Сваха для дракона (СИ)

– Ты же говорил, что если я хочу поболтать, могу заходить в любое время, а сам прячешься. Стало быть, обманул меня, прохвост, – протянула я, демонстративно заглядывая за ближайший шкаф. Книги оживились, заерзали на полке, но никаких попыток побега не предпринимали. Вели себя, словно прилежные ученики в присутствии учителя.
Тень мелькнула сбоку, и из-за дальнего шкафа показался мальчишка. Засунув руки в карманы, он выглядывал из-за деревянного бока стеллажей, но не подходил близко. Казалось, сделай я шаг вперед, как он скроется в лабиринтах библиотеки и больше не покажется.
– Я пришла поговорить, – сказала я, ежась от неуютного чувства. Мальчик как будто испытывал меня, и я не знала, в чем заключается проверка. – А ты прячешься.
– Зря ты едешь, – глухо пробормотал он, шмыгая носом. Он в упор смотрел на меня, и я увидела, как темные зрачки его глаз медленно истончаются. Радужка залилась алым, почти багровым цветом. Дракон, и не простой – рубиновый.
Я сделала шаг вперед, не чувствуя под собой ног. Черты лица его, смазавшись на миг, стали до боли знакомыми, но я не смогла узнать его. Слишком много мыслей было в голове.
– Уходи, – прошептал он, сверкая глазами, – тебе предстоит долгая дорога.
А затем растворился в пространстве, оставив меня в одиночестве.
Конец первой части.
  
Глава 18
 
Злой северный ветер грубо швырнул в лицо горсть снежинок, которые больно оцарапали кожу. Пальцы давно перестали слушаться, и казались мне осколками хрустящего льда, прозрачного и с голубоватой тенью. Мороз сковал тело, и при каждом движении я чувствовала только одно – тягучую, не проходящую ни на минуту, боль. Коварная красавица-зима вошла в свои права три дня назад, едва мы пересекли границу Тюрра, и теперь по чуть-чуть, тайком, вытягивала из меня силы. Я терпеть не могла север, но не потому, что суровые здешние порядки расходились с моим воспитанием, а потому, что я, дочь песков и зноя, была здесь чужой. Снега и лед знали это, и теперь пожирали меня заживо, без единого шанса на спасение.
Солнце на считанные минуты показывалось из-за свинцовых туч, нависших над нами угрожающей массой, чтобы затем вновь сгинуть за ними, погружая ущелье во мрак. Темные скалы, ощерившиеся пиками, окружали длинный, извилистый переход, по которому мы брели уже третий день. Вокруг был только снег, плотная пелена заметенного пути и пышные белые шапки на горных верхушках. Другого пути к форту Касан не существовало. Северные князья не любили, когда их застигали врасплох, и отстроили свою крепость в самом труднодоступном месте. Скалы и мороз были главной военной мощью Тюрра. Осада форта Касан в погодных условиях, когда лицо покрывается инеем, а дыхание застывает ледяными осколками, невозможна, и северяне это прекрасно знали.
Наш маленький отряд, состоящий всего из десятка конных гвардейцев, Снорре и князя, двигался по ущелью цепочкой. Кони приплясывали на узком каменном парапете, вот-вот грозясь сорваться вниз, увлекая за собой и зазевавшихся всадников. Лошади скользили копытами на обледенелом снегу, вызывая у меня приступ дрожи, но каждый раз они чудом удерживались на месте, не забывая продвигаться вперед.
Я не смогла отстоять права ехать в обычном седле, и теперь, сидя на лошади как подобает леди, опасалась, что вот-вот соскользну с седла и сгину в бездне. Глубина ущелья сводила с ума, даже приглядевшись, невозможно было различить внизу ничего, кроме бархатной, трепещущей темноты. У пропасти не было дна, только каменные стены со множеством острых выступов. Воображение, подпитываясь усталостью и подступающей болезнью, подкидывало страшные картины падения – тело бьется о камень, под обледеневшей кожей разливаются фиолетовые кляксы синяков…
– Мы точно движемся в верном направлении? – Лоркан натянул поводья, останавливая коня. Вскинув голову, князь всматривался в даль, но там не было никаких ориентиров, кроме белого марева надвигающейся вьюги. Метель преследовала нас по пятам, едва мы пересекли границу, разделяющую Тюрр и Аралион. Она то стихала, оставаясь далеко позади, то вновь нагоняла нас, застилая все вокруг непроглядной белизной.
 
