Начало пути - Игва (СИ)

Я зарычал и с упрямством буйвола продолжал идти и даже как–то не сразу заметил, что сильный ветер снёс меня немного в сторону. В его завывании я услышал странный подтекст ждущих меня перемен. Так или иначе мне придётся выбирать: либо жизнь Василия, либо доставка прибора.
Подкорректировав свой курс, я отметил про себя, что до самолёта осталось совсем немного. Жутко болели мышцы, спина и лёгкие уже не болели, а пекли словно ошпаренные. В борт моего воздушного судна ударила пуля, дождь приглушил звон металла, слабые искры тут же исчезли под потоками воды.
«Давай, Игорёк, ещё чуток!»
Наконец, я оказался у самолёта, открыл дверцу, и тут же бросил туда свёрток, нисколько не заботясь о сохранности прибора. Честно говоря, я не желал иметь с ним ничего общего. Если из–за него убивают людей, то лучше держаться от него подальше.
Я ввалился в самолёт вместе с Васькой и поспешно прикрыл дверь. Рука, придерживавшая тело моего товарища по несчастью, онемела. Я не чувствовал её, удивительно, что я вообще как–то справился с телом Василия одной рукой. Вторая рука слушалась лучше. Я оглянулся назад, темноту прорезала вспышка, ветвистая молния осветила ВПП. Преследователь был только один, он уже не стрелял. Похоже, у него кончились патроны или под потоками воды заклинило пистолет.
С трудом передвигая ноги, я прошёл в кабину самолёта и рухнул в кресло пилота. Онемевшая рука медленно восстанавливала чувствительность. Процедура взлёта ещё никогда не была такой волнующей и бесконечно долгой. Наконец, моторы привычно отозвались урчанием, лопасти, разбрасывая воду, вращались всё быстрее, а затем самолёт начал набирать скорость на грунтовой ВПП.
За самолётом, потрясая пистолетом, бежал особо прыткий и упёртый громила, но спешить было нельзя. В таких условиях можно легко зарыться в грунт!
Стараясь делать всё по инструкции я вырулил в конец полосы, преследователь уже отстал. Темнота и дождь были такие, что я видел взлётную полосу только в узком луче прожектора. Спасало только то, что сама полоса находилась в пространстве между деревьями. И всё же почти в самом конце перед отрывом от земли правая пара колёс съехала в сторону, самолёт дёрнулся, ветер вцепился в него всеми своими силами. Я же вцепился руками в штурвал и несколько минут боролся за нашу жизнь. Наконец, ветер сменил направление, и мне удалось набрать высоту.
В небе мне легче не стало, приходилось бороться с ветром ежесекундно. Ещё никогда в своей жизни я не сталкивался с таким ураганом. Мне не хватало опыта и уверенности в себе. Гром и молнии оглушали и ослепляли меня, но я умудрялся держать самолёт на нужной высоте, в большей степени ориентируясь по приборам. Я ни на миг не мог оторваться от пилотирования, пока не выбрался на приличную высоту и не попал в центр урагана. Показались звёзды, здесь было значительно спокойнее и, если бы не сильный ветер, можно было бы сказать, что тут вполне безопасно. Я включил автопилот и бросился спасать Василия.
Парень всё так же лежал на полу у входа. Лужа крови внушала опасения. Лицо его было мертвенно–бледным, но он всё ещё дышал. Кровь уже перестала пульсировать из раны, но это могло быть следствием большой кровопотери и падения давления у раненого. Я вскрыл аптечку, которая раньше ни разу не распаковывалась, разорвал пакет с широким бинтом и попытался соорудить повязку на обе стороны пулевого ранения. Это хорошо, что пуля прошла навылет, ведь у меня не было ни времени, ни инструментов, ни анестезии, ни навыка, чтобы достать кусок металла из тела раненого. Следовало сконцентрироваться на повязке, способной хоть как–то остановить кровь и уберечь рану от инфекции. Не имея опыта в этом деле, я очень нервничал и совершал кучу ненужных действий. Наконец, кое–как мне удалось использовать бинт по назначению.
Ясно было только одно, если парню в ближайшее время не окажут помощь квалифицированные врачи, то жить ему останется недолго. Я решил садиться в аэропорту Кап–Антьен, в котором мне запомнилась улыбчивая и симпатичная девушка. Думаю, в таком большом городе найдутся хорошие хирурги.
 
