Закон юга

Облезлый ощерился в ответ и потянул из-за пояса широкий боевой нож, изъятый у Данилы.
– Не здесь, – скривился Кер. – Отведи подальше, слей кровь, мясо неси сюда. А то опять Арр поскользнется в луже и упадет в костер.
Сидящие вокруг костра мохнатые зверолюди заржали вместе с конвоирами. Кроме одного, который следил за мясом. Судя по тому, как перекосило его обезьяноподобную морду, это и был Арр.
– Благодарю, мудрый! – оскалил клыки переросток, когда все отсмеялись. – Давно я не пил свежей крови. Пошли, мясо!
Ладонь размером с коровью лепешку сжалась на плече Данилы. Ратник сцепил зубы, чтобы не застонать, – кольца кольчуги, продавив подкольчужник и рубаху, впились в кожу. Облезлый был неимоверно силен, и потому бесполезно пытаться вырваться из его хватки со связанными за спиной руками. Понятное дело, что, как бык на бойне, становиться под нож Данила не собирался. Правда, обидно до скрежета зубовного, что по-любому это будут трепыхания селезня перед тем, как ему отсекут голову.
Далеко углубляться в туман облезлый не стал. Отведя, вернее, оттащив Данилу на пару десятков шагов, он отпустил плечо пленника, развернул лицом к себе, ухватил его за волосы и, довольно широко расставив ноги для устойчивости, резко откинул голову парня назад, занося нож для удара.
Данила не сопротивлялся. И когда голова пошла книзу, маятником резко выбросил вверх колено.
Клинок ножа застыл в сантиметре от шеи. А над ним разведчик увидел округлившиеся глаза облезлого. Все-таки нео произошли от людей, а не от обезьян, сбежавших из зверинца. И точно такая же реакция бывает у человека, когда ему со всей дури засадят ногой в пах.
Хватка облезлого ослабла, и Данила рванулся изо всех сил, все же оставив меж пальцами акселерата клок волос. Вскочив, добавил еще раз с ноги в то же место, за которое держался облезлый, – такой удар и через ладони достанет, а если повезет, еще и кисть вражью раздробит – и рванул со всех ног к вполне различимой отсюда границе тумана, за которой виднелась трава и кусты, уже много десятилетий как разломавшие асфальт.
Что это давало? Секунду-две, пока нео придет в себя и в несколько прыжков догонит человека? Может, и так, но не попытаться спастись даже в самой крайней ситуации по меньшей мере глупо.
Данила несся со всех ног. За его спиной раздался хриплый, яростный рев – нео наконец-то продышался после неожиданной атаки на гениталии. Интересно, насколько они у него крепкие, бежать сможет?
Облезлый смог. К эху от ударов сердца, колотящегося, казалось, прямо в ушах в авральном режиме, прибавился стремительно приближающийся топот за спиной. Данила вынырнул из тумана, как рыба из реки, – и понял, что это все.
Впереди была стена длинного здания, возможно, когда-то высокого. Сейчас от строения осталось где два, где три этажа. Остальное либо обвалилось внутрь, либо осыпалось наружу, и обломки давно поросли травой. ГУМ. Те самые развалины, в которых недавно скрывался разведчик, пока хитрые нео продавали его шлем. Оббежать руины было нереально, как и нестись по пересеченной местности в надежде уйти от разъяренной дикой твари, все сходство которой с человеком было лишь в умении очень неважно говорить по-людски.
А пошло оно все!
Данила резко развернулся, готовясь встретить смерть лицом к лицу…
Облезлый с разинутой пастью летел на него, черные когти вспарывали почву, словно железные кинжалы живую плоть, по бокам мутанта трепетали лоскуты отслоившейся кожи. Миг – и все… Пожилые ветераны говорили, что перед смертью время замедляется, чтобы умирающий воин мог почувствовать всю прелесть смерти в бою. Это в постели от старости смерть тосклива и безрадостна.
Похоже, ветераны были правы. Время и вправду замедлило свой бег – или это тело Данилы как-то пыталось отсрочить неминучую гибель. Потому за мгновение до того, как черные когти вонзились ему в грудь, ратник отчетливо смог рассмотреть, как меж глаз облезлого внезапно широко распахнулся третий, черный, круглый, будто удивленный фактом собственного появления. После чего у нео вдруг выросла красная грива, как у боевого фенакодуса, раскрашенного охрой перед чьей-нибудь свадьбой.
