Закон юга

– Про то не печалься. Война есть война, и сейчас жизнь каждого воина Кремля дороже пороха. Но, чувствую, ты пришел не только поэтому. Новый рейд?
Данила кивнул снова.
– Раньше перед рейдами ты не приходил сюда.
Разведчик пожал плечами:
– Их и было-то всего три, отец Филарет. Да и то первый раз так, банду нео от стен отогнали, а во второй раз за металлом ночью сходили, арматуры в развалинах нарезали – и обратно. А третий…
– Про третий забудь! – возвысил голос Хранитель Веры. – Знаю я твой упертый характер, и про то, что в бою рубишься себя не помня, тоже знаю. Смотри, глупостей не наделай, воин, стараясь обелить свое имя. То не доблесть в тебе клокочет, а гордыня, а это великий грех!
Зычный голос старика гудел под куполом храма, словно колокол. Правда, выговорившись, старик немного смягчился.
– Предчувствие нехорошее?
– Да, отче.
– Это бывает перед боем. Помни, за кого воюешь и за кем правда. Об ином не думай. Просто делай то, что должен. А я помолюсь за тебя.
– Спасибо, отец Филарет.
Данила хотел снова поклониться, но священник взял его за плечи и прямо взглянул в глаза.
– Мы выстоим, – сказал он. – Отсюда, от Кремля, возродится человечество. Миссия у нас такая, парень, у тех, кто по воле Божией в живых остался, – от всякой погани землю очистить, чтоб детям нашим и внукам на ней жилось вольготно, как в древности наши предки жили. Так что иди и помни, ради чего воюешь…
Данила шел к дружинным Казармам, а в голове все звучали слова Учителя: «Миссия у нас такая – от всякой погани землю очистить…» Не выжить любой ценой, запершись за стенами города-крепости, а победить, вернув людям планету, захваченную ордами порождений Последней Войны. Что ж, ради такой миссии стоит жить и рисковать жизнью.
Однако все равно земляной червь сомнения грыз жвалами душу. Если информация верна и нео объединились с биороботами, то удастся ли прорваться разведотряду дружины через формирующиеся осадные линии? Нео, может, не додумаются, но био-то уж точно выставят дозоры из своей пристяжи, которая успеет предупредить основные силы о приближении противника.
Конечно, дружинная разведка боем на отборных фенакодусах через любую толпу нео пройдет как игла через рубище, но био… Роботам чужды паника и удивление. Пустят веером пару десятков метательных дисков, сякенов или стальных бумерангов – и нет половины отряда, несмотря на шлем-каски пятого уровня защиты и кольчуги, усиленные нагрудными бронепластинами. Не проще ли просто послать пару способных пластунов, в совершенстве владеющих искусством маскировки и умеющих отводить взгляд? Хотя если командиры армии нео, кроме биороботов, додумались нанять хотя бы одного шамана, то и вправду скрытный погляд теряет смысл и разведка боем будет лучшим выходом…
Так вот, ломая голову, дошел Данила до дружинных Казарм, расположившихся в величественном трехэтажном здании. Дошел, остановился, почесал в затылке… и прошел мимо.
Решение назрело само собой, подкрепленное давним воспоминанием, вдруг нежданно-негаданно всплывшим в памяти. Понятно, что одного его в разведку никогда не пошлют. Молод больно, и участие в трех рейдах далеко не показатель боевого опыта – у многих воинов за плечами по нескольку десятков походов за стены, но и те минимум парами ходят. Один наблюдает, другой следит, чтоб враги наблюдателя со спины не обошли. Но в то же время бросать конную разведроту в туман, где пара биороботов могла просто перегородить улицу, тоже не выход. А вот если получится задумка до рейда пробраться к лагерю нео, все выведать и вернуться обратно, то победителей не судят. А не получится – что ж, хоть будет возможность погибнуть как настоящему воину с мечом в руке, а не жить с грузом позора на плечах, что с каждым днем становится все тяжелее и каждую ночь порождает одинаковые сны…
В детстве еще, несмотря на запрет взрослых, играл Данила в Тайницком саду и нашел случайно недалеко от Набатной башни старый подземный ход. Куда тот ход ведет, пацан тогда разведать не решился – из темной дыры тянуло сыростью и мертвечиной. Потому и забыл о том немедленно – детский ум не хранит страшное и непонятное. А сейчас вдруг вспомнилось, через столько-то лет. Не ладонь ли отца Филарета пробудила те давние воспоминания, похороненные в недрах памяти?
