Расколотые небеса (СИ)
Я сменил кожаную броню на курсантскую форму с бронежилетом, подхватил оружие и припустил вслед за Старгом. Ребята уже топтались над воротами, а по стене разошлись лучники с тяжёлыми колчанами.
— Что там? — бросил я Борису. Наёмник рассматривал Старый Тракт через бинокль. Примерно в трёх сотнях шагов застыли кочевые всадники.
— У страха глаза велики, — спокойно ответил Борис. — Это ещё не орда, я полторы сотни мечей насчитал. Видно, разведчики.
— Приладьте подствольники, — сказал я курсантам. — Если что, угощать будем громко.
Тут же на помосте защёлкали автоматы: ребята ловко крепили подствольные гранатомёты, проверяли винтовки, заряжали патронами магазины. Тем временем от строя кочевников отделились два всадника и медленно приближались к крепости. Выглядели они неважно, видно, здорово устали в пути.
На первый взгляд дикари были очень похожи: худые, довольно низкие воины с желтоватой кожей, круглыми лицами и раскосыми глазами. На головах у гостей били треугольные кожаные шлемы с длинными лямками. Из-под шлемов выползали чёрные косы, похожие на ядовитых болотных змей. На груди темнели доспехи из кожи, обшитые стальными пластинками. Круглые щиты дикари сплели из подсохшей лозы, потому они больше походили на лукошки, с которыми наши женщины ходили в лес за грибами и ягодами. Над головами переговорщиков высились копья, поднятые остриём к небесам.
Когда всадники подъехали ближе, я едва сдержался, чтобы не расстрелять их затяжной автоматной очередью. На копьях были наколоты две окровавленных головы.
— Кто это? — спросил я у Берниса, кивая на головы.
— Дозорные, сир, они смотрели за трактом, — ответил граф.
— Сколько их было?
— Восемь, быть может, остальные сумели скрыться в лесу?
Переговорщики быстро развеяли надежды Берниса. Один из них поднял руку и выбросил перед собой кровавую связку. В ней были ещё шесть голов. На лицах степняков растянулся самодовольный оскал:
— Мы говорить с ваш халир, — выкрикнул второй кочевник. — Халир сдаваться наш орда. Халир жить. Люди жить. Крепость стоять.
Лучники и стража забросали меня взволнованными взорами, ждали ответа. Люди жаждали возмездия, справедливого отмщения за надругательство над телами сослуживцев. Никто не смеет так поступать с моими людьми. Никогда.
— Когда дам сигнал, стреляйте из гранатомётов по всадникам у леса. Кого не достанете, оставьте для лучников.
— Что ты задумал? — напрягся Борис.
— Пойду, познакомлю кочевников с «наш халир».
— Андрей… — Вскрикнул капитан, но останавливать меня было поздно.
Я спрыгнул со стены, мягко приземлился на деревянном мосту, выхватил из кобуры пистолет и, пройдя несколько шагов по тракту, расстрелял наглых переговорщиков. Грохот выстрелов растворился в лесу, спугнул пичуг на деревьях, разбудил зверьё. В нос ударило дымками горящего пороха. Лицо припекло остатками выгоревшего песка. Кочевники получили по две пули в грудь. Испуганные лошади утробно заржали, встали на дыбы и сбросили раненных всадников, убегая прочь от ворот.
Я убрал пистолет в кобуру и пафосно вынул меч. Дикари кашляли и хрипели, встать никто из переговорщиков не пытался. Время поджимало. Задумку нужно было провернуть очень быстро, иначе я мог проблеваться на глазах у всей крепости.
— Вот послание вашему халиру, — выкрикнул я, возвышаясь над полумёртвыми дикарями.
Затем приподнял тела телекинезом и одним взмахом срубил обе головы. Хлынувшая кровь отскакивала от энергетического щита, кислый запашок придавливал грудь тошной глыбой, едва не довёл меня до беды. Голова закружилась, а в сердце впивались тревожные иглы. Медлить было нельзя. Я подхватил головы телекинезом и швырнул к остальной ватаге кочевников. Тела спустя миг полетели туда же.
Кочевники испугались, заголосили, закружились в сёдлах, но не сделали даже шага к воротам. Многие всадники вскинули луки и осыпали стрелами тракт. Ни одна до меня не достала. Я много тренировался, экспериментировал, пробовал разные связки волокон энергии и здорово поднаторел в искусстве плетений. Я разбавил прочные кружева своей ауры тонкой нитью пространственных вихрей и свойства щита изменились. Он стал вязким, будто желе. От столкновения с таким плетением стрелы не ломались, не отскакивали, как от прочного доспеха, а застревали в энергетических волокнах моей ауры, точно иглы в тушке дикобраза.
