Книга пятая. Завистливое смирение (СИ)

Будь этот неслучившийся император моим земляком, то я обязательно бы перед вручением денег поглумился, интересуясь, где он сумел так встрять, но по всем законам этого исекайного мира вопрос был бы вопиющей глупостью. Кроме того, спрашивающий о одолжении был очень благородного происхождения, от чего «не комильфо» возрастало кратно. Поэтому, пригласив Кинтаро в ближайшее кафе, я заказал себе сок, а спутнику коктейль из сока и целительного зелья, а затем, убедившись, что он полностью пришёл в норму, без лишних слов выделил просимое. В глазах парня было столько благодарности, что даже слегка смутился. Ну не чужие же люди!
Расставшись с сияющим от облегчения парнем, я направил свои тяжелеющие с каждым шагом стопы в сторону логова своего личного кошмара. Как бы мне этого не хотелось, но переговорить с Магамами, учитывая, что архимаг сейчас обязательно на одной волне со всем остальным миром, то есть лучится счастьем и отплясывает качучу, было более чем полезно. С ним как с женщиной — чем больше ты даешь им времени на подумать, тем большую (и неприятную) херню ты в итоге услышишь. Хотя нет, это уже в прошлом. Этот прекрасный мир таких проблем не знает, тут мало кто думает.
Тем и живем.
Время я подобрал удачное. Пока я шлялся по тавернам и задавал вопросы, хобгоблин, гоблин и эльф устроили прямо с утра взрывную пьянку, отмечая возврат своих возможностей, от чего сейчас пребывали расслабленные, бухие и благодушные. Правда, по заднему двору бегала кругами взъерошенная и взволнованная Самара, периодически вчитывающаяся в листок какой-то бумаги, но её я тревожить не стал. Бегает и бегает, хорошо бегает. Девушкам важно поддерживать себя в форме.
— Вот он, мой кошмар! — самым несправедливым образом облаял меня полуодетый и расстёгнутый везде где можно архимаг, возлегая на подушках, наваленных в одном из залов особняка. Его еще менее одетая секретарша, испуганно покосившись на меня влажным и пьяным взглядом, прижалась к патрону своим выдающимся достоинством, фальшиво ища спасения и защиты. Чрезвычайно зловещего вида чернокожий хобгоблин с лицом многажды битого за дело орка, одетый лишь в набедренную повязку и репутацию людоеда, эльфийку не смущал. Как и угрюмый гоблин, что, в отличие от этих троих, выглядел весьма прилично, правда, пьян был куда сильнее.
— Ты сам велел мне спустить всех своих демонов, — дружелюбно сказал я ректору академии, бессовестно сваливая на него вину за всё про всё в присутствии двух самых влиятельных разумных Поллюзы.
— Я тебя недооценил, — понурился пьяный архимаг, тряся слипшимися блондинистыми волосами, щекочущими секретаршу. 
— Мы все его недооценили! — важно поднял тонкий, длинный и зеленый палец Джаго Посредник, — А ведь это… ик! …была… лишь только одна… одна… жж… жжъенщина!
Гримбльдук Тендертэтч ничего не сказал, только могуче икнул, посмотрев на меня с великой, но непонятной, обидою.
— Вы меня еще сильнее недооценили, чем недооценили до этого, — довольно сказал я, отщипывая пару ягод винограда из случайно уцелевшего блюда, — Я знаю, кто украл Приз.
Новость вызвала эффект разорвавшейся бомбы… ну ладно, хлопушки. Сил на проявление бурных эмоций у этих господ не было, хотя заблестевшие глаза и заулыбавшиеся облегченно рты они сумели соорудить. Еще бы, покража Приза — это не только риск репутации Магамами, но и вполне возможная и очень печальная судьба для всей Поллюзы.
— Но есть сложности, господа, — тут же напряг я подумывающий о новом заходе на праздник авторитетный интернационал, — Неприятные сложности. Однако, думаю, с вашей помощью они будут решены. Но для этого вам нужно протрезветь.
— Нам нужен Приз, — выдавил из себя Магамами, — Мы за ценой не постоим! Только… не слишком дорого! А то я тебя знаю!
— Как можно, Магамами-доно! — тут же возмутился я, — Вы же мне уже заплатили аванс!
— Вот именно! — проявил похвальную деловую хватку пьяный эльф, — А надо было платить всё. Но я не был уверен…
— А что, если заплатите не вы, а вор? — задал я коварный вопрос.
— Мач, ты лучший мой Заместитель! — тут же выдал празднующий архимаг под кивки своих собутыльников. Вот что значит сноровка. Даже пьяный в лоскуты не теряет чувство реальности. 
