Мангазейский подьячий (СИ)

Я выпрямился и солидно кашлянул:
— Мне кажется, нам пора сменить дом.
* * *
Морозовы нас вычислили. Не знаю, как они поняли, что это мы стоим за проникновениями в Дом, но они смогли это сделать. Морозовы все рассчитали правильно. Только ошиблись. С их точки зрения расклад был такой — есть группа людей, молодые парни и девушки, плюс взрослая женщина. Кто из них главный? Кто-то из мужчин? Один из них — местный, прекрасно всем известных, второй — англичанин, который сам бегает по всем делам, подставляя голову. Не-ет, главные так себя не ведут. А раз мужчины — не главные, значит, все просто.
Главной в нашей, предположительно, вражеской группе Морозовы посчитали тетю Анфию.
Исходя из таких вот раскладов решение было принято правильно — того, что по городу носится, заманить в ловушку и взять в плен. С этим несерьезным типом и случайные наемники справятся. А вот для того, чтобы взять главную — послали стрельцов и Гидромена. Который должен был нейтрализовать возможные Огненные Слова, в случае, если группа захвата будет атакована именно ими. Но он был подстраховкой на всякий случай, так-то планировали скрутить моих девочек силами одних стрельцов.
Каковые и вломились к нам в дом.
И вот тут всплыла самая фатальная ошибка их стратегии.
В доме была Настя. Которая на оранжевые морозовские кафтаны реагирует мгновенно. Вообще не задумываясь о последствиях, типа возможного разрушения дома или там, а вдруг эти ребята зашли спросить соли по-соседски. Морозовские? Убить!
Первый же стрелец… кончился, и Настя собралась было продолжать, но тут вступил в действие Гидромен. А потом уже и я нарисовался.
Кстати, был это, естественно, не Гидромен, а морозовский чародейный холоп, с огромной Силой и владением Водяным Словом. Водой он не управлял, но мог призывать ее из откуда-то в любых потребных количествах. Полезная способность была. Была, ага.
Все это мне рассказали мои девочки, пока мы бодрой трусцой рысили в сторону церкви. Весь мой боевой гарем: Клава, Настя, Аглашка, Дита, тетя Анфия, Александр… Так. Стоп. Александр в гарем точно не входит. Но, в то же время — уже и не чужой как бы. Ну и как тогда нашу группу назвать? Отряд? Хм. Семья? Хм. Кто мы тогда? Да и если вычеркнуть Александра…
Гарем ли у меня?
С одной стороны — я ведь ни с одной из них не сплю. Больше того… Я даже не знаю, как предложить любой из моих девочек постель. Это будет как-то… Неправильно. Оскорбительно. Унизительно для любой из них.
С другой — они меня вроде как бы любят. И я их — тоже вроде как бы люблю. Вон, когда Настя на руки Александра — мне было… неприятно. Ревность. Это точно была ревность. И любую из них представить в объятиях другого — такая же реакция. Они — МОИ. Но… Все пять? Можно ли любить сразу пятерых? А если выбрать одну — то кого? Кого я люблю больше, чем других? Кто бы знал, как ответить на эти вопросы…
Как же сложно-то, а… С Морозовыми справиться проще, ей-богу…
* * *
А вот и наша цель. Церковь. Родовая церковь рода Осетровских. Именно от нее идут подземные ходы, которые должны привести меня к скрытому под Домом родовому Источнику. Достижение которого превратилось из несколько добровольной задачи — в вопрос собственного выживания. Сомневаюсь, что Морозовы так запросто спустят мне уничтожение своих людей, не говоря уж про, кхм, оскорбление боярыни. Дважды. А без доступа к Источнику — меня разотрут в порошок. Нет, если я по-мушкетерски вызову Морозовых на дуэль — меня и так в порошок сотрут и даже не вспотеют. Но с Источником ситуации вроде сегодняшней будут разрешаться гораздо проще. Я надеюсь.
Церковь высилась над нами, темная и мрачная.
Я осторожно постучал в дверь. Глухо. Как будто в скалу долбишься.
Я постучал сильнее. Потом еще сильнее. Потом пнул дверь ногой.
— Огненное Слово ее не возьмет, — авторитетно сказал Клава, присмотревшись, — На этой двери столько защитных Слов наложено, что проще каменную скалу сжечь, чем ее.
Я попинал дверь ногой, чувствуя некоторую неловкость — все же церковь — но ответа так и не дождался. Ну и куда батюшка подевался? Домой ушел? Ага, на родное пепелище. Морозовы его все же достали? Ну, навряд ли они после этого заперли бы дверь? Спит? Хм. Кстати — вариант. На дворе как бы уже и ночь. Вполне может и спать и не слышать стука (назовем грохот, который я поднял, этим деликатным словом).
 