 
Что происходит, Данила понял, лишь когда разглядел в кровавом шлейфе кусок расколотого затылка. И чудом успел упасть ничком.
Жаркое тело нео пролетело над ним, лишь слегка ковырнув когтями кольчугу. И с чавканьем врезалось чем-то – головой, наверное, – в стену разрушенного здания.
Данила резко перекатился на спину.
Хмурое небо нависало над ним, словно собираясь раздавить своими извечными свинцовыми тучами, порой прорывавшимися то ржавым снегом, то ядовитыми дождями. Но сегодня оно его не получит.
– Не сегодня, – повторил Данила.
Небо вздрогнуло – и остановившиеся было тучи возобновили свой бег. Пусть не сегодня. Значит, немного позже.
Резко выгнув спину, ратник оттолкнулся плечами от земли и вскочил на ноги.
В двух шагах от него валялась туша нео, словно вросшая головой в стену. Над плечами трупа по стене расплывалась алая клякса. Меж мохнатыми лопатками, словно разбитая чашка, валялся кусок задней стенки черепа, на треть заполненный остатками мозга вперемешку с кровью и костяной крошкой.
Но сам по себе третий глаз у врагов не открывается. Такое если и случается, то лишь с помощью пищали или фузеи. Но уж больно отверстие во лбу нео было аккуратное. Тогда где звук выстрела, если это из огнестрела пальнули? И если не из него, то что вообще тогда произошло десять мгновений назад?
Ответ на немые вопросы Данилы возник в непроглядной черноте окна. Вернее, появился на мгновение в глубине развалин, словно призрак в балахоне, скрывающем лицо, и коротко кивнул головой – мол, давай сюда, не стой столбом, пока не заметили.
Не любил Данила такие вот покровительственные кивки. Но, с другой стороны, загадочный призрак спас ему жизнь. И был абсолютно прав – стоять на месте явно не стоило. Минута-другая – и из тумана за спиной появятся сородичи дохлого нео, решившие выяснить, с чего бы так долго облезлый возится с добычей.
Широкий боевой нож Данилы торчал за поясом мертвого мутанта. Разведчик сделал пару шагов и, присев, ловко подцепил пальцами оплетенную кожей рукоять. Миг – и обрезки пут упали на траву. На тренировках пару раз в неделю уж точно приходилось проигрывать «побег из полона», так что невеликое это искусство – ремни на собственных связанных руках резать.
Данила выдернул ножны из-за пояса врага, сунул в них нож, после чего ножны отправились за сапог. Вот теперь можно и приглашения принимать.
Ратник прыгнул, красиво вписался в окно, кувырнулся в воздухе, из кувырка выйдя прямо на ноги, – и недоуменно принялся озираться.
В развалинах когда-то огромного строения никого не было. Данила огляделся, щурясь со свету. Черные, словно обожженные обломки стен и перекрытий, круглое большое пятно на полу того же цвета, будто кто здесь огромный костер жег. Причем жег недавно – вонь горелым деревом реально забивала ноздри. Интересно, кто это и чем умудрился так аккуратно выжечь сорняки со стволами толщиной с человека? Вон те сорняки, словно плотоядные звери, испуганные непонятным и страшным явлением, жмутся по краям черного круга, прижав к стволам лысые ветви, больше похожие на щупальца.
И никого. Ни единой зверушки. Что понятно – дурное место, если не знать, как пробираться меж деревьями так, чтобы они не успели тебя схватить. Если здесь живность и появляется, то только в виде нео, облизывающихся на Кремль, когда нет тумана и видно зубчатые стены и величественные башни. А нео, как и плотоядным сорнякам, свойственно жрать все, что шевелится. Потому птицы, мыши, хори и иная мелкая живность этих голодных и опасных мест сторонилась, особенно во время осад, что в последние годы стали явлением частым.
– Знатно кувыркаешься, – раздалось сбоку. – Для таких-то габаритов.
Данила развернулся всем корпусом, рука метнулась к ножу… и застыла на полпути.
Разведчик мог поклясться – только что на этом месте за пределами черного круга никого не было. Только солидный обломок бетона с прилипшими к нему остатками высохшей шкуры – цветок хищной розы сожрал мыша и отрыгнул остатки. Вон он, тот цветок, давно сдохший с голоду, торчит из-под каблука незнакомца в неприметном серо-зеленом пыльнике. Лицо человека скрывал балахон зеленого пыльника, а в руках его уютно устроилась короткая фузея… нет, не фузея. Черт, как же оно называется?