Мир клятв и королей (СИ)

— Я не в праве заставлять тебя сотрудничать, но и бросить на произвол судьбы не могу. За пределами особняка слишком опасно. Тёмные создания могут почуять твою магию. К семье вернуться ты не можешь. Но ты можешь сделать всё возможное, чтобы защитить их.
Он требовал чего-то нереального. В столь короткий срок нельзя отказаться от прежней жизни и, нацепив улыбку на лицо, с рвением приняться за исполнение новой роли. Нужно время, которого у них, к сожалению, было мало. Гилберт не знал, была ли Лерайе единственным сакрификиумом, оказавшемся в этом мире. Сакри вообще могут попасть сюда без Перехода? Они застряли в Дигносе? Или исчезли, подобно элементалям? Никто не знал. Была велика вероятность, что Лерайе — единственный оставшийся сакрификиум. Из-за этого её ценность, как и ценность Пайпер, возрастала. Если об этом прознают тёмные создания, они попытаются заполучить их. Гилберт не мог этого допустить.
— Что там за язык, о котором вы с Лукой говорили? — спросила Пайпер, встретившись с Гилбертом взглядом.
— Ребнезарский.
— Владеешь им?
— Это мой родной язык.
— Тогда переведи кое-что.
Она не пригласила его войти, поэтому Гилберт остался стоять в коридоре. Пайпер подошла к скрытой под книгами кровати, взяла блокнот и повернулась к Гилберту. Вопросительно подняла бровь.
— Я не нарушаю личного пространства своих гостей, — напомнил он.
— Тут несколько отрывков.
Пайпер рукой поманила его, и Гилберт подошёл, мельком оглядев комнату. Весь пол усыпан книгами, некоторые из которых, судя по всему, оказались там в результате мощного броска.
В руках Пайпер держала блокнот, который ей вернула Шерая. Гилберт успел заметить, что девушка исписала ещё несколько страниц. Открыв одну из них, она протянула блокнот Гилберту и спросила:
— Что здесь написано?
Гилберт принял блокнот и посмотрел на слова, написанные корявым почерком. Едва его глаза поглотили последнюю букву, как его пробрала дрожь. Он бросил все силы на то, чтобы удержаться на ногах, искренне надеясь, что Пайпер не заметила его слабости.
— Гилберт? — обеспокоенно позвала она.
«Всё же заметила».
— Гилберт, что здесь написано?
— «Ravor salvator, ot sa rotso? Ot rezer ta rebnezarias?» — прочитал он вслух. Несмотря на смысл слов, ему было приятно слышать ребнезарский язык, пусть и от себя самого.
— Но какой перевод?
— «Первый сальватор, ты меня понимаешь? Ты знаешь ребнезарский?» Ты это где-то нашла и решила переписать, чтобы кто-нибудь помог с переводом?
Но он, судя по шокированному лицу Пайпер, не угадал. Гилберт пальцем провёл по ребнезарским слова и замер. Когда ты что-то пишешь на бумаге, на ней обязательно остаётся едва ощутимый след от нажатия ручки или пера. Но юноша этого следа не обнаружил. Будто на этом листе изначально были напечатаны ребнезарские фразы, что, Гилберт это знал, было невозможно.
— Пайпер, откуда здесь эта фраза? — спросил он чуть строже, чем планировал. Пайпер пробормотала что-то неразборчивое и перелистнула страницу блокнота. На новом листе красовалась уже другие надпись: «Kenas kai arkaniam. Kberais tarken tos merem. Kenasuu riuna etsenten. Kronosaes ker».
— Это не ребнезарский, — пояснил Гилберт, вглядываясь в криво выведенные слова. — Кэргорский, если я не ошибаюсь. После Перехода я его почти не изучал.
— Но ты знаешь, что здесь написано?
— «Я в плену. Твари подбираются всё ближе. Нам нужна помощь. Сила». Или «сильный»? Я не знаю, как правильно перевести последние два слова. У них несколько значений. «Kronosaes ker» может означать «молиться». Где ты нашла эти фразы?
— Что написано здесь? — не ответив на его вопрос, Пайпер вновь перевернула страницу.
«Lowar derw dis askew».
— «Никому это не показывай», — перевёл Гилберт и покосился на Пайпер. — Это на лэндтирском. Откуда эти записи в твоём блокноте?
— Я не знаю, — тут же ответила Пайпер, неотрывно смотря на блокнот. — Я вымещала злость на всём, что попадалось под руку, и заметила эти надписи, когда схватила блокнот. Они будто появились сами по себе. Я ничего не писала.