Развернуться и уйти — не вариант. Ждать до утра — тоже. Если мы не сможем войти в церковь и убедить священника пустить нас в подземелья (или хотя бы просто приютить) — нам хана.
— Аглаша, сходи посмотри заднюю дверь. Может, она открыта. Или ее проще взломать.
Скоморошка поскакала за угол. Вслед за ней потянулись все остальные, нагруженные кто чем. Уже как бы понятно, что конкретно эту дверь нам никто не откроет, чего под ней толпиться? Нет — так хотя бы в прицерковных сараях до утра разместимся.
Я спустился с крыльца последним. Машинально оглянулся.
Дверь в церковь была открыта.
Она не просто бесшумно открылась — в ней стоял отец Азарий. Молча смотревший на меня, замершего у подножия крыльца.
Молча?
До меня доносились слова, которые быстро шептал священник. Слова неизвестные, незнакомые, но, каким-то шестым, седьмым, десятым чувством, я понял, что это такое.
Отец Азарий произносил Мертвое Слово. Слово, которое меня сейчас убьет, стоит ему развести руки. Я сейчас умру. Потому что от Мертвого Слова нельзя увернуться, спрятаться, укрыться, убежать. Можно только его перебить, но чем? Я не знаю, что нужно успеть сказать в те несколько секунд, которые остались мне, чтобы отец Азарий не стал меня убивать.
Что тут можно сказать? Что? ЧТО?
Священник начал разводить руки…
  
Глава 35
 
— Я — Осетровский, — произнес я.
И, видимо, угадал. Не со словами, кто в такой ситуации к словам будет прислушиваться, понятно, что тот, кому до смерти секунда осталась, что угодно тебе скажет. Я угадал с интонацией. Не истеричный вскрик испуганного, не шепот смертельно испуганного, не презрительное бросание через губу, мол, я боярин, а ты, быдло, кто. Спокойный, ровный тон человека, который вот уже сотый раз проходит через проходную принадлежащего ему предприятия, а охранник по прежнему спрашивает фамилию. Не потому что такой тупой, а потому что так положено. Молодец, службу блюдет.
Видимо, эта поощрительная нотка тоже проскользнула в моем голосе.
Отец Азарий запнулся и Слово развеялось.
— Осетровские мертвы, — сказал он, но я отчетливо уловил неуверенность.
— Не все. Я — жив. Я — Викентий Осетровский.
— Он же младенцем был… — растерянность все еще ощущалась.
— Ну так восемнадцать лет прошло. Ты что ж, думал, что я все это время младенцем ползать буду?
Из-за угла послышались голоса девчонок, видимо, отец Азарий надежно забаррикадировался, и через черный ход тоже пройти не удалось.
— Пропусти нас, не на крыльце же стоять.
Не знаю, получилось ли в этот раз изобразить спокойное распоряжение хозяина слуге — а то, что священник был личный осетровский, это бесспорно — или вышла простая вежливая просьба, но отец Азарий, секунду поколебавшись, отошел в сторону:
— Входите.
Девчонки высыпали из-за угла и застыли, переводя взгляд с меня на священника и обратно. Видимо, мы не выглядели как два друга, скорее, наши стойки походили на дуэльные.
— Девочки, отец Азарий любезно согласился предоставить нам убежище.
— Дяденька, дайте водички попить… — пробурчал священник, возвращаясь к своему обычному поведению сварливого старика.
— Так уж получилось, — развел руками я, — Нам от Морозовых надо скрыться.
Глаза Азария яростно сверкнули из-под бровей. И, судя по этому блеску в моей команде только что прибавился еще один человек. Человек, который не просто даст нам убежище, но и сдохнет за род Осетровских, сжав клыки на кадыке кого-то из Морозовых.