Повелитель теней. Том 3 (СИ)

Восстановив в памяти низкий подвал какого-то замка, медные треножники с горящими свечами, три импровизированные пирамиды, сколоченные из досок и обклеенные камнями, и вписанный в центр круг со странными надписями, он постепенно вытягивал из темноты забвения всё новые детали происходившего тогда. Ему вспомнились разговоры незнакомых людей в тёмных плащах с капюшонами, испуганное блеяние жертвенного чёрного ягнёнка и плач девчонки в белой рубашке, которую потом удавили, странное колебание света на низком сводчатом потолке, козлиный голос главаря этой религиозной шайки извращенцев и, наконец, объяснения отца о том, что лучшее время для ритуала вызова — это ночь чёрной луны перед днём предков.
— Ночь чёрной луны… — проговорил он, открыв глаза. — Перед днём предков. Это значит ночь новолуния осенью, перед самым коротким днём года. Самое тёмное время в году. Что ж, малыш Норан, имеет смысл попробовать. И хоть я не смогу воссоздать этот чёртов круг, думаю, что тот, кто ищет встречи, сам явится на неё.
Оставшееся время до темноты он провёл со своими книгами, ещё раз перечитав все заклинания вызова, ища в них общие черты, которые могли быть и у нужного ему ритуала, а также уделил особое внимание защитным чарам. Он ничуть не сомневался, что Проклятый защитит его от любой опасности, но, как говорил Крис Джордан, бережёного Бог бережёт, хотя в данном случае уместнее было бы говорить о дьяволе.
Всё это время он приглядывал за Фароком и его дружками, чтоб убедиться, что те не отлынивают от исправительных работ, назначенных Авсуром. Но нет, эти трое трудились так, словно это было их жизненным призванием: убирали в вольерах, чистили и кормили старых, ушедших на покой заслуженных пантер, возились с котятами, которым догадались обернуть царапучие лапы мешковиной и затыкать клыкастые пасти сосками с козьим молоком, после чего те стали вполне милыми, хоть и свирепо рычащими между причмокиванием пантеродетишками.
— Если им так нравится это занятие, может, посоветовать Авсуру оставить их здесь? — усмехнулся Сёрмон перед тем, как в очередной раз вернуться к своим свиткам и пыльным фолиантам.
Светлый день сменился тёмным, за ним над городом проплыла первая тёмная ночь и утром, в самый тёмный час он вывел из вольера свою пантеру. Предварительно он ещё раз убедился в том, что докучливые юнцы вышли на работу и уже направляются в вольеры с мётлами и вёдрами. Утвердившись в мысли, что им не до слежки за ним, Сёрмон оседлал своего кота и сев, выехал из города, держа путь к развалинам башни.
На сей раз он не торопился, внимательно вглядываясь во тьму, и хоть его кот видел в темноте не хуже его самого, он предпочитал следить за тем, чтоб не свалится вместе со своим клыкастым скакуном в какую-нибудь пропасть или трещину.
Развалины предстали перед ним кучей грубо отёсанных каменных блоков, сваленных на вершине холма. Где-то в глубине души он надеялся на чудо, и полагал, что, может быть, вернувшись, вновь застанет здесь странное и изящное каменное сооружение с высокими колонными, исписанными древними рунами, и площадки с лабиринтом, пирамидами и кострищем. Но, увы, он застал лишь развалины, оставленные после себя его неискушенным другом, ничего не понимающим в эстетике ритуальной архитектуры.
Сверху раздался знакомый клёкот, и он протянул руку, на которую опустился довольный собой чёрный филин. Из его клюва свисал небольшой зверёк с длинным хвостом. Закинув голову, филин быстро заглотил его, удовлетворённо хрюкнул и развернул голову, сверкнув во тьме яркими зелёными зрачками.
— Опять жрёшь всякую дрянь, — проворчал Сёрмон и почесал птицу там, где у неё должна быть шея. — Тебя что, дома не кормят? Нужно рыскать по лесам и ловить всяких диких тварей. Ты не думаешь, что они больные и грязные? Впрочем, ты ни о чём не думаешь. И мозгов у тебя в голове, скорее всего, нет.
Он поднял руку и филин, осторожно переступая лапами, перебрался ему на плечо и почесал клювом его висок.
— Конечно, — продолжал брюзжать Сёрмон. — Сначала сожрал какого-то бурундука, а теперь трёшься об меня, не продезинфицировав клюв. Так ты выражаешь свою привязанность?
