Восхождение язычника (СИ)

Удар летит в меня, но я уже достал клинок из ножен и всаживаю его в ступню прусса.
Откатываюсь в сторону, авось отвлечётся на боль, и мне повезет, и он промажет.
Здоровяк же застыл, а его огромный топор выпал из рук, он так и не закончил удар.
И этого было достаточно, чтобы на него налетели воины и начали рубить со всем остервенением, превращая в окровавленный фарш.
— Это было близко, — я начал подниматься, у меня тряслись колени. — Очень близко. Я даже на всякий случай пощупал штаны, вроде сухо.
А вокруг уже стихал бой. Добивали еще сопротивляющихся пруссов, а тех, кто бросил оружие, лупили от всей души и сгоняли в отдельную сторонку.
— Яромир, Яромир, — раздался крик, в мою сторону спешили Гостивит и Дален.
Гостивит прихрамывал на одну ногу, а у Далена был сорван шлем, и на лбу красовалась большая царапина, из которой текла кровь.
— Живые, живые, сукины вы дети! — И я обнял друзей.
— Ты это чего? Вон девок обнимай, неча тут, — застеснялись парни, скидывая со своих плеч мои руки.
— Ты куда делся? Мы как в ворота забежали, начали тебя смотреть, а тебя нету, ну со всеми и пошли дальше, у-ух как мы рубились, ты бы видел, — зачастил Гостивит. — А ты чего молчишь, а? — и он толкнул брата в бок.
— Не толкайся, а я чего? Есть хочу, найдётся здесь кусок нормального мяса, или что они тут едят, вроде на нормальных людей похожи, — и Дален скосил глаза на живых пруссов.
— Ха-ха-ха, — вырвался из меня веселый смех. — Дален, ты, как всегда, тебе лишь бы пожрать.
— Не, ну а че? — и мой друг пожал плечами.
— Ты-то как? — Дален решил поинтересоваться у меня.
— Хорошо, жив и даже здоров, под конец только здоровяк один чуть не прихлопнул, словно муху, повезло.
— Погодь, тот, что ли, — и Дален указал на размочаленный труп прусса.
— Видели мы, как он топором размахивал, силен был, паршивец, хотели на выручку идти, да, самих зажали с двух сторон, но ничего, наши помогли, да и одолели.
— Давайте вас подлечу, — и, шагнув вперед, я принялся лечить сначала Далена, а после и Гостивита.
— А-а-а-а, — откуда-то раздался женский крик, а после и мужской хохот. Началось.
Горе побежденным.
— Вы родичей моих не видели?
— Так они по домам шарить пошли, ищут кого-то, — пожал плечами Дален.
— Понятно.
— Ладно, мне народ надо осмотреть да полечить, может, кого спасти сумею, ведь недаром у Снежаны в учениках ходил.
Парни переглянулись между собой и предложили:
— А давай мы тебе поможем.
И тут я вспомнил об одаренном мальчишке-пруссе. Надо его забрать да мамку с сестрой найти, пока худого не случилось.
А пока с парнем разбираюсь, пусть друзья за моими вещами сходят, ведь там и мазь, и бинты. Можно, конечно, и одного отправить, но мало ли, недобитка встретят.
— Вы мой мешок с ладьи принесите, знаете же, где он.
— Знаем, так я и один за ним схожу, — выразил свое мнение Гостивит.
— Вы лучше вдвоем сходите, вдруг кому помощь нужна, вот и приведете, вдвоем сподручней будет, — не говорить же им, что могут кого встретить и не справиться, обидятся ведь.
Парни переглянулись и Дален ответил:
— Хорошо, сейчас принесем.
И они направились за моими вещами.
Я же оглядел место битвы, трупы лежали везде, а раненые стонали. И в воздухе была разлита сама смерть. Я это чувствовал всем своим нутром, мне заплохело и закружилась голова, я даже на ногах покачнулся.
Это уже не первый раз так, может быть, мой дар к магии жизни так реагирует на смерть вокруг меня.
Захотелось его выпустить и прогнать волной по своему телу, но я удержался, как бы хуже себе не сделать.
Немного простояв, я все же пришел в себя и направился к поверженному пруссу за своим кинжалом.
Достав его из тела, я вытер лезвие о какого-то мертвеца и, осмотрев, засунул в ножны. Ты меня сегодня спас, дружок, и я с нежностью погладил рукоять.
