Клеймо на душе (СИ)
Не удержавшись, наклонился, мягко к ее приоткрытым во сне губам прижался. То ли целуя, то ли дыхание Юли ловя. Ни о чем думать не хотелось! Застыть, остаться в этом моменте, полном чистого кайфа и нирваны… Когда самое примитивное плотское желание пах рвет, а руки ее к себе крепче прижимают, но сердце и грудь ломит лишь от того, что она рядом спит, полностью ему доверяя, признавшись в любви, себя распахнув для Дана, прикипев к нему… Романтик, блин! Никогда за собой такого не замечал! А тут прямо прет из него. И не удивится, если повернется, а вся комната в радужном тумане с блестками… Самому с себя смешно, словно обкуренный, такой весь намаханный…
— Дан… доброе утро! — с настолько же сладкой и счастливой улыбкой вдруг тихо прошептала Юля, проснувшись. Потянулась вслед за его губами, еще не открыв глаза. — Любимый мой… Блин, какое счастье, когда ты рядом! Даже не представляла, что это так хорошо! — не очень еще внятно со сна, чуть сбивчиво, прошептала она, ответив на поцелуй.
А ему в мгновение ока, как вентиль какой подкрутили, нагнав пару! В голову давление бахнуло, тело таким жаром окатило, что затрясло всего! Ну точно, феникс, мля! И его ее огнем так опалило, что из разума все мысли выдуло! Грудь сдавило тисками голодной жажды по ней.
— Малая моя! — перекатился сверху, подмял под себя.
Навис сверху, уперев локти в подушки. И застонать в голос готов просто от того, что чувствует… Ощущает все ее хрупкое, крепкое и гибкое тело под своим! Совпали, встали на место, как детали в конструкторе. Одеты еще, а уже в один узор и конструкцию сложились. Идеально подогнаны… В голову такое бухнуло, отозвавшись гулким эхом в груди, полыхнуло раскаленной кровью по телу! Не удержался, с хриплым стоном впился жадно в ее рот, вжимаясь уже каменно твердым пахом в ее бедра через все эти слоя ткани, однозначно показывая и уже не отнекиваясь, что хочет именно ее, самую нужную и желанную!
Блин, не планировал же ничего такого! А как вихрем закрутило, подхватило обоих. Мозги в ошметки, тела всем рулят!
— Любимая моя! — пробормотал, добравшись наглыми губами до шеи, прикусил мочку уха, заставив Юльку выгнуться в его руках.
Она прижалась плотнее к его голой груди, так, что и через футболку ее пижамы сжавшиеся соски ощутил. Еще жарче внутри, и уже больше нужно, теснее, в одно мгновение оба пылают! Юлька хрипло дышит, с такой же поспешностью касается губами его лба, век, скул, кусает за уши, дразнясь, а он слышит, как ее сердце бухает! Забрался рукой под футболку, как скряга какой-то, обхватив упругую округлость груди. Юлька так застонала, с таким кайфом, что у него спина взмокла…
— Богдан! Нам нужно еще раз нормально поговорить обо всем, что случилось! — то, что он меньше всего сейчас хотел бы или ждал услышать, мля!
Короткий стук. И одновременно с этим отец ввалился в комнату, явно недоброжелательно настроенным, точно собираясь продолжить вчерашние нотации. Капец, как не вовремя!
Все, что Дан успел — одернуть футболку вмиг застывшей Юле и перекатиться так, что сам сел, закрыв ее спиной… Хотя все равно ведь видно, что не один в постели. И кто это может быть, тоже догадаться несложно. Не то чтобы скрывать их отношения собирался, но и не вот так же… твою мать!
Безмолвная пауза. И все ошарашено пялятся друг на друга, как идиоты…
* * *— Ты о*ренел?! — этот рев, наверное, и соседи слышали.
Отец неожиданно покраснел, вот прям кровь в лицо ударила, щеки багровыми стали. Никогда Богдан его таким не видел. Казалось, что отца реально трясти начало.
— Ты, вообще, мозги в голове имеешь?! После всего… Еще и ее затащил в постель?! — ничуть не сбавив тона, но захрипев, видно, от возмущения, отец с обвинением взмахнул руками.
Дан поднялся, не желая ни этот ор слушать (особенно потому, что чувствовал, как Юля за его спиной напряглась и сжалась, защитить и оградить ее хотел); ни несправедливые обвинения терпеть. Не так все, он-то знает, что внутри сейчас пульсирует! И постель уже дело третье.