 
Впрочем, пришлось их оставить. Выудив из меня честный пионерский ответ о том, что Приз и вор никуда не денутся, эта троица с чистой совестью забухала дальше, а я пошёл на задний двор особняка. Там уже было больше народа. Самара продолжала нервно бегать, но уже с Тами, стоящей у неё на крупе. Гномка что-то тихо бурчала на ухо подруге. Йорик, пьяный и, по-моему, слегка накуренный, сидел на крыльце, считая круги, нарезаемые кентаврицей. Похоже, его уже слегка подташнивало.
— А ну-ка девочки и мальчики, собираемся и идём домой! — громко скомандовал я, озирая всё вокруг отеческим взглядом, — Наша работа здесь закончена!
— Н-не з-закончена! — тут же раздался вопль из окна второго этажа, где три доблестных дона продолжали играть в «бухатико». Следом за воплем наружу показался длинный, острый и зеленый нос. Джаго высунулся подальше, посмотрел на нас, а потом просительно добавил, — Ну ты хоть кого-нибудь оставь, мы же это… ну…
— Самару оставлю, — решил я, вовремя отворачиваясь от выпучившей глаза девушки, — Только вы это… не того!
— Ну ясное дело, — тут же согласно закивал носом гоблин.
Самара не хотела. Она была нервная и очень против. Выразилось это в том, что она подошла ко мне, сделала совсем большие глаза, а затем, подёргав за рукав и добившись внимания, начала трясти головой. Затем вздрогнула, когда я погладил её по нижней спине, с обреченностью в глазах выслушала «надо!» и смиренно вернулась на полянку.
Всё шло как нельзя лучше.
На улице набирало ход веселье, от чего мне сразу подумалось, что Гримбльдук будет себя завтра есть поедом за то, что был слишком пьян и не взвинтил цены. Ну, это по крайней мере не мои проблемы, так как собираюсь собрать всю команду на Веритасе и как следует отпраздновать наше выживание после перезагрузки. Всё-таки, жить с Системой куда лучше, чем без нее! Штаны больше не натирают, потеешь в десять раз меньше, инвентарь дарит спокойствие и уверенность, а уж дополнительные очки удачи, полученные за нелепый выверт бытия, так вообще шепчут на ухо, подталкивая кому-нибудь в ухо дать и посмотреть результат!
Собрав на корабле всю банду, за исключением работающей Самары и где-то бегающего Кинтаро, я вспомнил молодость, тряхнул стариной, поиграл ягодами в ягодицах, а потом взял, да и напоил всех до состояния «1 января в саратовской общаге». Саяка, наивно решившая, что прощена, и выпущенная по случаю праздника из каюту, расстаралась в пьянке так, что мне даже не пришлось особо напрягаться. Мы пили, орали песни, показывали разные хорошие жесты неодобрительно посматривающим на нас охранникам гавани и рассказывали Веритасу о приключениях на острове. Мимика, находящаяся вне себя от счастья, красиво пела человеческим голосом, пока её не набухали в сопли, предварительно отняв «плащ анонимности», так как кошкодевочка начала лелеять дурную мечту выиграть Турнир в нём. В общем, оттянулись на славу.
А когда все попадали спать, я тихо ушёл с корабля в темную тропическую ночь, сопровождаемый внимательным взглядом трезвого Артхуула Гримгардота. Вот пусть и смотрит, вредный дед, я не против.
В ночи города менестрелей, бардов и прочей противной гадости по-прежнему стоял шум праздника. Кто-то дожил до этого момента, насилуя собственную печень, кто-то уже проспался и продолжил. Главное, что процесс шёл. Удивительного ничего не было — весь мир пережил если не катастрофу, то очень и очень тревожное и беспрецедентное событие. Наверное, так бы вели себя земляне, если бы ослепли всей планетой на сутки при незнании, вернется ли зрение вообще. И это еще ладно, здесь, на острове, полном полупьяных раздолбаев с уже наполовину отключенной из-за особенностей квадрата Агабахабара Системой! А что в мире творится? Наверняка узнаю много нового. Потом.
Проходя мимо драки, в которой участвовали три орка, шесть эльфов, два полурослика и синеволосый гном, я нагнулся, подбирая небольшой камешек, который вскоре, нырнув в подворотню, засунул себе в сапог. Затем пришла очередь пары обрезков ремня, заранее подготовленных на Веритасе. Их я, предварительно помыв и замочив в вине, сунул сейчас себе за щеки. А затем достал трубочку для коктейлей, также сунув её себе в рот. Дальше пошёл хромая, попутно напрягая легкие, в попытке дуть в трубочку как можно сильнее. Последнее требовалось, чтобы изменить свой голос до полной неузнаваемости.