Расколотые небеса (СИ)

— Проверить доспехи и оружие, — гремели басом командиры. — Взвести арбалеты.
Над поляной пролетел металлический скрежет. Воины поправляли ремни, осматривали кирасы, помогали друг другу подготовиться к схватке. Трещала тетива на самострелах, позвякивали алебарды и копья. Потом рабочий гул резко стих. Люди подрагивали, нервно сжимали оружие побелевшими пальцами. На лицах отпечатались напряжение и тревога.
Нужно было немного разрядить обстановку. Вести о наших победах уже давно облетели весь лагерь, последние часы воины только и трепались о новых подвигах колдунов, так что говорить мне было о чём:
— Ну что, вы готовы? — выкрикнул я, стоя перед фалангой. Моего настроя воины не разделяли, лишь невнятно что-то мычали в ответ.
— Это хорошо, что готовы, ведь сейчас мы проверим себя в настоящем деле. Сейчас мы увидим, на что способны. Наконец-то скрестим клинки с дикарями.
Никто из бойцов не смел шелохнуться. Люди провожали меня обнадёженными взглядами, ловили каждое слово.
— И знаете, что?.. мы ведь уже успели схлестнуться с кочевниками… с этими непобедимыми воинами Великой Степи… с этими монстрами в людском облике, отродиями Той Стороны. И вот что я скажу вам, друзья. Вас обманули. Всё, что вы слышали о дикарях, всё, чем вас пугали родители в детстве, все слухи и мифы о непобедимых кочевниках — гнусная ложь!.. Они слабы. Они плохо одеты. Слабо вооружены. У них нет сноровки в пешем бою и вообще — они вам неровня!..
— Да-а! — подхватили воины.
В тот миг на противоположном краю поляны начали появляться кочевники. Десятки ордынцев выскакивали с тропы и недоумённо смотрели на строй северян. Вряд ли они ожидали увидеть такую картину. Пока дикари собирались, я продолжал говорить:
— Да вы сами взгляните на этих трусов, — указал я мечом на кочевников. — Чего они ждут? Чего медлят? Разве так ведут себя неудержимые головорезы? Нет!.. Они испугались. Они чувствуют силу. Вашу силу!.. Силу, что хранит в себе это место!.. Это наш лес!..
— Да-а!
— Мы здесь хозяева!..
— Да-а!
— Дикари здесь незваные гости, так пусть же познают все невзгоды, уготованные Крильисом!..
— Да-а!
— Сегодня они познают наш гнев!..
— Да-а!
— Сегодня каждый из них найдёт свою смерть!..
— Да-а-а-а! Смерть дикаря-а-а-ам!..
— Ни шагу назад!.. Это наша земля!..
— Наша земля-а-а-а! Ххорра, ххорра, ххорра!
Воины ударяли оружием о щиты, разнося лесом металлический дребезг. Дикари собирались ватагой, их было заметно больше, чем нас. Когда последний из преследователей ступил на поляну, халирцы бросились в бой. Создать даже подобие строя у степняков не вышло, они бежали разношёрстной толпой, размахивая над головами короткими кхопешами и выкрикивая яростные кличи.
— Арбалеты, — подал я команду.
Первая шеренга разрядила по врагам самострелы. Пять десятков тяжёлых болтов ударили впритык, прошивая плетёные щиты и кожаные доспехи. Пыл дикарей тут же ослаб. Яростные крики сменили стоны и вопли. Многие упали на землю. Пока ордынцы пересекли поляну, стражники успели выстрелить дважды.
— Поднять щиты, — кричал я, когда степняки были рядом.
— Ггухх!..
— Выставить копья.
— Ггухх!..
— Приготовились!..
Время застыло. Казалось, кочевники не бегут — они будто бы плыли по траве, воспарив над лесными ягодами и цветами. Спустя миг металлический скрежет взбудоражил Крильис, новые крики, новые вопли и хрипы обрушились на поляну. Первые враги нанизались на копья. Другие придавили строй, продираясь к коробке по трупам. По щитам застучали клинки. Северяне славно держали удар.
— Толкай, — кричал я, когда давление немного ослабло.
Первая шеренга оттолкнула щитами кочевников, тут же стало просторней.
— Выпад.
— Ггухх!..
Из строя вылетел частокол тяжёлых копий, прошивая незадачливых дикарей. Кровь хлестала, что гейзер, заливая поляну. Воняло сырым мясом и застарелым потом. Адреналин подскочил до небес. Схватка была в самом разгаре.
