Расколотые небеса (СИ)

— Это мудрое решение, дорогой Гарус.
— Близится вечер, — поднял Гарус взор к посеревшему закатному небу. — Не хотите отдохнуть сегодня с пути в моём шатре? Я думал устроить небольшой пир для свиты в честь нашего прибытия в шейтаровы земли.
— Я бы с радостью, да только устал не на шутку, — в благодарном поклоне склонился Тагас. — Боюсь, как бы не свалиться с ног прямо у вас на ковре. Лучше уж я немного посплю у себя, а там, быть может, присоединюсь к вашим гостям.
— Как пожелает халар, — снова склонил голову Гарус, поддал ногами кобыле в бока и направил её вниз по склону, к центру низины. Воины уже заканчивали собирать для него большой белый шатёр.
Тагас поехал следом. Его люди управились раньше, потому палатка халара уже дожидалась хозяина. Лишь только войдя внутрь шатра, юный воин быстро омылся в медной чаше и упал на ложе. Едва голова коснулась мягкой подушки, он тут же уснул.
* * *
Глубокая ночь поглотила Крильис. Погода весь день была на диво ясной и тёплой, так что и до утра дождей не предвиделось. На чистом небе роились светлячки ярких звёзд, безумные метеориты чертили чёрную гладь быстрыми молниями, освещая землю резкими вспышками, да только нам и без них сегодня света хватало.
Глубоко в низине, считай у меня под ногами, раскинулся громадный муравейник кочевой стоянки. Орда Гаруса Стройного облюбовала для лагеря большую поляну, окружённую лохматыми склонами и похожую на глубокий и продолговатый таз. Разложиться как следует орда не могла. Лишь четыре больших шатра поставили в центре низины, потому основная масса кочевников прилегла на сырой земле у костров. Время уже было поздним, большинство сынов Тренги предавалось сладкому сну.
Лошадей и обоз кочевники разместили по кругу, у подножия холмов. Видно, так им в Крильисе было спокойнее. Ведь перед тем, как добраться до дикарей, внезапным врагам придётся преодолеть знатный заслон из телег и животных.
— Шева, приём, — тихо проговорил я в микрофон радио-гарнитуры.
— На связи, — не тянул он с ответом.
— Вы готовы?
— Нет. Ещё полчаса, минимум.
— Принял.
Лёгкая дрожь прокатилась по телу. Битва снова откладывалась. Задача у Шевы была достаточно сложной, но долго ждать мы не могли. Скоро рассвет, к тому не так-то и просто сидеть сложа руки, когда перед глазами то и дело всплывают тревожные образы, а сердце рвётся наружу, ожидая нужного часа. Адреналин стегает коварные мысли пуще вымоченной солью кожаной плётки, а незваные страхи вылезают наружу дробным зубным перестуком.
Кочевники никак не могли пройти мимо столь прекрасного места и честно заглотили наживку. Нам пришлось славно поработать в низине, чтобы дикари соблазнились такой чудной стоянкой. Когда Бернис показал нам это место впервые, я влюбился в него с первого взгляда. В моей голове сразу родился безумный план битвы. Лучшего места под большую засаду было и не придумать, хотя ни ребята, ни капитан сначала не прониклись идеей и только Борис меня тогда поддержал.
— Это безумие, — говорил Игорь Викторович, ёрзая в холодном седле. Лошадь его тогда слегка поскользнулась в снегу и беспокойно крутилась на месте. — Андрей, да ты сам-то прикинь, у нас чуть больше трёх тысяч воинов будет при деле, атаковать орду здесь опасно.
— А я и не хочу атаковать, — отвечал я. — Я хочу их сдержать, а там они справятся сами.
— Кхм… — Кашлянул Борис, оглядывая холмы и крутой извилистый подъём, по которому узкой змейкой уползал на север Старый Тракт. — Кажется… я уловил твою мысль. Да только работы тут до лета, не меньше.
— Справимся, — растянул я губы в довольной улыбке. — Выхода у нас нет, а значит всё выйдет как задумано.
Наёмник был прав. Низина в тот миг не была столь огромной, не могла уместить всю орду, потому её пришлось знатно расширить. С наступлением весны наши воины четыре седмицы изводили подлесок у подножия холмов, вывозили стволы, а хворост и корни выжигали на месте. Потрудились люди на славу, теперь низина была голой, что лысина капитана, и приобрела форму большого куриного яйца.
