Бордель: Призови мою боль (СИ)

- Гарднер, это правда была плохая идея. - Прошептала своему отражению, еле различимому в темноте, а затем скрылась в ванной.
Уснуть было не так легко. Темноволосая постоянно переворачивалась, а в голове то и дело всплывали отрывки их прикосновений. Самой картинки не существовало, лишь силуэты во тьме. Проскальзывали воспоминания в виде звуков, в виде его томного дыхания, и Тереза корила себя до последнего, что вместо того, чтобы уже спать себе преспокойно, она всё ворошит. Лучше пусть этот грех останется в той тьме.
Даже сейчас, в офисе, где положено сконцентрироваться и работать со всей возможной внимательностью, она залипла в одну точку на экране и проигрывала всё снова и снова. Так давно воздерживаться, проявлять стойкость и непреклонность, а после растратить силу волю в два щелчка.
Винить его, конечно, тоже хотелось. Ни одна она нарушила правила (свои принципы скорее), он тоже на все запреты плевал и делал всё, что требовала его первоначальная сущность. А разве это красиво? Зная наперёд, что она откажется, брать якобы своё, подставляя её хоть и терпкую, но всё-таки девичью нежную натуру? Ответы на эти вопросы Тереза искала, но так и не нашла: в его мужской голове свой зоопарк и свои принципы. Ещё этим сейчас забивать свою голову! Ага. А что если…
- Ты, видимо, так глупо шутишь, Тереза? - нервно спросила, уже пять минут рядом стоящая Меган.
Темноволосая перевела взгляд на неё, полный непонимания. В глазах читался один вопрос: «Что?». Абсолютно обескураженная и даже отчасти потерянная.
- С тобой что? - теперь уже настороженно отозвалась Меган.
- Ничего, - голос опасно вздрогнул, - Я задумалась. - Её губы сжались в тонкую полоску. Защитная реакция сработала, как и всегда, когда стараешься защитить свои мысли от чужого мнения. Лучше говорить тогда, когда спросят.
- Скоро обед, куда пойдём?
Иногда Терезе казалось, что Меган - любительница отлынивать и болтать, о чём угодно. Отменной и любимой темой, что неудивительно, оставалась любовь и мужчины, а когда всё вместе - ещё лучше, но возможно если пригубить бокальчик вина, закусить виноградом, то и душевные темы тоже пойдут в ход.
- Я не особо голодна, - соврала в надежде всё ещё сохранить диету и фигуру, - Но мы можем сходить в кофейню. Ты покушаешь, а я выпью чай или кофе.
Гарднер слабовато улыбнулась, не зная, сможет ли рассказать коллеге про вчерашний инцидент. Слишком трепетно она хранила своё воспоминание и совершённую глупость, чтобы разрушать его чужим, ворвавшимся мнением.
- Договорились, - Меган натянуто улыбнулась, не упуская прострационное состояние Терезы, - Не кисни.
Легко сказать, сложнее сделать. Но вместо оборванной фразы в голове Гарднер мягко улыбнулась, якобы приняв мудрый совет. Внутри всё переворачивалось. Вертелось. Слишком впечатлительная она была, на самом деле. Снаружи невозмутимая порой, отстранённая и далёкая от глубоких, нежных и трепетных чувств.
- Успокойся, - волнение подкатывало с новой силой, девушка шептала себе под нос что-то невнятное.
Как девушки вмиг влюбляются сегодня в одного, дарят ему всю себя, к вечеру расстаются, и вот завтра обзаводятся новым хахалем? Как? Где этот период, когда ты ноешь от нескончаемой, разрывающей боли в груди? Ей казалось, что она с заводским браком: сидит, словно поломанная кукла, и пытается собрать себя воедино к обеду, чтобы натянуть прежнюю беззаботную улыбку восемнадцатилетней девчонки. Только обратно она себя собрать не могла, будто каких-то частиц не хватает.
Небрежно взяла телефон из сумки, заблокировала компьютер. Это далеко знакомое чувство, которое, наверное, ни с чем не перепутать нахлынуло. Семеня, торопясь и боясь всё-таки не успеть, она помчалась к женскому туалету. Никого внутри. Если только в кабинке.
