Сделка (СИ)

— Как? — уточнила я вежливо.
— Завтра на рассвете мы пройдем периметр. Я обману его с помощью иллюзии. Если хотите, потом можно будет посмотреть на казнь Илианы, точнее, ее копии. К сожалению, когда служители нашли сделанный мной труп, у них были рушащие заклятие амулеты. Нам повезло, что они сработали до того, как сами охранники увидели превращающееся в мешок тело девушки. Теперь такого не произойдет.
— Как же тебе удастся обойти это? — осторожно спросил Дарис.
— Удастся, — ушел от ответа Келлфер. — Достаточно сказать, что я это учел.
— А почему не подумал об этом раньше, раз способ был? — неожиданно заносчиво спросил Дарис. Я удивленно посмотрела на него: сейчас в этом так любящем власть мужчине проступили черты избалованного мальчика. Кажется, Дарис понял, что неприятно поразил меня, он едва заметно скривился и спросил уже серьезнее: — То есть почему раньше ты говорил, что за периметр выйти нельзя, а теперь можно?
— Я нашел недостающие компоненты, — туманно ответил его отец. Свет свечей и очага плясали на его распущенных волосах, и я залюбовалась, как в трансе. Я помнила, какие они на ощупь: мягкие, но довольно тяжелые, текущие сквозь пальцы…
— И там можно будет шептать?
— Немногим больше, чем здесь, — усмехнулся Келлфер. — Дома у каждого религиозного пар-оольца, прямо на алтаре, между ликами великой матери и великого отца, обычно стоит глушащий способности шепчущих амулет.
— А не религиозные пар-оольцы существуют? — вставила я. Вино грело горло и приятной кислинкой связывало язык.
— Нет, — легко улыбнулся Келлфер. — Но есть пар-оольцы, плохо разбирающиеся в артефактах.
— Ясно, — грубо разрушил магию этого разговора Дарис. — Почему не оставить это проклятое место сейчас?
— Мы идем на рассвете. — Голос Келлфера был холодным.
— А что за двор? — решила разрядить обстановку я.
— Пар-оольцы живут дворами. Двор — это что-то вроде небольшого поместья или группы домов, обитатели которых занимаются одним делом, — пояснил Келлфер. — Там, где мне согласились дать приют, живет семья, превращающая воду и виноград в ритуальные напитки. Прямо сейчас мы пьем двухсотлетнее вино, созданное для особо торжественных служений. Должен признать, мне нравится мысль, что его могли продать в храм, откуда ты забрал свою женщину, а мы пьем его за успешность этого побега.
«Свою женщину». Я знала, что это только игра, призванная ослабить бдительность Дариса, но почувствовала укол обиды.
— Ты купил его? — ядовито спросил Дарис. Я не узнавала его.
— Разумеется, — усмехнулся Келлфер.
— Я думал, у работников Приюта не слишком много денег. Разве вам не нужно тратить их на развитие ордена, и отречься от всего остального? — продолжил Дарис. — И почему ты просто не попросил их у меня?
Попросил, он прямо так и сказал! Дарис вел себя как уязвленный мальчишка. Я не понимала, что происходит.
Келлфер откинулся назад, облокачиваясь на стену. Выглядел он расслабленным, но свет огня заострял его черты.
— Кончай красоваться.
Вид у Дариса был такой, будто он только что прожевал дольку лимона.
— Интересная система, — снова подала голос я в этой неуютной тишине. — В этом что-то есть. Они живут в этих дворах семьями?
— Да, — мягко ответил Келлфер. — Передают секреты своего ремесла только потомкам. Поэтому пар-оольцы действительно хороши во многих ремеслах. Хочу предупредить вас обоих: во дворе прислуживают светлокожие рабы, что в целом обычное дело для зажиточных жителей столицы. С ними не должно быть никаких контактов, как бы жаль вам их ни было. Ни словечка. Вы — мои немые дети. Немые, — сделал он акцент на последнем слове.
— Я умею говорить по пар-оольски, — заметил Дарис. Удивительно, но теперь в его словах не крылось вызова, он скорее спрашивал разрешения.
— С очень сильным акцентом.
— Ты же тоже говоришь с акцентом.
— Да, — согласился Келлфер легко. — Но еще я говорю на жестовом языке пар-оольцев, а во всем дворе лишь один служка знает его.
— Здорово! — искренне восхитилась я продуманностью его легенды. — Мы будем молчать как мыши. Но как же внешность? Иллюзии же не работают рядом с амулетами?
 