 
Дикари появились сегодня и сразу же подкинули нам проблем. Пришлось распыляться и перехватывать сразу три разъезда разведчиков. Ещё перебили два лагеря наблюдателей, которые кочевники поставили на холмах. С последними схватиться в рукопашной было опасно, потому пришлось накручивать глушители на стволы автоматов и тратить драгоценные патроны — зато справились тихо.
Мы заранее подрубили все млисы на вершинах холмов, чтобы ночью свалить их на головы спящим кочевникам. Я боялся, что дикари начнут заготавливать лес для костров наверху и заметят зарубки, потому заставил воинов самые приметные места заклеить корой. Но всё обошлось. Халирцы срубили последние куи, которые росли у самого склона и наверх не полезли.
Но на том уловки не кончились. Просто свалить деревья на головы спящих ордынцев мне было мало. Потому два больших отряда лучников, под присмотром Шевы с Емелей, с наступлением темноты стали пропитывать подрубленные деревья смолой, маслом и ещё какой-то горючей дрянью из башни Медведя.
— Ник, приём, — раздался в ухе долгожданный голос Шевы.
— На связи.
— У меня всё готово.
— Принял.
Емеля доложил ещё сорок минут назад, так что мы могли начинать.
— Борис, Старый, приём, — тут же начал я разворачивать парад.
— На связи.
— Ваш выход. Как приняли?
— Борис принял.
— Старый принял, — откликнулись снайперы и принялись за работу.
Мой отряд стоял на севере — в подлеске у Старого Тракта. До лагеря орды было далековато, рассмотреть работу стрелков можно было только в бинокль, да и то пришлось бы скакать глазами по огромной стоянке. Но мне даже этого делать было не ну нужно, потому как всё было ясно из радиопереговоров.
— Я отбился, — спустя минуту прошипел в рации голос Бориса. — На левом фланге стоянки чисто. Снял полтора десятка часовых.
— Я, кажется, тоже, но у меня их четырнадцать было, — неуверенно протянул Старый.
— Стоп! — беспокойно выкрикнул Борис. — Дед, внимательнее. Их лагерь стоит очень симметрично, так что пятнадцатый должен быть обязательно.
— Точно, — откликнулся Старый. — Один по нужде отходил, чуть не прозевал. Теперь у меня тоже пятнадцать.
— Отлично, теперь не суетись, — уже спокойнее говорил Борис. — Остались двое в центре стоянки, у костра — видишь их?
— Так точно.
— Я беру того, что сидит ко мне лицом, ну а тебе, стало быть, достался дозорный, что повёрнут лицом в твою сторону. Подтверди.
— Принял, — ответил Старый. — Мой кочевник повёрнут лицом ко мне. Я готов стрелять.
— На счёт три. Раз… два… три… Отлично. Ник приём.
— На связи.
— Всё чисто, разворачивай парад, — отозвался Борис.
— Принял. Шева, Емеля, приём.
— На связи.
— Поджигайте. Не дожидайтесь пока разгорятся, а сразу же валите деревья.
— Принял.
— Принял.
Спустя несколько секунд на вершине холмов стало светло, точно днём. В один миг там загорелись и начали обрастать буйными красными языками десятки больших млисов. Тени неистово заплясали у них под ногами, в небо устремились тысячи светлячков. Ещё через миг страшный, душераздирающий треск пролетел над низиной. Горящие чудища надломились, медленно накренились, а потом плавно и величаво, грохоча на весь лес — рухнули в обрыв.
Что тогда началось!..
Грандиозный пожар вмиг окутал весь лагерь. Пылающие деревья перегородили пространство, знатно сузив низину, превращая её в тесный коридор. Муравейник проснулся, забурлил, отозвался воплями горящих людей и неистовым ржанием гибнущих скакунов. Большой табун лошадей, окутанный огненным нимбом, вырвался из жаровни, носился по всей стоянке, топтал толпы паникующих дикарей, пока все кони не рухнули замертво.
Я даже не представлял, что горящие млисы ударят орду так нещадно. Думал просто их напугать, устроить панику, давку, а вышла грандиозная печь, что быстро пожирала воздух в низине, заволакивая удушливым дымом всю чашу. Млисы похоронили обоз и все табуны скакунов, орда недосчиталась тысяч бойцов.