Я с сожалением посмотрел на пустой салон самолёта, все пассажирские сиденья остались в ангаре, потом подхватил Васю под мышки и с трудом усадил в кресло, пристегнув его ремнями безопасности.
Затем я снова упал в кресло пилота. Как раз вовремя, поскольку самолёт, летевший на автопилоте уже довольно долго, собирался покинуть центральную зону урагана, называемую иностранцами «бычий глаз».
Впереди в ночи клубились грозовые тучи. Как только я пристегнул ремни безопасности, мы вошли в зону облаков. Не успел я сориентироваться в обстановке и наметить новый курс, как рядом с нами чёрное небо взорвала яркая вспышка, белая молния ослепила меня, показалось, будто она ударила прямо в самолёт, одновременно по ушам врезал гром, а затем пространство вокруг меня задрожало. Так дрожит горячий воздух в пустыне, создающий мираж, ну или так по зеркальной глади озера пробегает рябь, когда лёгкий ветерок гонит воду на поверхности еле заметными волнами.
Пространство будто плавилось, одновременно с этим пришла дикая боль, кажется, рядом заорал Василий, а потом я потерял сознание.
Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но когда пришёл в себя, то никакого шторма, чёрных туч, молний, а главное, темноты вокруг не наблюдалось. В небе светило солнце, а самолёт всё ещё каким–то чудом летел вперёд, топливный бак, судя по показаниям датчика, был почти полным. Дополнительным ударом по моему сознанию стал факт того, что нигде на горизонте не было даже намёка на океан. Самолёт находился над материком. И во все стороны, куда бы я ни посмотрел, была суша, желтели поля и леса. Слева виднелись высокие горы, сверкающие ледяными вершинами, от них и до самого горизонта слева–направо сушу пересекали две реки, внизу можно было рассмотреть несколько крупных живописных озёр.
Самолёт летел как–то неровно, под углом. Позади него остались какие–то пустынные пейзажи. Не степь, а натуральная жёлтая песчаная пустыня, какие–то болота и ещё одна большая река.
Судя по компасу, мой красно–белый самолёт уже какое–то время летел на восток, хотя до того, как молния ударила в него, я чётко помнил, что держал курс на юг, пытаясь удалиться от шторма.
Я посмотрел на Ваську. Тот всё ещё находился без сознания.
«Та–ак! Значит, мне ничего не привиделось!»
Но как я оказался над материком!? Я проверил показатель топлива, датчик по–прежнему показывал почти полный бак. Получается, я не мог отдалиться от точки взлёта далеко. Так откуда тогда над Карибскими островами материк? Вначале я предположил, что меня при помощи ветра отнесло к Америке, а затем мне пришлось отбросить это предположение как невозможное. Более вероятно, испортился датчик топлива! Тогда я рискую остаться в небе с неработающим мотором. Ведь судя по положению солнца сейчас где–то около одиннадцати утра по местному времени. Я посмотрел на свои часы и обомлел. Двадцать один час и двадцать пять минут. Учитывая мою привычку всегда выставлять время на часах по местному образцу, а я точно помнил, что по прибытии на Карибы так и поступил, выходило, что я пробыл без сознания меньше получаса…
Похоже, я совсем запутался. Выходит, что часам тоже нельзя верить, ведь солнце–то оно перед глазами и находится почти в зените! Тогда получается воздушный корабль уже около пятнадцати часов в небе. Нужно срочно садиться, пока мой самолёт ещё как–то держится в воздухе!
Я начал снижаться.
«И что опять я сделал не так?!»
Едва я начинал думать, что мне повезло, как судьба поворачивалась ко мне своей пятой точкой, и на сцену выходил её братец с садистскими наклонностями по имени Рок, которого все считали очень Злым!
 
Стараясь не думать больше о всякой чертовщине, я присмотрел впереди какое–то поселение на реке и решил, что раз Василию требуется немедленная помощь, а в баке, возможно, осталось всего ничего топлива, то мне следует немедленно совершить грубую посадку. В пользу посадки в этом месте было наличие длинного пустынного травяного поля рядом с посёлком. Я развернул самолёт и начал заходить на посадку.