А ведь интересно, здоровяк замер и не нанес удар, который бы меня прикончил. Ведь это благодаря тебе, да. А может быть, я этим ударом его и убил.
Прадед был прав, ох и непростое оружие даровал мне Триглав. Подобрав свой топор, я вдел его в петлю.
 
Вернулся к мальчишке-одаренному, он все так же сидел, опершись о стенку, зажимая рукой рану.
Кровью не истек, и сейчас можно его подлечить. А то, если бы сразу помог ему, убежал бы, скорей всего, ищи его потом.
Успокоив его жестами, я обломал древко стрелы и вытащил ее из раны, а после немного подлечил. Чую, работы сегодня мне предстоит много.
Подняв его, мы отправились искать его семью, хотелось верить в то, что они живы и не пострадали.
А его семья в какой-то халупе забаррикадировалась. Видимо, это и есть тот дом, в который их выселили.
Мальчишка долго стоял и надрывался криком возле двери, а его родительница не особо спешила выходить наружу. И меня это начало раздражать и утомлять.
Но все-таки мать поддалась на уговоры сына и открыла дверь.
Обычная женщина, уставшая и испуганная, на руках у которой была девчонка лет четырех.
Показав им следовать за нами, мы отправились на площадь.
А выйдя на площадь, увидев побоище, женщина вскрикнула и тут же зажала себе ладошкой рот, только безмолвно слезы текли по ее лицу.
— Вот туда идите и меня дожидайтесь, — я указал место, куда им стоит отойти, чтобы они всегда были на моих глазах. А то мало ли кто решит уволочь эту даму для потехи в темный уголок, а так я успею вмешаться.
Осмотрев площадь, я увидел своих родичей, которые о чем-то беседовали с Горисветом, старшим сыном Колояром.
Живой, не зря пришли.
Вид он имел худой и бледный, а лицо сплошной заживающий синяк. Да, досталось братишке, хлебнул в плену.
— Горисвет, братишка, — и я прикоснулся к нему, пуская магию жизни по его телу. Первые мгновения мне было неприятно, аура смерти, разлитая в воздухе, все же давила. Но потом пришло облегчение, и я перестал ее ощущать.
— Здравствуй, Яромир, — он попытался мне улыбнуться, но было видно, что это причиняет ему боль.
Я осмотрел родичей, грязные. На отце и дядьке Беляе кровь, но, судя по всему, не их.
А позади моих родичей сидели четверо человек, трое были избиты, как и брат. А вот четвертый худой старик, был почти целый и с интересом поглядывал на все вокруг. На его лице не было бороды, а была четырехдневная щетина, одним этим фактом он привлекал к себе внимание, а еще он был почти без одежды, только какая-то тряпка, закрывающая его срам. И он был без шрамов, что тоже весьма удивительно для этого времени.
— Это ваши люди, — я кивнул на сидящих поодаль.
— Да, трое наши, — ответил мне брат.
— Погоди, дядька говорил же, что вас четверо было.
— Так Ратил умер почти сразу.
— А четвертый тогда кто?
— О, его к нам в холодную на четвертый день спустили, он странный, по-нашему не понимает. Я думал, грек какой, так и греческого не знает. Я по-разному с ним пытался говорить, каких только слов ни нахватаешься в торговых делах. Бесполезно, не понимает. Но зато он за нами ухаживал и помогал, вроде как даже песни пел, только я ни слова не понял, хочу его забрать с собой, он здесь чужой.
А дальше все завертелось, я занялся лечением и спасением жизней соплеменников. А остальные собирали добычу побогаче. Дядька Беляй был счастлив, ведь его сын жив. Так до кучи еще и монеты свои вернул и янтаря набрал в местных сусеках.
А мальчишка-пруссак, как оказалось, был сыном прежнего старосты, с которым дядька по весне сговорился, дядьку узнала мать мальчика, вот такой выверт вышел. Его и семью забрали с собой, как и чудного мужчину, который не понимал нашей речи и речи окружающих.
Добычи много набрали. И в полон набрали достаточно много молодых и красивых девок и ремесленников разных. Специалисты в своем деле всегда пригодятся, их или у себя можно оставить, или на торг отвести да продать дорого, ценились они.
А насилие было, портили девок. Но главное, никто не убивал просто так и не разбивал головы младенцев о стены домов. А то я наслышан о делах немцев, которые, когда брали на меч поселки ободритов, частенько так любили развлекаться.