 
На Ивановской площади была установлена батарея противовоздушной обороны, состоящая из четырех пневмопушек, нацеленных стволами в небо. Универсальная разработка для стрельбы по наземным и воздушным целям, переделанная из старых музейных экспонатов еще Второй мировой войны. Тратить порох с некоторых пор было непозволительной роскошью, потому для защиты от атак летающих мутантов вполне хватало десятка батарей, расположенных в ключевых точках Кремля и стреляющих специальными тяжелыми копьями. Предосторожность не излишняя – рукокрылы, мутировавшие летучие мыши-вампиры, у которых размах крыльев отдельных особей достигал десяти метров, вполне могли, спикировав, утащить взрослого воина в полном доспехе. Другое дело, что встречались такие твари нечасто, больше шныряла в небе мелочь величиной с орла, воюя с воронами, но все-таки береженого Бог бережет.
Обслуживали пневмопушки обычно девчонки из батальона ПВО, и Данила, проходя мимо, непроизвольно расправил плечи.
Что не осталось незамеченным.
– Куда путь держишь, боярин?
Звонкий и насмешливый девичий голос, раздавшийся из-под полумаски шлема, был знаком. Как и русая коса в руку толщиной, из-под того шлема выбивающаяся. Радомира, конечно, девка видная, фенакодуса на скаку остановит и хвост ему оторвет. А не оторвет, так замучает издевками. И чего на нее Ратмир заглядывается? С лица, как известно, воду не пить, а характер у девки вредный на редкость. Боярином простого разведчика назвать, конечно, лестно, но не таким голосом и не на всю площадь. Потому лучше отвечать в тон.
– По делу, боярыня, – отозвался Данила.
– По большому аль по малому?
«Лучше было вообще не отвечать», – мелькнуло в голове.
– В Тайницкий сад по нужде ходить опасно, – продолжала Радомира с искренним сочувствием в голосе. – Того и гляди дерево почует живое мясо да и оторвет чего ненароком.
С четырех сторон от соседних пушек разнеслось разноголосое девичье хихиканье.
– Тебе ж, красавица, язычок пока дерево не оторвало, стало быть, думаю, и мне опасаться нечего, – раздосадованно бросил Данила, ускоряя шаг. Не препираться ж с девкой, у которой под шлемом не ум, а коса.
– Так я не про язычок говорила, боярин, – раздалось в спину. Вместе с новой волной хихиканья.
Ну что с девок возьмешь? Скучно им на посту, только и развлечений, что языками чесать да прохожих задирать. Пусть уж резвятся, лишь бы за трепом атаку рукокрылов не проглядели.
Миновав Ивановскую площадь, Данила вошел под сень громадных узловатых деревьев, тянущих свои корявые сучья к серому, хмурому небу. Это и был Тайницкий сад, о котором в старых книгах, оставшихся после войны и бережно хранимых стариками, говорилось, что некогда он «утопал в зелени». Представить такое у Данилы не хватало воображения. А вот что излишне гибкая ветвь, замаскировавшаяся среди серой травы, может схватить и утянуть беспечного человека в недра трехобхватного ствола дерева, где полуживой организм выпьет из тела все соки и отторгнет сухую мумию, помнил с детства.
Было и еще одно воспоминание, связанное с этим местом. Тогда Даниле семь лет минуло. Отец его, богатырь знатный, уходя в рейд, подарил сыну белого щенка ручной крысособаки. В то время еще пытались люди уживаться с мутировавшими псами, сильно похожими на помесь старинного бультерьера с обычной крысой. Но, в отличие от фенакодусов, крысособаки с каждым годом дичали, становились неуправляемыми, бросались на людей, и в конце концов специальным указом князя территория Кремля была от них очищена, а сами крысособаки объявлены опасными мутантами, подлежащими уничтожению. Что, впрочем, было недалеко от истины – в настоящее время мохнатые и умные твари представляли реальную угрозу для разведчиков вне стен крепости.