Тамерлан (СИ)

Он же как охотник, должен поймать добычу сам, а я должна хоть малость сопротивляться.
Да, нужно дать ему шанс все сделать самому.
Быстро слезаю с кровати. Вытираю выступивший пот с висков и присаживаюсь обратно.
Но принимаю самую скромную позу, которая только, возможно, нежно улыбаюсь.
— Тамерлан, — произношу тихо, стоит ему выйти в одном полотенце, которое держится на добром слове, или на чем-то более внушительном.
Вот так бы и скромность моя держалась, но сложно не заметить, как стекают капли по идеально выточенному телу, как бугрятся крепкие мышцы. А запах бьет по вкусовым рецепторам.
Мой любимый запах. Мой любимый мужчина.
Как не поддаться эмоциям, что бурлят внутри?
Он смотрит на меня. Прямо на меня. Осматривает тело, и я покрываюсь мурашками, словно его темный взгляд режет острейшим скальпелем, ощущение, будто прямо сейчас он касается меня горячими пальцами.
Но осмотр заканчивается слишком резко, словно в музее внезапно выключают свет. Будто он и не обратил на меня никого внимания.
И вот Тамерлан, отворачивается и идет к комоду, где стоит его дорожная сумка.
Расстегивает молнию, а в моей голове этот звук смешивается с бурными фантазиями о его ширинке.
Особенно ярко я вижу, как полотенце просто падает на пол, оголяя то, что я видела через мутное стекло душа.
Дыхание перехватывает, и я встаю, облизывая пересохшие от волнения губы.
Я смелая. Я мудрая. Я скромна.
Но это совершенно не сочетается с тем, что я подхожу все ближе к объекту обожания и пальцами провожу по его ещё мокрое спине. Чувствую еле заметное жжение на кончиках пальцев. И гул в ушах не даёт мне рассуждать трезво.
Он замирает, поворачивает голову, и я вижу, каким тяжелым взглядом он впивается в меня. На долю секунды улавливаю его желание.
Это не могло мне показаться. Оно острым лезвием полоснул по коже.
А потом вдруг достает из сумки белую рубашку и убивает возможность наблюдать обнаженную, тёмную кожу, прикасаться к ней.
Так же стремительно закрывает мне обзор на свои точеные ягодицы, надев темные боксеры, а сверху джинсы.
Я стою вкопанная, наблюдая и ощущая как горькие слезы отчаяния, катятся по моим щекам.
Почему? Почему он даже не хочет на меня смотреть? Почему никак не реагирует.
Неужели я все себе придумала?
— Тамерлан! — повторяю слёзно и вдруг слышу бас, словно раскат грома, который проноситься по комнате.
— Ты ко всем гостям отца врываешься в душ?
Меня как в грудь удалили. Одной фразой поставили на место.
Вот что он обо мне подумал.
Вот какой я себя выставила. И по делом. Нужно держать себя в руках, иначе мой любимый не увидит во мне достойную спутницу жизни.
Но как это сделать, когда он рядом и его близость разжигает во мне пожирающие внутренности чувства.
— Нет, нет конечно! Как ты мог подумать! Это только ты вызываешь во мне эти желания. Только… — хочу я говорить, говорить, признаваться в любви, но мой монолог прерывает его телефон.
И он полностью переключается на собеседника, а я уже ненавижу того, с кем он разговаривает.
Он спокоен и сосредоточен.
— В Кристалл? Там тихо? Скоро буду, — выдаёт он отрывисто и откладывает на комод простой чёрный телефон, без новомодных наворотов, продолжая одеваться.
Вот так просто, словно ни о чем меня не спрашивал, словно меня тут не существует.
И стыд опаляет щеки, а в груди все обрывается.
Не так я представляла нашу уединённую встречу. В моих фантазиях все было совсем по-другому.
— Тамерлан, — шепчу я в отчаянии, хочу сделать хоть что-то. Лишь бы не молчал. Не делал вид, что меня не существует. — Проверь прямо сейчас. Проверь, что я ждала только тебя!
Смело подхожу, не даю застегнуть рубашку и вставая на цыпочки, прижимаюсь к его твердо каменным губам.
И, о да! В живот мне упирается нечто огромное, пусть даже через два слоя ткани.
Но его губы не шевелятся. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Он просто смотрит на меня, как на мизерную букашку.
— Ты хочешь меня, я чувствую! — сжимаю в кулачки его рубашку, всматриваюсь в темноту его опасных омутов.
 
