Книга пятая. Завистливое смирение (СИ)

Ладно уж, пусть хранит свои секретики.
Вообще, остров музыки и свободы творчества произвел на нас гнетущее впечатление, как на человека, опоздавшего на вечеринку настолько, что не нашлось ни единой души, что поднесла бы ему штрафную. Тут пили, курили, жрали разные вещества, спали, а в перерывах между этими занятиями вошкались всюду и везде, в надежде достать еды, алкоголя и веществ.
— Честное слово…, - бурчала Матильда, брезгливо обходя лежащее на обычной поляне храпящее тело эльфа, одетого лишь в златотканные трусы и испачканную меховую шубу, — Я с тоской вспоминаю академию монстров! Насколько там было лучше, Мач! Чище! И люди приятные… ой! Не люди…
— Ну почему не люди, — добродушно бурчал я, пиная нацелившегося на лодыжку жрицы проснувшегося эльфа в голову, — Вполне хорошие люди. Пусть и не люди. Но что определяет разумного?
— Вы… вы были где? — удивлялся рядом идущий Кинтаро, — У монстров?!
— Да, нам как-то раз пришлось изгнать из Матильды богиню добра и света, затем слегка напинать её поклонникам, а затем…
Под аккомпанемент тихо икающей Самары, дико косящей на нас взглядом, я быстренько рассказал историю, а потом даже показал старым знакомым свой новый топор. Удлиненный ярко раскрашенный фаллоимитатор, к которому было прикреплено выполненное из металла крыло то ли птицы, то ли ангела, вызвал у Кинтаро и шиноби лишь вздохи восхищения. Не пойму я местных, неправильные они какие-то. Как бы штука не выглядела, но если у нее крутые свойства, то цеплять её на себя незазорно, так, что ли? Извращенцы.
Вообще, Поллюза всячески нам демонстрировала, что приезд сюда в надежде отдохнуть — идея плохая. Магазинов в местном стихийно сколоченном городе почти нет, полиции из куакарабилли мало, народу дофига и больше, причем, отнюдь не приятного. Во всяком случае, наш смелый отряд уже послал в жопу около двух десятков приставучих поэтов и музыкантов, а ведь мы еще не дошли до города!
— А куда мы вообще тащимся? — хмуро спросила Тами-в-кружочек. Поставленные ей описанным человеком-осьминогом засосы налились здоровой синевой, которая вовсе не спешила переходить в здоровую желтизну.
— Записывать Мимику на Турнир, — миролюбиво ответил я, тыкая пальцем в щеголяющую фингалами бардессу, — Она одна вчера попыталась, так ей вон, на пробах досталось.
— Так плохо пела? — удивилась всем неповрежденным и красивым лицом Матильда.
— Наоборот, — с сожалением посмотрел я на крашенную блондинку, — Она, несмотря на всю свою доставучесть и эгоизм, теперь поёт очень хорошо. За что и получила.
— А нам нафиг сдалось её сопровождать? — тут же пробурчала гномка, прекрасно помнившая, что у меня изначально было мало желания возиться с кошкодевочкой, имеющей и так слишком много бонусов с наших приключений.
— А потому, что запись проходит в цивилизованном и огороженном районе Поллюзы, — пояснил я смену планов, — Очень хочется увидеть, что для местных и гостей значит это понятие.
Также я хотел увидеть тех, кто бьет маленьких кошкодевочек по лицу, но об этом распространяться не собирался. Лидеру ни к чему показывать слабость, и то, что на нем вполне работают такие замшелые и прописные истины как «Мы в ответе за тех, с кем переспали… много раз».
«Цивилизованная» часть города действительно существовала. Она была целиком огорожена также как и гавань Поллюзы, находясь под пристальным вниманием куакарабилли. Пройти внутрь мог любой, кто мог предъявить пропуск в виде одного миллиона канис, либо одобрения, полученного от комиссии по приему конкурсантов. Показываешь, что ты при бабках, и свободно вальсируешь в цивилизацию. Как миллиардер, филантроп, плейбой и гаремодержец горячо одобряю!
