми и козой. Я и не возражала. Конечно, посижу рядом с ними в сторонке, понаблюдаю, за загадочным ритуалом. Вот только Шанти не предупредил меня, что это действо затянется на много часов до самых потёмок.
Сначала Шанти отвязал от поклажи большой мешок и вынул из него сушёные лепестки речного лотоса, чем вызвал небывалый восторг старика. Видимо, лепестки являются неотъемлемой частью подлинного старосарпальского ритуала, который в горах Жатжая невозможно исполнить по всем канонам.
Пока Шанти со жрецом жгли лепестки на широком подносе и воспевали ритмичную песнь, Гро извертелся, всё рвался к хозяину и блюдцам, в которых лежали подношения богине в виде риса, яблок и даже кокоса.
Пришлось погладить пса, чтобы успокоился и уселся рядом со мной. Через полчаса монотонного пения он даже положил голову мне на колени. И до чего же тяжёлый!
А Шанти со жрецом начали обходить руины, то и дело окропляя их кокосовым молоком и осыпая жёлтой пудрой-приправой. Следом они зажгли благовонные палочки, стоящие в стаканах, затем наступила очередь лампад с маслом.
Я украдкой поглядывала на это действо и задумала расчехлить камеру и попытаться заснять загадочный ритуал, пока солнце окончательно не спряталось за горами. Знаю, нехорошо вторгаться в личное пространство, особенно в столь интимные мгновения религиозной жизни, тем более, что Шанти убедительно просил меня его не снимать. Но… я же не похитительница душ, в конце концов. Парой-тройкой фотоснимков я ему точно не наврежу. Да и когда ещё представится случай исподтишка подловить его и запечатлеть на память?
Камеру я спрятала за спиной Гро, только объектив уложила ему на бок и вслепую навела на руины храма. Интересно, попадут ли Шанти со жрецом в кадр? Придётся надеяться на удачу и мерное дыхание Гро, которое то и дело приподнимает и опускает объектив.
Только когда на дворе начало темнеть, бдения на развалинах закончились. Я так и не поняла смысл долгих ритуалов, зато Шанти был доволен, когда жрец окунул чашу с рисом в блюдце с водой, потом обмакнул его дно в красную пудру на подносе и только затем словно печатью оставил фигуристый оттиск на свитке Шанти.
– Как знать, – сказал на прощание жрец, – может ты последний паломник в этом храме, и никто другой больше не доберётся сюда и не получит разрешительную печать. Ты последний, кто встал на путь пробуждения, и этим путём войдёшь в Запретный город.
– Мне нужно добраться ещё до десяти храмов Азмигиль, чтобы начать помышлять о таком, – смиренно ответил Шанти.
– Доберёшься, как ты можешь в этом сомневаться?
На этом Шанти покинул развалины, оставив служителя наедине с догорающей лампадой. Когда он вернулся к своим коням, мне захотелось узнать:
– Что это за свиток у тебя в руках? Он что-то значит?
Шанти развернул его передо мной, но в полумраке я мало что смогла разглядеть
– В него жрецы Азмигиль ставят печать своего храма. У каждого храма она своя, неповторимая. Если собрать тридцать две печати, то паломник получит разрешение попасть на Запретный остров, где стоит последний, тридцать третий храм Азмигиль.
– Запретный остров? – попыталась припомнить я. – Это закрытая столица Сарпаля, где ото всех спрятался царь?
– Он не спрятался. Он уединился и незримо правит своим царством через своих сатрапов, которые могут свободно посещать Запретный остров.
– А простым людям это не дозволено, да? Неужели только последователи Азмигиль могут получить печати и попасть на Запретный остров?
– Нет, что ты. Последователи всех исконных старосарпальских богов могут побывать в столице. Кто-то должен собрать печати храмов Инмуланы, кто-то Нунсианы или Ульматаны. Да мало ли, кто какой путь для себя изберёт?
– А почему ты выбрал путь пробуждения?
 
– Потому что и вправду хочу проснуться и прозреть, увидеть этот мир в его истинной сути, без прикрас и обмана.
– А не боишься, что истинная суть мира окажется уродливой и тягостной?
