Начало пути - Игва (СИ)

Когда мы подходили к телеге рыжего Афанасия, тот уже всё просёк, знал, чего я буду от него требовать, но отступать не хотел. Это был здоровенный мужик, который привык решать свои проблемы при помощи силы и кулаков. По нахмуренным бровям, сморщенному лбу и переносице, вздувшимся сосудам на висках, скривившемуся рту, мне стало очевидно, что с возрастом Афанасий нисколько не изменил подход к решению споров. Его руки были сжаты в кулаки, он с прищуром и враждебностью наблюдал за моим приближением.
Я сходу предложил ему взять тех, кто слишком слаб для путешествия, но он дерзко отказал мне:
— Ты решил, что сможешь запугать меня словно тех дураков?! Не бывать этому, как и не бывать тому, чтоб такой заносчивый хлыщ как ты стал мной командовать и распоряжаться моим имуществом! — крикнул он громко, чтоб было слышно всем вокруг. — Если хочешь знать, за те деньги, что мне заплатят, где захочу, там и куплю себе участок!
Рука рыжего бородача указывала на людей в телеге. Я взглянул на типичную зажиточную в прошлом семью, посмотрел на её главу, которым оказался юный парень лет девятнадцати. Двое немощных стариков, пятеро детей, братья и сёстры парня возрастом примерно от одного до десяти лет с испугом смотрели то на меня, то на рыжего Афанасия.
Я посмотрел в телегу, где была сложена кое–какая поклажа и несколько мешков с тканью или одеждой. Несколько других пассажиров вполне могли идти пешком.
— И дом тоже купишь, и на еду хватит? — усмехнулся я.
Чтобы выполнить то, что я задумал, следовало как следует раздразнить этого смутьяна.
От этих слов рыжий мужик, решивший занять место старосты нового посёлка, смутился, но быстро нашёлся с ответом:
— А тебе какое дело? Моя жизнь, мои деньги! Как захочу, так и буду распоряжаться. — он оглянулся по сторонам, ища одобрения у беженцев, но никто не собирался его поддерживать.
Беженцы наблюдали за тем, как развивались события пассивно и со стороны. Вокруг нас стали собираться охочие до зрелища люди, другие беженцы, побросав все свои дела, смотрели со своих мест.
Тогда я обратился к кучерявому зеленоглазому пареньку, молодому главе семьи:
— Эй, парень! Прогуляемся?!
Тот сидел в телеге, ссутулившись и, когда я позвал его, он побледнел, кивнул мне, и попросил стариков приглядеть за детьми. Те, напуганные шумом и криками рыжего возмутителя спокойствия, сидели тихо. Мы отошли подальше от толпы, но совсем скрыться с глаз было негде. Я остановился, парнишка встал напротив, вперив в меня свой напряжённый боязливый взгляд.
— Как звать–то? — спросил я, чтобы парень немного оправился от испуга, но он всё равно вздрогнул, его кучерявые волосы, отросшие ниже бровей, запрыгали как пружинки.
— Митрофан.
— Батя кем был?
— Одёжную лавку держал, тканями и ниткой торговал! — парень уже взял себя в руки, отвечал уверенно, но сдержанно.
У него был широкий мужественный подбородок, лицо скорее красивое, чем симпатичное. Поросль на лице была редкой, но было уже очевидно, что со временем парень будет выглядеть солидным мужчиной, который будет нравиться женщинам, несмотря на свой небольшой рост.
— А ты что в лавке делал?
— Отцу помогал, когда мамка по хозяйству да с детьми сидела.
— Грамоте обучен?
— Чего?
— Читать умеешь?
— Да, читать и немного писать умею, а ещё считать умею! — не без гордости так ответил Митрофан.
В этом мире и вправду эти навыки были весьма редки.
— У меня в посёлке лавочником будешь?! — после моего вопроса лицо у парня сменило несколько эмоций.
Насторожённость сменилась удивлением, а затем заинтересованностью, а после и вовсе на лице у парня отразился восторг и лёгкое недоверие. Но видя, что я вполне серьёзен, он поспешно сказал:
— Да, само собой, староста Игорь! — пролепетал он. — И это… спасибо!
Ещё бы он не был благодарен. Таким молодым людям рановато становиться лавочниками. Для этого требуется опыт и навык, а ещё немалый капитал. Но я в этого паренька поверил, кое–какой опыт он уже наработал в лавке своего отца. С капиталом мы ему поможем, первое время будет нарабатывать опыт и приносить посёлку прибыль от своей деятельности, а потом посмотрим.
 