Да и было тут очень даже хорошо! Двухэтажные домики из дикого камня, пусть и кривоватые, но чистые улочки, птички поют, а морды, что попадаются навстречу, все как одна лишены отметин многодневных загулов. Деловой центр города производил удивительно приятное впечатление! Еще приятнее оно стало после того, как зайдя в самый обыкновенный магазин, мы смогли прикупить «плащей анонимности» на всю нашу бригаду, включая Самару, которой досталась «попона анонимности». Я так сильно старался не заржать, что даже заплатил за всё сам, устроив фестиваль невиданной щедрости. Дорого, конечно, по 30 миллионов за плащик, но суммы были откровенно смешными, учитывая редкость товара и его стоимость в других местах.
 
Продавец на радостях задарил всем по амулетику «дорожного счастья». Простенькая серебряная подвеска на магически укрепленной цепочке работала как стерилизатор и противопростудное, а заодно спасала от инфекций и венерологических заболеваний. Одев свою блестючку на шею, я принялся осуждающе смотреть на внезапно заинтересовавшийся потолками, полами и окнами лавки гарем. Стоящая у входа Самара, покрасневшая как помидор, не знала куда девать руки с амулетиком, но потом всё-таки хозяйственно его заныкала.
А мы пошли регистрировать Мимику.
Перед входом в административное здание, где принимали заявки на участие в конкурсе, тёрлись неприятные личности, больше всего похожие на похмельных певцов шансона. При виде нашей бардессы они тут же оживились, начали издавать гортанные недовольные звуки и идти нам навстречу, закатывая рукава. Я на секунду замер, переваривая, насколько они были похожи друг на друга. Два мускулистых эльфа, нос каждого был неоднократно переломан, мощный высокий гоблин с ирокезом и зияющими просветами на месте многих зубов, три человека, похожих как братья, орк с отрубленным ухом…, и они все были исполнителями! Яркая бросающаяся в глаза одежда, у половины за спиной какие-то балалайки на ремнях! Как чудесен мир.
Ненавижу рэп и шансон. Первое частенько рекламирует и превозносит какое-нибудь хулиганство типа употребления наркотиков, пацанских разборок и примитивного сленга, а затем запропагандированные и попавшие в тюрячку вполне имеют шансы приобщиться ко второму, тоскливо дыша воздухом через решетку. Искусство, конечно, требует жертв, но, когда оно требует таких — это не искусство!
— Эта участвовать не будет! — рявкнул самый представительный, оказавшийся носителем наглой, самодовольной и зеленой морды орка, тыкая толстым немытым пальцем в сторону Мимики.
— Это официальное заявление властей Агабахабары? — невозмутимо спросил я… Артхуула.
— Только куакарабилли может говорить от лица властей, — пожал могучими фиолетовыми плечами минотавр.
— Это официальное заявление организаторов Сладкозвучного Турнира? — повернулся я к орку, нацепив на лицо благожелательную улыбку.
— Ты чо, не услышал? — набычился тот, придвигаясь ко мне вплотную, — Тебе чо, повторить? Вали отсюда! И кошку эту забери!
Наш отряд, состоящий преимущественно из компактных девушек, застенчивой кентаврицы и скромно стоящего в стороне паренька самого невинного вида, на бардов-гопников не произвел никакого впечатления. То, что доктор прописал.
— То есть, вы ненастоящие мальчики, да, ребята? — уточнил я, делая улыбку из благожелательной ослепительную. Разумеется, мне тут же в эту улыбку зарядили большим, немытым и волосатым кулаком.
Мои 80 единиц силы — очень знатное подспорье в любой драке. Значение это довольно низкое, но только против тех, кто одного со мной уровня и имеет силовой вектор развития класса. Конечно, какой-нибудь варвар 77-го уровня вполне мог бы меня раскатать в блин… если бы как-то смог превозмочь целую сотню в таком параметре как Скорость. В таком противостоянии я бы, скорее всего, был как минимум на треть быстрее его, что стало бы решающим фактором для набития морды одного высокоуровневого грубияна. Но самый цимис и мякотка — это 60 очков удачи, что составляет вообще немыслимую для почти всех без исключения классов величину. Частые критические удары, сами по себе наносящие усиленный урон, сами по себе являются очень серьезным аргументом, а уж если их наносить в уязвимые места…
В общем, даже без моего совершенно нечестного удвоения всех характеристик от «выбора дамы», несколько поющих гопников в драке обладали шансами немногим выше, чем у колибри, берущих на таран трактор «Беларусь». Нет, на самом деле! Я же догадался сменить выходную одежду на полный рыцарский доспех «барона-разбойника»!