 
Филин согласно ухнул. Сёрмон настороженно посмотрел на него.
— Только не делай вид, что это осмысленный ответ на мой вопрос. Мне не хватало только разумного говорящего филина. И без того вокруг чёрт знает что происходит. Оставайся таким же тупым и бессловесным, как раньше.
Филин отвернулся и с интересом посмотрел в кусты, переступая лапами, видимо, заслышал там в траве какой-то шорох. А Сёрмон, больше не обращая на него внимания, начал подниматься к развалинам. Он шёл по тропе, осматриваясь вокруг и прислушиваясь к глухой ночной тишине. Остановившись возле крайних плит, он осмотрелся, но снова не увидел ничего интересного. Присев на одну из них, он заметил на ней какие-то знаки и нагнулся ниже, щёлкнув пальцами, между которыми затеплился маленький язычок огня. Этого скудного источника света оказалось достаточно, чтоб он смог разобрать несколько слов гимна, начертанного на плите. Беззвучно проговорив их про себя, он чуть отодвинулся, чтоб посмотреть, нет ли здесь ещё знаков, и тут заметил в нескольких шагах от себя что-то тёмное и подвижное. Вглядевшись, он различил расплывчатую фигуру в чёрном балахоне, но под накинутым на голову капюшоном ничего не было. Он вглядывался туда, но не мог разглядеть никакого признака того, что в плаще кто-то есть. Тем временем фигура приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки.
— Стой, — негромко произнёс Сёрмон, взмахнув рукой, и с его пальцев сорвался хоровод ярких искр, при свете которых он смог разглядеть, что то, что стояло перед ним, действительно закутано в чёрный плащ и не имеет лица. — Стой, где стоишь. Можешь говорить.
— Ты смеешь приказывать мне? — раздался в голове Сёрмона странный голос, который он не смог бы описать, потому что не слышал его тембра. При этом он ощутил, как этот голос волной прошёлся вокруг, коснувшись кожи леденящим колючим ветром. — Ты, жалкий смертный…
— Я бессмертен, старик, — оскалил клыки Сёрмон. — Вглядись в меня, и ты поймёшь это. К тому же почему бы мне не приказывать здесь? Я Граф Лоуорт, во мне течёт кровь Канторов, древних королей Запада.
— И правда, — прошелестело возле его уха. — Я чувствую в тебе зло, которое даже для меня непостижимо. Ты носишь в себе часть Того, кто за гранью? Ты послан мне в помощь?
— С чего бы это мне помогать тебе? — пожал плечами Сёрмон, и филин тревожно приподнял крылья. — Я просто живу здесь с тёмными эльфами, поскольку среди всех местных дремучих народов только они кажутся мне хоть в какой-то мере достойными внимания.
— Ты тот, кто всегда ходит рядом с повелителем тёмных эльфов Авсуром, владеющим магией Огня?
— Да, и Огня тоже, — скучающим тоном подтвердил Сёрмон. — Он очень силён в этом и защищён от нападений своей сущностью, и я вынужден мириться с тем, что тут заправляет он. Но, знаешь ли, он родился от обычных смертных в хлеву и не так далеко ушёл от своих предков. Он мне надоел, но я не знаю, как оттеснить его и подняться выше. Послушай, — в его голосе прозвучало что-то вроде оживления, — ты ведь из тех жрецов, что служат Тому, кто за гранью, верно? Когда-то наши предки были союзниками. Может, составим коалицию? Ты поможешь мне, я — тебе. Сможешь помочь мне убрать его с дороги?
— Не сейчас, — леденящий шёпот пронизал тело Сёрмона, словно сквозь него продели иголку с ледяной нитью. — Я знаю, что он сделал с моим посланцем, он силён… Моя же сила пока не так велика, но она растёт с каждым днём. Я обретаю всё больше могущества и совсем скоро смогу подчинить этот мир. Но мне тоже нужен союзник, тот, кто по праву крови может взойти на трон луара. Мне нужен потомок Канторов. Забудь об этом лесном племени, устреми свои мечты выше, ты можешь стать Великим Тираном этого мира. Ты поможешь мне свергнуть местного альдора и истребить его семью и, оставшись единственным законным наследником, занять трон. После этого ты с моей помощью разгромишь Сен-Марко и расширишь свой луар до мёртвых земель на юге и севере, западе и востоке. Ты станешь властелином этого мира людей, а я стану властелином духов, и возрождённый клан Канторов снова обопрётся правой рукой на меч королей, а левой — на мой орден и Того, кто за гранью.