Отвечая, Келлфер смотрел прямо на меня, и мне снова почудилась в его глазах та невероятная нежность:
— Иллюзорные заговоры, наложенные на живых существ, сплетаются с их собственной жизненной силой, и мало какой амулет сможет перебить такой морок. Так что вы будете моими темнокожими детьми, а я — вашим темнокожим отцом, и, если мы не будем появляться в храмах, никто не увидит иного. Мы только что вернулись из дальнего плавания, и направляемся домой, в Келопололе — это деревня на дальнем краю острова. Но моя дочь приболела, и к тому же, она очень хочет увидеть праздник, так что мы вынуждены задержаться.
— Поняла, — с жаром кивнула я, уже совсем не обращая внимания на Дариса. — А что за праздник?
— Карнавал в честь схождения священных огней с небес. Он состоится послезавтра. И во время праздника откроют окно для перемещений.
— Отлично! — вставил Дарис. — Мы вернемся домой совсем скоро. Прекрасно. Вот и все.
Он торжествующе посмотрел на меня. Я проигнорировала его взгляд.
— За вас! — подняла я чашу. Кажется, мой голос дрогнул. — Спасибо!
Тут Келлфер позволил себе улыбнуться:
— Поблагодарите, когда выберемся.
— Илиана права, за тебя! — вдруг поддержал Дарис.
Мы выпили оставшееся вино. Ароматные фрукты, служившие нам закуской, наполняли воздух сладким ароматом. От вина меня немного разморило. Все тело было теплым и тяжелым, и плохо слушалось. На душе — так легко, будто я уже была свободна. Я попробовала подумать о приказе Дариса, но мысль о нем потерялась где-то за мыслью о Келлфере, который собирался вытащить нас из этих отвратительных душных подземелий, о Келлфере, который собирался забрать меня с собой. Я улыбалась и готова была поклясться, что и он улыбался мне.
Сквозь полусомкнутые ресницы я увидела, как Дарис начал клевать носом, и как привалился к каменному столу, примыкавшему к очагу. Келлфер наклонился вперед и прежде, чем его сын опалил волосы, что-то прошептал: расслабленное тело Дариса поднялось в воздух и мягко осело на кровать спиной к нам, мужчина даже не проснулся.
Я рассмеялась в голос, уже не боясь ничего, и когда Келлфер присел рядом со мной, он тоже улыбался — вот теперь широко, счастливо, почти по-мальчишески. Я протянула, наконец, руки к его лицу, а он поцеловал мою ладонь, не сводя с меня своих сияющих глаз.
  
19.
 
Раскрасневшаяся от вина Илиана выглядела так соблазнительно, что Келлферу почти не хотелось очищать ее разум от опьянения. Ее широкая улыбка, радостный смех, ее теплые ладошки, гладящие его скулы… Келлфер тяжело вздохнул и прошептал отрезвляющий заговор.
Девушка моргнула несколько раз, лицо ее стало потерянным, но потом она тряхнула золотым водопадом своих роскошных волос, будто прогоняя наваждение, и взгляд ее приобрел осмысленное выражение.
— Это что? — шепотом спросила она.
— Это — по-настоящему крепкое вино и быстрый способ избавиться от его влияния, — тоже шепотом ответил Келлфер. Ему нравилось, как заговорщицки звучит этот легкий разговор.
Илиана не убрала рук, и ее пальчики скользнули в волосы на его висках. Келлфер тоже погладил ее по лицу, отзеркалив жест, и его сердце сладко сжалось, когда девушка, довольно зажмурившись, потерлась щекой о его руку.
— А Дарис спать будет долго? — она все еще не говорила во весь голос.
— Да, до самого утра, и это его совсем не удивит, — с той же громкостью ответил Келлфер.
— А почему мы тогда шепчем? — округлила глаза Илиана. В небесно-чистых озерах плясали искорки смеха.
— Потому что так интереснее, — вполголоса ответил Келлфер, и девушка рассмеялась, а потом крепко сжала губы, будто смутившись.
— Улыбнись снова, — попросил ее Келлфер.
— Зачем? — не поняла Илиана.
— Хочу поцеловать твою улыбку.