— Это всё? — хохотал я на тракте. — Всё, на что вы способны?
Дикари кричали и суетливо гарцевали у леса, но упрямо продолжали обстрел.
— Я хозяин этого леса. Узрите же гнев мой, жалкие смертные.
Я поднял руки над головой и повёл ими в стороны, имитируя колдовство. На самом деле это был сигнал для ребят. Спустя несколько мгновений на стене послышались несколько хлопков, дымные стрелы устремились к кочевникам и в самом центре ватаги взорвались три гранаты. Спустя миг прогремело ещё восемь раз. Гранаты подняли вихри осколков, иссекли и опрокинули степняков. Лошади взвыли, люди взревели. Всадники осыпались на траву. Лучники довершили разгром слитным залпом, что будто рой диких пчёл прогудел над поляной и обрушился на халирцев. Большая часть ватаги осталась лежать на земле, и лишь жалкая горстка разведчиков скрылась в лесу.
За спиной послышался взволнованный голос:
— Сир, вы в порядке? — нерешительно спросил Грони.
— Да, — обернулся я. — Проверьте дикарей, что остались на тракте, — невзначай бросил я Борису, что семенил следом за стражей. — Если есть живые, нужно их допросить. Где-то должен быть лагерь, сколько в нём воинов… словом, не мне тебя учить.
Наёмник в ответ лишь кивнул, он и так спешил к лесу. Я вернулся во двор. Думал пройти в покои, но на глаза мне попался Морди Клот, и меня будто током ударило. Я так и застыл в полуобороте, к лицу хлынула кровь, уши запылали огнём, а сердце рухнуло в пятки:
— Куда, ты сказал, Тири поехала? — прошептал я изрядно дрогнувшим голосом.
— Сир… я… я… — Запинался Морди, но я его больше не слышал.
Мои глаза вновь засияли, зажглись, будто свечи. Пелена злости окутала разум. Аура вспыхнула белым огнём. Необъятный толстяк Морди Клот, что невесомое пёрышко, взмыл над брусчаткой, судорожно хватаясь руками за горло. Лицо его стало бордовым, а выпученные глаза покрылись ветками капилляров.
Я потерял контроль над собой, обхватил его шею тонким энергетическим жгутом и перекрыл кислород. Морди затрясся в припадке, а я лишь сильнее сжимал удавку.
— Андрей, — подбежал капитан. — Остановись, отпусти его… отпусти, я сказал.
Капитан выхватил из кобуры пистолет и нацелил мне в ногу.
— Андрей. Ей Богу… я прошу тебя, успокойся. Подумай, в чём ты его винишь? Как Морди мог удержать твою Тири? Да кто ей посмеет перечить? Отпусти, иначе, Богом клянусь, я выстрелю…
Не обращая внимания на капитана, я невзначай взмахнул свободной рукой. Пистолет в руке Игоря Викторовича воспарил над брусчаткой и прижался к его виску.
— Ну давай, ты победил, — кричал капитан. — Стреляй же! Прикончи меня, ну же, чего медлишь? Почему на меня даже не смотришь?
Я не мог устоять, не мог вернуться, не мог отпустить ни капитана, ни Морди. Лишь спустя несколько мгновений мне причудились голубые глаза — те самые, что успокоили меня в прошлый раз, что указали мне путь в кромешной тьме и вывели к свету.
Хватка ослабла. Морди, будто полный старого барахла мешок, рухнул на землю, закашлял и начал медленно отползать подальше от страшного колдуна. Капитан убрал пистолет и приближался ко мне. Аура разгорелась буйным пламенем, курсанты испуганно пятились назад, чтобы снова не попасть под горячую руку, а я от боли не мог даже вздохнуть.
Капитан не отступил, стремительно вошёл в белое пламя. Лицо Игоря Викторовича раскраснелось от натуги и нестерпимой боли, стиснутые кулаки захрустели, скрипели сжатые зубы.
— Андрей, — прохрипел капитан. — Сынок, я знаю… ты там. Посмотри вокруг, оглядись. Сейчас не время для приступов злобы. Твоя девочка попала в беду. Вернись. Тебе её выручать. Ты нужен Тири. Ты нужен всем этим людям!..