Я с тоской проследила за полетом редких снежинок. Еще одну вьюгу я не переживу – каждое завывание ее отзывалось в груди тупой болью, и я готова была отдать что угодно, лишь бы оказаться в тепле. Хотя бы на несколько минут прильнуть к раскаленному очагу или походному костру, чтобы согреть пальцы, которые уже потеряли чувствительность.
– Горы коварны, мой князь, и обладают собственной волей, – отрывисто выдохнул Снорре, и на миг лицо капитана окуталось дымкой от теплого дыхания. Он единственный, кто не замечал жестокого мороза, но чем ближе мы были к его родине, тем мрачнее он становился. Как будто не домой возвращался, а брел, спотыкаясь, к местам далеких трагедий и едва сдерживался, что не повернуть коня к Геммину. Только преданность Лоркану Аралионскому не позволяла ему проявить малодушие.
– О чем ты? – белый мех, которым был оторочен воротник теплого плаща, очень шел темным волосам Лоркана. Снежинки, опускавшиеся на туго заплетенную косу, не таяли, а создавали затейливый узор, в котором я раз за разом находила новый смысл. Страшно клонило в сон, но нет ничего опаснее, чем задремать на морозе. Стоит холоду окутать твое тело, и ты уже никогда не выберешься из сладкого плена сновидений.
– Дух гор, ледяной великан Эрооло, сам решает, когда открыть проход. Возможно, он испытает нас, а быть может, позволит пройти уже через четверть часа. У меня предчувствие, что идти осталось недолго.
Пытливый взгляд Снорре скользил по земле под ногами, промерзлой и твердой. Неужели пытается найти следы горячей, дымящейся крови, которая могла остаться от трагедии, развернувшейся на перевале несколько недель назад? Оружие, заметенные тела, и отпечатки сапогов военного посла, который с улыбкой шагнул вниз со скалы.
– Я доверяю тебе безусловно, но верить, что горы подчиняются воле ледяного великана…– ветер подхватил вопрос князя и, резвясь, подкинул в воздух.
– Вы же верите, что Дракон-Отец Вергельд наблюдает за вами, где бы вы ни были, мой князь. Чем моя вера хуже? – ворчливо отозвался Снорре. Капитан рос в этих горах, был вскормлен льдом и снегами, и предания про жестокого и своевольного Эрооло вошли к нему в плоть и кровь.
Лоркан негромко рассмеялся, переводя все в шутку. И было в этом смехе что-то странное, как будто дрожала на ветру одинокая струна. Но я слишком устала, чтобы вдумываться. Время размышлять настанет лишь у очага.
Однако, сколько не смеялся бы Лоркан, показывая, что ничуть не обеспокоен тем, что мы, скорее всего, заплутали, факт оставался фактом. Карта Одхана, лежавшая за пазухой, не отражала реального положения дел. Волшебник, никогда не покидавший Аралиона, составлял ее на основе старинных карт, доставшихся ему от предшественников, а потому, его схема путешествия была лишь наброском. А сейчас мы встретились с реальностью.
Снорре тронул поводья, вынуждая своего коня выдвинуться вперед. Гвардейцы расступились, позволив ему в одиночку пройти по каменной тропе, которая серпантином вилась вдоль скалы.
– Позволь мне поговорить с горами, – Снорре поглубже натянул капюшон, отороченный мехом чернобурки. Я видела, как наглухо захлопнулся панцирь, которым он капитан отгородился от остального мира. Снежные пейзажи родины не вызывали в нем сентиментального трепета, только тревогу.
– Быть может, я смогу договориться с ними.
Лоркан махнул рукой, давай полный карт-бланш: не в нашем положении было раскидываться ценными идеями. Где-то вдали, но уже совсем близко, сурово выла вьюга, не забывая напоминать, что времени осталось совсем мало. Смертельная белизна неотвратимо приближалась.
Конь Снорре затерялся среди снегов, когда капитан тронул поводья, устремляясь к обсидианово-черной скале. Спешившись, он с трудом преодолел отвалы, созданные недавно сошедшей лавиной, сдернул с руки перчатку и прижался обнаженной ладонью к камню. Так и замер, прикрыв глаза и обратив свой взгляд внутрь, как будто молча взывал к самому Эрооло.