Почему же он хочет меня обмануть? Разве не понимает, что его место рядом со мной. Этой ночью я должна принадлежать ему, а он мне.
— Я не трахался два месяца, — выдает он мне в лицо с ухмылкой. С каждым произнесенным словом бьет хлыстом по трепещущему сердцу. — Член встанет на что угодно.
Ох…
Он же это не серьезно. Он не мог, так со мной поступить.
— Тогда я…
Пытаюсь отдышаться и проглотить ком в горле, но мужчина отрубает топором все мои надежды и мечты.
Приближается на пару сантиметров, опаляя горячим дыханием мокрое от слез лицо.
— Тогда ты развернешься и пойдешь в свою комнату с розовыми пони, — грубо, безэмоционально. — Потому что я не сплю с детьми.
  
Глава 7
 
Тамерлан ушёл. Сказав невиданную глупость про то, что я ещё ребёнок.
Просто развернулся и покинул комнату, оставив меня одну, с щемящим сердцем.
В тишине. Глотающую ком слез. Стирающую их с пылающих щек.
Я ребенок? Это я ребенок?!
Стою как вкопанная. Долго. Кажется, так долго, что затекают ноги.
Только и остается, что реветь и обдумывать происходящее.
Где я налажала? Что я сделала не так?
Взгляд невольно падает на военную форму, брошенную на кровати.
Она так ладно сидела на Тамерлане, облегала его идеальное тело. Пропитывалась его запахом.
Не соображая ничего, делаю пару шагов, наклоняюсь и загребаю ее в охапку. Зарываюсь в неё лицом.
Мама дорогая, как же она пахнет. Мужчиной. Самцом. Без всех этих примесей одеколона.
Она пахнет Тамерланом. Неповторимый аромат, единственный в своём роде.
Сходя с ума, я даже меряю эту форму, заворачиваюсь в нее, смотрю в зеркало, китель доходит мне до коленей.
И уже хочу лечь на кровать.
— Аллочка, пора спать! — Вздрагиваю от строгого голоса отца. Нужно идти, он меня ждёт.
Но перед тем, как выйти из предоставленной гостевой комнаты, я укладываю военную рубашку на кровать, а сама, не испытывая стыда, беру с собой майку.
Надеюсь, он не заметит пропажи, а если и заметит, то пускай знает, что теперь она моя.
И он будет моим. Обязательно!
Я буду в ней даже спать. Стирать ее я тоже не собираюсь. Хочу всегда ощущать его запах. Пахнуть как он.
Пока все это обдумываю, почти дурея от мыслей, укладываюсь в кровать в любимой пижаме с мишками. Ровно за секунду, до того, как в спальню входит, готовящийся ко сну отец.
На нем пижама, которую еще дарила мама.
Он очень любил ее, а после ее смерти от рака, перенес всю свою любовь и нежность на меня.
— Спокойной ночи, моя принцесса, — произносит преисполнено отцовской любовью. Целует в лоб и накрывает до подбородка тёплым одеялом.
Это наша традиция из года в год. Изо дня в день, если он дома, а не в командировке.
Но сегодня, после слов Тамерлана, о том, что я ещё ребёнок, впервые обращение отца, выводит из себя.
— Я не маленькая, — фыркаю обиженно. Отворачиваюсь к стенке, глотая непрошеные слёзы.
Жду, пока папа закроет дверь и откидываю одеяло в сторону.
Время всего десять вечера, а я уже должна спать.
Ещё чего!
Я всегда была примерной девочкой. Никогда не перечила отцу. Жила по строгим правилам и графику.
И вот к чему это привело!
Сегодня я точно не собираюсь этого делать. Не тогда, когда ярость внутри моего тела жаждет вырваться наружу.
Обвожу придирчивым взглядом свою комнату. Смотрю на неё другими глазами. И мне правда становится ужасно стыдно.
Тамерлан был прав.
Судя по количеству мягких игрушек, книжек о великой любви, и даже той самой кровати с парящим балдахинном, до взрослой жизни я ещё не доросла.
Вот кем меня видит Тамерлан. Я себя такой показываю.
Не удивительно, что он меня оттолкнул.
Ему явно не нравится, когда на нем виснут пиявки-малолетки.