– Нет. Как можно бояться истины, если она одна есть основа всего сущего?
В религиозных диспутах я не сильна, поэтому не стала больше развивать тему. Да и были у нас с Шанти дела поважнее. Например, покинуть ли городские стены и разбить лагерь подальше от людей или же рискнуть и попроситься на постой в чей-нибудь дом.
– А вдруг нам опять попадутся ведьмы? – неуверенно сказала я. – Не хочу опять смотреть на пляшущий труп.
– За городскими стенами у нас больше шансов повстречать его, – возразил Шанти. – Вдруг пожирательницы дыхания из Эрхона не отловили и не обезглавили своего мертвеца? Да и кто-то ещё блуждал близ города в ту самую ночь, когда ты видела тень у реки. Кто знает, может и возле Кутугана есть свои сбежавшие от колдуний покойники.
Что ж, я почти согласилась с его доводом, вот только не представляла, кто же в этом городе согласится пустить в свой дом рыбьеглазого полукровку и подозрительную нелюдь с железными зубами. Я же помню, чахучанцы помогают только чахучанцам, жатжайцы – жатжайцам. Аконийке и старосарпальцу здесь не стоит ждать приглашения на постой. И всё же я ошиблась.
Стоило нам вернуться на центральную улицу, как нас тут же заприметила стайка девиц. Такое ощущение, что они уже давно нас здесь поджидали.
– Братец, пойдём со мной, – уговаривала его одна девица, – я тебя ужином угощу.
– Нет, не иди с ней, – встряла вторая. – У меня ужин сытнее. Ты такой большой, тебе её супа не хватит.
– Не слушай их, братец, – вклинилась третья, – они только для тебя ужин приготовили. А у меня и корм твоим лошадям есть. И козе, и курам.
Шанти в шутку спросил:
– А для моей попутчицы миска супа найдётся?
Девицы в мою сторону чуть ли не зашипели. Нет, надо было идти ночевать за городскими стенами. Блуждающий мертвец не так страшен, как одинокие разъярённые женщины, соскучившиеся по мужскому вниманию и готовые на всё, лишь бы его заполучить. Такие и яду мне в суп подольют, я в этом даже не сомневаюсь.
Неожиданно из толпы выступила бойкая женщина в годах:
– А у меня будет и суп, и клёцки в тесте, и молочный чай, и корм скотам. Даже для полуволка кость с мясом найдётся. – Тут она неожиданно ласково посмотрела на меня и сказала, – я и тебя спать уложу. В отдельную комнатку, никто тебе мешать не будет. И утром накормлю, воды нагрею умыться. Пойдёшь ко мне со своим братом, большая сестрица?
– Он мне не брат, а попутчик, – на всякий случай сказала я.
– Главное, что не муж. Так что, пойдёте ко мне ночевать?
Если честно, я была согласна на всё, так мне хотелось поскорее отужинать. Да и женщина эта не выглядит подколодной змеёй, готовой на подлость. Не знаю, что она задумала, на что надеется, но вряд ли Шанти соблазнится дамой в летах. В её доме он может спокойно переночевать. Или он не этого хотел?
– Что скажешь? – шепнула ему я.
– Как сама пожелаешь, – пожал он плечами.
А я желала поскорее отужинать и лечь спать. Так что через пять минут наша хозяйка Джолма привела нас в свой дом. И тут нас с Шанти ждал сюрприз: Джолма жила не одна, а с молодой и кокетливой дочерью по имени Мето.
Всё ясно, вот ради кого женщина завлекала молодого мужчину в дом. Просто удивительная забота. Даже у нас в королевстве такую мать бы уличили в сводничестве и в приличные дома больше не пускали.
 
Весь вечер я наблюдала, как Мето строит глазки Шанти, игриво заговаривает с ним, а он так вежлив и тепло улыбается ей, как мне когда-то…
Нет, быть того не может. Я ревную? И кого? К кому? Нет, я не спорю, Шанти очень приятный человек, намного приятнее всех тех, кого я встречала в Чахучане и Жатжае. Но как же всё-таки обидно видеть рядом с ним какую-то вертихвостку…