Беспардонно Тереза забегает в среднюю и всё-таки, хоть в чём-то победив сегодня, успевает упасть перед унитазом. Завтрак выливается наружу с характерным булькающим звуком. Запах бьёт в нос, вызывая очередные потуги. Закашлявшись, темноволосая чувствует, как глаза слезятся. Желудок сжимается ещё раз, и она, всхлипнув опустошает его до конца.
 
Наступает тишина, и Гарднер уже глубоко плевать, если кто-то в соседней кабинке слышал всё происходящее и возможно испытывал крайнюю форму отвращения. Она приложила тыльную сторону ладони ко лбу. Вроде жара нет. Значит, это не отравление. Да и завтрак был вполне свежим.
Волнение настолько крепко засело у неё в голове, что стало катализатором мнимой болезни. Организм чувствует, что что-то не так, сфера внутри накаляется, выделяется избыточный адреналин на фоне стресса, и скорее пытается выяснить причину. Тошнит от волнения - это не просто фраза.
- Ты ничтожество, - покрасневшими глазами она взглянула на своё отражение в унитазной воде, смешанной с блевотой, и, не желая больше чувствовать этот бьющий всеми ароматами запах, потянулась к кнопке смыва.
Неудачно оперевшись об ободок унитаза, Тереза не рассчитала свои силы, и сорвав его вбок, упала на бочок.
- Ауч! - почувствовала острую боль в пальце, а затем и в колене прежде, чем посмотреть на источник.
Нервы сдавали окончательно, а когда она увидела сшибленный под корень ноготь, который ещё и немного кровоточил, истерика, ранее проглатываемая так упорно, припёрлась в эту кабинку. Слёзы покатились по щекам, усмехаясь над тем упорством, с которым Тереза утром вырисовывала стрелки, наносила румяна.
Переведя вес вправо, она откинулась на стенку кабинки и запрокинула голову вверх. Люминесцентные лампы жёстко освещали её бледное лицо, подчёркивали каждый изъян в макияже, размывающийся из-за потока слёз, и всю боль в ярчайшем представлении. Иногда подобные дни, когда всё идёт через одно место, выбивают человека из привычной колеи, но сегодня масло в огонь подливала неизвестность, незнание и неумение.
Она не могла сказать, что будет завтра. Она не знала, что делать теперь со всем произошедшим. Она не была научена справляться с подобным потоком проблем. Дело не в ногте. Не в тошноте. А в том, что ломалось всё, над чем она так долго работала. Принципы. Ценности. Уверенность. Невозмутимость.
Гарри - был кирпичом в стене у самого основания, неподходящим по размеру, который если уберёшь, всё развалится, и если оставишь, то стена будет на всегда кривой и некрасивой. А красота для каждого своя.
Наконец прийдя в себя после эмоциональной взбучки, Тереза встала на ноги, смыла воду. Подтирая аккуратно под глазами скопившуюся косметику, она сначала прислушалась, есть ли кто за дверью. Никого вроде не было. Уже около раковины она смогла умыться, хотя глаза подводили. Красные, опухшие и просто говорящие сами за себя. Противнее даже на душе стало.
Не успела она даже выйти из туалета, как телефон завибрировал. Не готовая сейчас переписываться ни с Адамом, ни с кем-либо ещё, она лениво, отстранённо поглядела на экран смартфона. Камилла?
«Как дела, подруга? Мы вернулись вчера, давай встретимся! Ближе к обеду, если тебе будет удобно.»
Смущённая, но расслабленная улыбка всё же смогла появиться на искусанных губах. Старую подругу, лучшую подругу она безумно хотела, нет, желала, видеть. Ей всё с лёгкостью обычно рассказывается. Все передряги, все падения, и уж тем более всё, что касалось дел сердечных.
- Меган, - мягко обратилась к коллеге, голос уже сквозил виной и обидой за то, что она всё отменяет, - моя подруга вернулась из летнего путешествия и просит встретиться в обед. Ты не будешь против, если мы завтра отобедаем? - настойчивый взгляд подруги быстро отметил то, как устало и потрёпанно выглядела Тереза. По глазам всё ясно.
- Ничего страшного, - хмыкнула совсем недовольно, - Эйден подходил, интересовался, куда я на обед.
- Спасибо большое, Камилла умеет удивлять. - Указала на телефон, держащий в руке. Стало немного легче на душе.
- Ты точно в порядке? - невзначай, не желая давить на скрытную Терезу, коллега наклонила чуть голову вперёд и заглянула в глаза собеседнице.