Террариум 1 (СИ)

— В военном лагере «чистых» парень. — Ответил старик лет семидесяти, совсем исхудалый, сильно избитый и практически голый. Его волосы были выбриты. На лбу выжжено клеймо в виде буквы «Е». Это означало, что старик еврей. К тощему телу деда прижимался, мальчик, лет двенадцати, с таким же клеймом.
От ответа старика Кириллу стало плохо. Если он оказался в лагере «чистых», то это конец. Стопроцентная смерть, без каких-либо шансов.
У Кирилла даже слёзы потекли от безнадёги. Ему больше ничего и не оставалось кроме как рыдать.
— Успокойся сынок, наша участь ещё не так страшна. Нас на фронт увезут, а ведь некоторых заживо кремировали, или заперли в газовой камере. — Пытался успокоить Кирилла старик.
Парень был наслышан об жестоких казнях в лагерях «чистых». Людей могут запереть в тесном металлическом ящике, шириной и длинной в четыре метра, а высотой в два, без вентиляции и света. Просто набьют битком людей и запрут стальную дверь на амбарный замок. От этого ящика идёт труба к печи, размерами немного больше буржуйки. В неё закидывают любые растения, вырабатывающими ядовитый дым при горении и этот дым идёт по трубе в ящик, а там вы уже и сами поняли, что происходит. Невыносимые крики людей всех возрастов и полов.
На фронте же всё проще. Послали всей толпой на пулемёты, пулю получил и помер.
— Откуда вы? — Спросил у старика Кирилл.
— Я из Бочкарева, у нас там пиво высшего сорта готовили. Сам фюрер любил его. В один прекрасный день «чистые» обвинили население в укрывательстве уродов. Устроили рейд. Половину людей поубивали, а вторую половину увели. Из всей моей семьи остался только я и внук мой младшенький. Всех суки внучек и дочь убили, слава всем богам леса, что жена моя не дожила до того дня. — У старика потекли слёзы. Он вспомнил бойню, произошедшую в его доме. Как его дочь изнасиловали и раздробили череп напополам колуном, которым всего десять минут назад сам старик колол дрова. Внучек, которых бросили в огонь полыхающего сарая. Старик так и не понял тогда, зачем нужна была такая жестокость и почему не убили его и внука.
Команды очистки у поганых фашистов, прикрывающихся иным названием, самые жестокие и беспощадные. Они занимаются как раз таким делами как уничтожение неугодного населения. Для этого у них есть всё. Передвижные газовые камеры, ручные огнемёты, бронеавтомобили, оснащённые пулемётами и огнемётами, миномёты с фосфорными снарядами, а также, иногда, машины с резервуарами, заполненными шипящими едкими жидкостями, готовые в любую секунду полететь на беззащитных людей из шланга. И самое главное, люди. Не простые люди, а те ублюдки и мрази которых видимо, зачали случайно, ведь такие не могли появиться на свет намеренно. Они жестоки с пелёнок, у них промыты мозги пропагандой.
— Я вас понимаю. На моё селение так же напали и всех там убили.
Прошли часы. Ноги начинали болеть, хотелось прилечь или хотя бы присесть, но здесь это сделать было просто негде. Пленных один раз покормили, странной на вид и консистенцию похлёбкой, или кашей, очень жидкой и безвкусной.
К вечеру в лагерь приехали телеги с установленными на них клетками.
Всех пленных вывели из ям и стали грузить в клетки. Были ещё телеги — самые обычные. На них стали грузится люди и боеприпасы с топливом. К некоторым телегам привязывали пушки сорока пяти миллиметров и запасных лошадей.
Кроме телег, у «чистых» были и бронемашины с лёгкими танками, словно приехавшие с полей первой мировой войны. Танки были маленькие, с экипажем всего в два человека. Оснащалась эта техника, пятизарядной противотанковой винтовкой и компактным пулемётом. У одного танка имелся огнемёт.
Колонна выдвинулась. Она продвигалась по слабо заросшим участкам, где уровень вредных испарений был минимален. В местах, где строительные группы вырубили мелкий лес и выжгли почву, чтобы всякая дрянь дольше не росла.