— Шаг вперёд.
— Ггухх, ггухх!..
— Выпад.
— Ггухх!..
Стальная неприступная крепость маневрировала быстро и слаженно. Дикари дрогнули, начали пятиться, да только бежать уже было поздно. Бернис зашёл степнякам со спины, перекрыл тропу и бросился в атаку. Арбалетчики обстреляли ордынцев, а латники взяли остатки ватаги на копья. Преследователей зажали меж молотом и наковальней — никто не ушёл.
 
— Победа, — вскинул я клинок к небесам.
— Ххорра!!! — ревели радостные бойцы. Их лица лучились счастьем и неподдельным восторгом. Они выстояли. Победа далась им легко. Чего ещё можно желать для поднятия духа. Люди здорово себя показали, наголову разбили врагов. Если так пойдёт и дальше… лучше не загадывать, чтобы не сглазить.
* * *
Ночь опустилась на лес. Зверьё притихло. Ночные хищники, напротив, взбодрились и обходили владения в поисках добычи. В нескольких десятках шагов от нашей позиции изгалялся филин, раздражая стонами всю округу. Мудрая птица будто знала, будто предвидела планы двуногих охотников, заранее оплакивая несчастных, что больше не увидят рассвет.
Кочевники спали. Их лагерь стал гораздо просторней. Видно, после похищения пленниц дикари решили задержаться и обустроили стоянку на совесть. Три кольца войлочных палаток создали надёжную преграду для обзора из леса, поэтому снайперов пришлось размещать в кронах деревьев. Около десятка халирских часовых расселись у затухающих костров, клевали носами, беспечно дремали, не ведая, что смерть уже рядом.
Защёлкал глушитель: один, два, три… Борис знал своё дело. Старый не отставал от наёмника. Он тоже неплохо стрелял из винтовки, не профессионально, конечно, но на сотню шагов бил без промаха. У костров тихо падали часовые: без криков и стонов, не успевая поднять шум и всполошить спящих братьев.
— Чисто, приём, — прошипел в рации голос Бориса. — Можно заходить.
— Принял, начинаем, — отвечал я.
Лес вокруг поляны ожил: зашелестели неспокойные листья, затрещали сухие ветки, замерцали подвижные тени. Воины выбирались из кустов, окружали стоянку и спустя несколько ударов сердца уже проникли внутрь спящего лагеря. Смерть тихой сапой подобралась к ордынцам.
Всё сделали тихо: никто не торопился, не выкрикивал боевых кличей, не навязывал схватку. Воины подходили к шатрам, выдёргивали колышки, подрезали верёвки, чтобы обрушить палатки беспечным ордынцам на головы, и лишь тогда за дело брались клинки. Копейщики сквозь войлок кололи паникующих дикарей, у краёв стояли воины с алебардами и рубили всех, кто пытался выбраться наружу. Многие шатры запылали жарким огнём, подсвечивая заревом лагерь.
Кочевники умирали без шума. Их стоны и крики поглощали войлочные стенки шатров и шепотки сытого пламени. В нескольких местах закипели рукопашные схватки, запела сталь, но арбалетчики мгновенно сломили все очаги сопротивления. Лагерь ордынских разведчиков погиб в считанные минуты.
— Сир, победа, — как-то грустно протянул Бернис Моурт.
Мы стояли у края поляны и наблюдали за битвой. Светлячки от пожарища танцевали у графа на лице, освещая в темноте его лицо и неприкрытое смятение.
— Какие у нас потери? — не оборачиваясь, спросил я.
— Потерь нет, сир, — отвечал граф. — Двое легко раненных, да и только.
— И чего тогда такой хмурый?
— Эм… — Замялся Бернис. — Простите, сир, но… могу ли я с вами быть откровенным?
— Разве я похож на тирана? Что тебя тревожит?
— Дело в том… — Неуверенно продолжал Бернис. — Сир, меня изнутри раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, мы разгромили сильный отряд наших врагов. Победа досталась нам очень легко и бескровно. Это большое дело. Но… но вот с другой…
— В такой победе нет чести для доблестного керрийского дворянина, — перебил я Берниса, смерив его строгим взглядом.
Он не нашёлся ответом, опустил глаза.
— Бернис, тебе давно пора менять философию. Я понимаю, что этот бред в тебя вбивали с младенчества, но пришёл час больших перемен.