 
— А эти книги? — он указал на пол, покрытый книгами. — Что ты с ними делала?
— Сначала швырялась от злости. Затем пыталась найти хоть что-нибудь, что поможет понять эти фразы. Потом опять швырялась. Когда пришёл Лука, швырялась с большей силой.
— Надеюсь, ты не швырнула что-нибудь в Луку?
— Нет, но у меня был соблазн зарядить книгой тебе в лицо.
«Если после этого мы не станем лучшими друзьями, то когда?»
— И всё же, эти фразы не могли просто так появиться в твоём блокноте. — Гилберт вновь посмотрел на последнюю фразу, написанную на лэндтирском. Гораций знал лэндтирский и помогал Гилберту изучать его. Юноша надеялся, что он не утратил все свои знания, но вполне мог ошибаться насчёт перевода. «Никому это не показывай»? Почему?
— Это могли быть драу? — спросила Пайпер.
Гилберт посмотрел на неё, как на умалишённую.
— Драу? Кому понадобится звать для этого драу?
Пайпер похлопала глазами.
— Кит сказал, что драу похожи на земных брауни. Они живут в особняке и иногда вмешиваются в пространственную магию. Может, это их очередная шалость?
— Пайпер, — Гилберт едва сдержал улыбку, — драу — духи, которых призывают маги для службы. Они почти не могут действовать самостоятельно. Они очень похожи на ирау, более сильных духов, которых маги также могут призвать. Но ни драу, ни ирау не могут так «шалить».
— Но…
— Кит пошутил, — пояснил Гилберт. — Он иногда так делаешь. Если хочешь, я ему за это врежу.
— Я сама ему врежу. Со всей своей дурацко-сальваторской силой, — она пропыхтела это так злобно, что Гилберт испугался, что и ему может достаться. — Если это никакие не драу, тогда кто?
Хотел бы Гилберт знать. Он не помнил ни одной легенды, в которой таинственный невидимый дух оставлял кому-либо послания. Или это неотъемлемая часть процесса становления сальватором? Гилберт не мог знать всех подробностей, и потому не брался утверждать обратного. Но если это так, почему фразы были написаны на разных языках?
— Может, Шерая что-то знает, — попытался заверить девушку Гилберт. — Она знает больше языков, чем я, и в магии осведомлена лучше всех. Она точно найдёт ответ. Но в глубине души Гилберта всё равно поселился страх: Шерая не сможет помочь. Если бы что-то такое случилось раньше, она бы обязательно ему рассказала. Она с самого детства кормила его историями о магии. И хотя Гилберт ничего не понимал в магии, он многое помнил — до сих пор этого было достаточно.
Он вручил блокнот Пайпер и подошёл к окну, выходящему на передний двор, сейчас укрытый снегом. Гилберт смотрел на голые скрученные деревья в лесу, окружавшем особняк, высокий кованый забор и встречающую гостей статую Сейхарион, расположенную напротив ворот. В её левой поднятой руке был меч, в правой — лук. На поясе висел колчан со стрелами, за спиной был большой щит, украшенный головой рычащего льва. Высеченная из гранита статуя всегда нравилась Гилберту, но сейчас она не воодушевляла его.
«Сейхарион родилась из огня, охватившего замок, и крови убитого братом правителя, — припомнил Гилберт. — Сейхарион родилась, чтобы принести убийце возмездие и восстановить справедливость».
Гилберт всегда убеждал себя, что поставил эту статую как напоминание для себя и предупреждение для тех, кто искал его помощи. Он рассудит всех по справедливости. Он воздаст всем, кто причинит боль ему или его людям. Но теперь, смотря на статую, Гилберт не чувствовал прежней решимости. Казалось, будто статуя насмехается над ними: справедливо ли, что на Пайпер и Гилберта свалилось столько проблем?
— Мы должны держаться вместе.
Он понял, что сказал это вслух, когда Пайпер попросила конкретизировать. Гилберт повернулся к ней, оставив изученную до дыр статую Сейхарион, и повторил:
— Мы должны держаться вместе. Тёмные создания угрожают не только нам, сигридцам, но и землянам. Но мы можем остановить их, если объединим усилия. Потому что Гилберту всегда так говорили. Первая и Второй говорили ему это, когда оказались в его доме. Предатель говорил это. Вот только Гилберт, как бы сильно не чувствовал, что это правильно, по-упрямому не хотел соглашаться с Предателем.