Колонне часто приходилось останавливаться. Танки застревали, бесконечная распутица не хотела отпускать технику. «чистые» тратили по часу, чтобы вытащить один танк.
 
Такими темпами, глубокой ночью, колонна выехала на широкую дорогу, не такую размытую и более ухоженную. По ней колонна стала двигаться куда быстрее.
Дорога, по которой ехала колонна, была военной, специально сделанная для быстрой переброски войск на те или иные участки северного фронта. Она шла вдоль зоны боевых действий, на расстоянии в двадцать километров от неё.
Очень редко были слышны отдалённые громыхания взрывов и видны еле видимые человеческому глазу вспышки.
К утру колонна остановилась. Все стали отдыхать. Возле клеток с пленными поставили дозорных, а на границах лагеря были установлены пулемётные точки.
Солдаты развели маленькие костры и после перекуса улеглись спать.
Пленные так же захрапели и засопели.
Кирилл быстро вырубился. Его укачало от непрекращающейся тряски.
Двое дозорных дежуривших возле клетки болтали всю ночь. Особенно об их ненависти к «чертям». Среди них было много людей с дефектами и «чистые» сотрудничали с ними только из-за необходимости. «Черти» отлично вели преступную и диверсионную деятельность в тылу НРИ.
В свою очередь НРИ использовало такой же приём против «чистых». Они послали в тыл врага диверсантов и те создали большое количество мелких банд, целью которых было нападение на обозы врага и разрушение инфраструктуры.
Кирилл проснулся во второй половине дня. Желудок скручивало голодным спазмом. Никто не собирался сейчас кормить пушечное мясо. Повар с трудом мог прокормить две сотни солдат, так что о еде для пленных не могло идти и речи.
Бойцы тяжело вздыхали. Нужно было ехать ещё двое суток. И это при том, что в любой момент могло начаться опыление. Все этого боялись, не скрывая. Кто не боится опыления тот ненормальный.
Почти весь путь Кирилл спал или разговаривал со стариком. Его к счастью посадили в туже клетку.
Звали старика Иван Эрнстович, а его внука Гришей, в честь отца, погибшего до его рождения на поле боя. Иван Эрнстович не гордился, если честно, тем, что его сыну пришлось погибнуть за режим «чистых». Все ненавидят этот режим. Десять раз пытались свергнуть фюрера, но все демонстрации заканчивались бойнями и многометровыми братскими могилами.
«Чистые» сильно вгрызлись в землю, которую они с таким трудом вырвали из рук других правителей. Сначала они сделали одну из самых громадных группировок, а потом и одно из самых больших государств. Государство, растянувшееся почти от Уральских гор, являющихся границей человеческих земель на востоке, и до самого Нижнего Новгорода, где постоянно идут бои. Четыре с половиной года назад «чистые» умудрились углубиться глубоко в тыл НРИ и создать Питерский фронт, линия которого проходит прямо по заросшим улочкам города, ставшего на половину болотом. Причиной, столь больших успехов, стало восстание в Петровской губернии. Казачий полк взбунтовался, разграбил деревни и пустил "чистых" на земли НРИ.
Вскоре колонна соединилось ещё с одной колонной, состоящей из трёх сотен солдат, множества повозок, в том числе и с переполненными клетками, трёх бронемашин. И даже одной крупнокалиберной гаубицы на гусеницах, с ревущим, словно целый прайм львов двигателем и деревянной кабиной от грузовика. Гаубице помогали двигаться десяток здоровых коней. Сама она не справлялась с распутицей. Когда эта дура выехала на нормальную дорогу, лошадей от неё отвязали.
По пути к этим двум колоннам прибавились ещё пять, три из них состояли полностью из пехоты, одна на половину из бронетехники, а последняя так и вовсе полностью состояла из кавалерии. На лошадей была надета броня и кольчуга. На самих кавалеристах, так же понавешали предостаточно крепкой стальной брони. Вооружены кавалеристы были вооружены лёгкими, ручными пулемётами, или автоматами. На поясах у них весели средней длины мечи с односторонними лезвиями, сильно уширяющимися у наконечников. Это оружие убивало не плохо. Оно разрывало плоть и раскалывало кости, то есть оставляло ранения не совместимые с жизнью, или нормальным существованием.