Но до того, как Дан рот открыть успел, на пороге комнаты замаячила Элина, вероятно, прибежавшая на этот ор мужа. У мачехи глаза тоже полезли на лоб, когда за ним дочку увидела в настолько однозначной ситуации. И, в отличие от мужа, Элина побелела, как стена.
Отец же, наверно, никак не в состоянии подобрать еще более гневные слова, ртом воздух хватал.
Час от часу не легче, ей-богу! Богдану захотелось витиевато выругаться… но и от этого ради Юли удержался. И, главное, что ни скажи — все равно виноват окажется же! Будто опыта по жизни мало, что отец никогда ему не верит, только худшее допускает.
— Успокойтесь. Все, — попытался как можно ровнее и нейтральней призвать к тому, чтоб хоть послушали их. Понимал вроде родителей, но хотелось и от них хоть какой-то попытки к ним прислушаться, доверия, что ли… — Не так все. Мы с Юлей…
— Не втягивай ее в это!!! — опять сорвался отец, так и не дав Дану ничего сказать нормально. — Я тебе вчера многое сказал, но сегодня — вон из моего дома! Чтобы я тебя больше вообще здесь не видел, подонок!
— Не кричите на него, Дима! — вдруг вмешалась Юля, тоже повысив голос.
Поднялась, как он понял, во весь рост на кровати, одернув пижаму, оперлась на плечи Дана руками, обхватила его рукой поперек груди… Так, что на ее плече стала хорошо видна татуировка в виде феникса, лежащая поверх точно такого же узора на его груди.
Специально так сделала чертовка? Или случайно вышло?..
Судя по тому, что родители в шоке обмерли, уставившись на них, Юля все же понимала, на какую провокацию идет. До этого татуировку скрывала даже от матери.
— Юлия, это что за пошлость?! Как ты посмела наколку сделать?! — похоже, от переизбытка возмущения, прошипела Элина, сузив глаза, но дочь на нее не отреагировала.
— Да не трогайте вы ее! — Богдан скривился, понимая, что разговор движется не туда, и все складывается по-глупому и не в их пользу.
— Послушайте! Никуда меня Дан не затаскивал! Я сама вчера пришла, сил не было без него и дальше. И так думала, что с ума сойду за эти сутки, поймите! — Юля аж задохнулась, так отчаянно старалась выдать это все на одном дыхании. — И не было ничего, мы просто спали вместе, — она опустила подбородок ему на плечо, продолжая обнимать.
А Дану от ее близости хорошо так! Горячо внутри, что не испугалась и не сдала назад. С ним одним фронтом. Поднял руку, переплетая их пальцы крепко и уверенно, чтобы и малой свою поддержку показать.
— Не надо орать, пап, Элина, — уверенно и твердо встретил возмущенный, полный растерянности и гнева взгляд отца. — Я люблю Юлю.
— И я люблю Дана. Очень сильно, — тут же добавила Юля, каким-то образом умудрившись обнять его еще крепче.
Блин, хорошо так! Ничего не могло омрачить настроение, как ни странно, даже эта дикая реакция что отца, что мачехи.
А родители смотрели на них так, будто ни слова не услышали. И возмущения в глазах, на лицах — ни капли не меньше.
— Любишь?! Да что ты знаешь об этом?! Вон! Ты мне больше не сын, ясно?! Чтоб до вечера тебя тут не было! — рыкнул отец со все тем же возмущением. — И больше я ничего не хочу о тебе слышать! А ты… — он повернулся к Юле. — Ты не понимаешь ничего еще, Юля, маленькая! И, что Дан из себя представляет, не видишь! Тебе в школу пора, и об университете подумать нормально! А не на чувства к такому… — отец смерил его с ног до головы гневным взглядом.
— Дима, не надо Дана выгонять, пожалуйста! Не говорите так! Он же не виноват ни в чем! — Юля будто через его плечо пыталась доказать что-то его отцу.
Но на нее не отреагировали.
— Быстро иди к себе, Юлия! В школу пора собираться! Чем ты думаешь?! Выпускной класс! — тут же подхватила Элина, пока не высказывая свои мысли насчет Дана. И за то спасибо. — Хочешь, чтобы я каждый твой шаг контролировала? Под домашний арест?
— Я уже совершеннолетняя! Ты не имеешь права! — резко ответила Юля, втянув воздух через зубы, явно разозлившись. Но и не подумав, кажется, хоть на миллиметр отодвинуться от Богдана.