«Ответственность за домочадцев, стариков и младших братьев и сестричек он не побоялся на себя взять, образование по здешним понятиям получил приличное, значит, должен справиться.» — подумал я, но озвучивать свои рассуждения не стал.
— Небось, и книжки читал? — забросил я пробный камень.
Ведь можно грамоте обучаться из–под палки, а можно в охотку.
— Да! Я три книги прочёл! — гордо заявил сын лавочника. — Две, что у отца были, а ещё одну книгу он мне на ярмарке в Туре купил!
«Парень прочитал уже больше многих моих земляков! Неплохо!»
— Хм, молодец! — похоже, я нашёл с парнем общий язык. — Митрофанушка, понимаешь, вон та телега, что твоя семья в ней места заняла, в Игву не поедет!
— Но…как же… я же… — начал было парень.
— Телега и Афанасий мне не нужны, а ты со своими людьми бери свои пожитки и размещай их в других телегах. Да деньги свои не забудь назад забрать.
  
Глава 31. Рыжий — бесстыжий!
 
О том, что Афанасий мне не нужен, я думал ещё со вчерашнего дня. Сегодня я в этом убедился. Мы вернулись к телеге, Митрофан робко попросил вернуть ему деньги, но Афанасий денег возвращать не желал. Пришлось мне и Всеволоду сдерживать Светозара, чтобы тот не бросился на Афанасия.
— Отдать деньги молокососу или, может быть, этому ублюдку!? — он вытянул руку в мою сторону и небрежно указал на меня пальцем. — Ищите другого дурака!
— Других дураков тут нет! — я не собирался оставаться в долгу, и насколько мог театрально с презрением добавил. — Только один ты и остался!
Моя фраза пошатнула самомнение рыжебородого Афанасия и он, изрыгая проклятия, спрыгнул с телеги, чтобы проучить меня.
— Да я тебя! Хык! Ха!
Мой противник замахивался так картинно и размашисто, что ещё до удара было понятно, куда полетит его рука. Ногами вообще не пробовал угрожать. Лучшее на что его хватило, это подобие ветряной мельницы, когда одна рука маховым движением сверху вниз движется по кругу, а вторая рука следует за ней с полукруговым интервалом. Я уворачивался, не делая попыток нанести ответный удар. Это была игра мышки с кошкой, где мне только и оставалось, что мурлыкать от удовольствия.
Рыжий бородач уже не ругался, только пыхтел и сопровождал свои героические потуги хэканьем и хаканьем. А через минуту он уже выдохся и паузы между попытками ударить стали уж совсем неприличными. Надо заметить, что всё это выглядело, на мой взгляд, комично. Беженцам, наверное, это показалось молодецкой удалью высшей пробы, и хотя симпатии толпы в основном были не на стороне Афанасия, зрители не видели, за счёт чего я собираюсь побеждать. Я не атаковал, и это огорчало беженцев.
Наконец, рыжий понял, что меня его неуклюжими попытками не подловить, и внезапно изменил тактику. Вместо очередного удара, он вдруг расставил руки в стороны и с криком «А–а–а-а!» бросился на меня. Я не успел увернуться, и он сгрёб меня в свои медвежьи объятья. Я тоже не зевал и слегка поменял стойку ног и, прежде чем повалиться на землю, сумел слегка вывернуться, позволив инерции рыжего смутьяна увлечь его ещё дальше. В результате Афанасий и я полетели на землю, рыжий падал первым, увлекая меня за собой. От удара о землю мои зубы клацнули, кажется, пострадали моя бровь и губа, а вчерашние синяки на моём теле отозвались острой болью.
А мой противник, ударившись спиной и головой о землю, ослабил свои медвежьи объятья. Я тут же этим воспользовался и откатился в сторону, затем быстро вскочил на ноги. Афанасий неуклюже поднялся и попытался ударить меня. Если до этого момента бить более слабого противника мне не хотелось, то теперь, почувствовав кровь на губе, я решительно, на противоходе, не чисто, как меня учили, но всё же пнул Афанасия в живот ногой. Получилось довольно сильно. Пока Афанасий стоял в позе «зю», согнутый пополам, пытаясь вздохнуть, я исполнил смачный и эффектный апперкот по почти неподвижной цели. Толпа ахнула и взорвалась восторженными криками. Афанасий же растянулся на земле и затих.