Кровь, золото и помидоры (СИ)

Никогда ещё моя девственность, не была так близка к провалу.
— Что вы делаете? — я, с трудом взяв себя в руки, от приливающей крови к голове и не только, стал одеваться.
— Хотим принять вас в себя господин Витале, — заявили обе, — отец разрешил, сказав, чтобы мы удовлетворяли вас всем, чем женщина может удовлетворить мужчину.
— А у вас уже были мужчины? — я натянул штаны и стал одевать кафтан.
— Жрец, несколько раз входил в нас, говоря, что так проходит проверка на соответствие богам, — признались они, — только он запретил нам об этом рассказывать родным.
Я уронил голову на ладонь.
«Господи, помоги мне. Страна непуганых идиотов».
— Вот что, — со вздохом, я вернулся к застёгиванию пуговиц, — одевайтесь, хочу прогуляться загород. На пиру слышал пару интересных историй, хочу в них убедиться.
Они, обиженно на меня смотря, поднялись и стали одеваться, их губы дрожали от обиды, а на глазах показались слёзы, поэтому пришлось ножнами меча, придать им должное ускорение. Стало лучше, поскольку потирая попы, получившие по хорошему удару, они бросились искать паланкин и вскоре мы подходили в городским воротам. Где случилась заминка. Оказалось, был приказ не выпускать меня из города, который мне понятное дело не понравился. Воин, который дежурил сегодня на посту, видя моё недовольное лицо, неожиданно принял Соломоново решение, узнав, что я просто хочу посмотреть на общины крестьян за городом. Он выделил мне сопровождение из двадцати воинов и сам возглавил их, сказав, что мы должны вернуться до заката солнца. Это я ему конечно же пообещал, сказав, что в другом случае, взял с собой всех своих людей, а не двадцать, которые меня охраняли. Его это успокоило и он с поклоном открыл ворота, присоединившись к моей охране.
  
Глава 28
 
Крестьяне майя, жившие родовыми общинами, действительно обрабатывали землю, которая им не принадлежала. Она была закреплена за ними тем владельцем, который имел на неё право, а за это они сеяли кукурузу и обрабатывали её не только на этих полях, доход с которых уходил им за вычетом налога, но ещё и на тех, с которых они не получали ровным счётом ничего. Проехав за полдня три общины, я видел одно и то же. Крестьяне, сначала пугавшиеся большого количества охраны, затем, получив мелкую серебряную монету, охотно со мной разговаривали, показывая, как живут и что делают. Я задавал им вопросы, интересовался величиной налогов и как они высчитываются, что вводило их в полнейший ступор, они отвечали, что просто приходит сборщик налогов и говорит величину, которую они обязаны сдать, когда соберут урожай. Тогда я интересовался как на налоги влияет урожайность, засуха, ведение военных действий, а также то, что помимо собственно говоря прокорма своих лендлордов они ещё вынуждены отрабатывать трудовые повинности на строительстве пирамид, дорог и прочего. Мои вопросы ставили крестьян в тупик, и когда я уходил из общин, чаще всего они потом собирались обсудить этот разговор между собой.
Как я и обещал воину, весь день молчаливо ходящему за мной словно тень, в город мы вернулись засветло, тут же получив сообщение, что халач уиники хочет видеть меня. Простившись с воинами, мы поспешили в центр города. Я только сейчас, побывав в крестьянских общинах понял, какая пропасть разделяет знать и простых людей. Она была если не такой же, как в Европе, то очень похожей. Блеск и лоск города, сильно бросался в глаза с общинной нищетой, где в день крестьянин мог позволить себе съесть пять лепёшек, ну и ещё смешанную с водой маисовую муку, вот и всё, что было у крестьян из еды, если не считать редкого добытого мяса и фруктов. Кукуруза составляла у них почти семьдесят процентов всего рациона еды. С такими мыслями я и оказался перед халач уиники, который хватался за голову, видимо давало знать, выпитое вчера.
— Халач уиники Витале, — обратился он ко мне, — всё ли тебе нравится в Чичен-Ице? Всем ли доволен?
— Да повелитель, ваш народ очень трудолюбивый и предан вам, так что везде я встречаю только уважение, как ваш гость, — витиевато ответил я, но ему понравилось.
 
— Жрецы предлагают мне остаться на ещё два праздника, которые будут в конце этой и следующей недели, — продолжил он, — будут множественные жертвоприношения богам, танцы и игра в мяч. Думаю тебе было бы интересно на всё это посмотреть.
— Я не могу отказаться от такого щедрого предложения, — не понял я его нежелания двигаться дальше в столицу, но спорить не стал, — но тогда мне нужно предупредить своих людей, чтобы не пострадали ваши заложники.
— Что для этого нужно? — поинтересовался он.
— Думаю двадцать моих воинов с письмом от меня, справятся с этим заданием, — задумчиво сообщил я, — только вот странность, меня не хотят выпускать из города.
— Это просто предосторожность, чтобы вашей жизни не угрожала опасность, — отмахнулся он, — я распоряжусь, чтобы воинов выпустили.
— Тогда сегодня же, я отправлю их обратно. Вы ведь дадите рабов, чтобы им показали дорогу?
— Это даже не обсуждается, — кивнул он, и его огромный головной убор из перьев затрясся.
— Да и ещё, с тобой хотят поговорить наши торговцы, — заметил он, — окажи мне услугу, принять их, говорят у тебя много разного товара, который их интересует.
— Обязательно, — чуть наклонил я голову, — могу я взамен попросить у вас разрешение покидать город, поскольку мне интересна жизнь не только внутри него, но и за этими стенами.
— Странно, что может быть там интересного? — искренне удивился он, — но изволь, я распоряжусь, чтобы при выходе, тебя охраняли наши наёмники. Только постарайся не уходить далеко — джунгли опасное место, для непосвящённого путника.
В голосе я услышал то ли упрёк, то ли угрозу.
— Безусловно халач уиники, я последую вашему совету, — в душе слабенько тренькнул колокольчик опасности.
— Тогда, если у тебя нет других просьб, то можешь идти развлекаться, очень много людей из знатных родов хотят с тобой поговорить, — отпустил меня он.
Склонив голову, я повернулся и вышел, попав и правда, в руки двадцати разукрашенных и богато одетых майя. Нефрита и золота на них было одето столько, что хватило бы украсить небольшую комнату. Они с поклонами бросились интересоваться какие товары у меня есть, не мог бы я их показать и прочее, так что пришлось провести всю эту толпу домой, и раздать образцы, получив взамен двадцать приглашений посетить их дом.
Решив не откладывать дела в долгий ящик, я отправился к самому знатному из них, знакомиться с его семьёй. Правда майя весьма непрозрачно намекнул, что у них принято дарить подарки, при посещении гостей, так что я скрипнув зубами, вернулся обратно, захватив какую-то мелочь из сундука. Проведя в его доме пару часов, я отправился к следующему, где картина повторилась с точностью до деталей, так что я быстро понял, что им на самом деле от меня нужны только подарки, ну и товары, желательно даром. В отличие от того торговца из Шикаланго, который и правда хотел заработать на честной торговле, эти хотели лишь поиметь с меня всё бесплатно. 
Решив проверить догадку, я сходил в ещё один дом, теперь уже точно поняв, что они все приняли меня за заграничного лоха, который раздаривает налево и направо дорогие подарки, они все хотели того же, что я подарил родителям девушек, приставленных ко мне, а ещё, конечно же лестью и обещаниями пытались заставить получить у меня товар под реализацию, который хранился на корабле в Экабе. Обещая, что когда они всё продадут, честно со мной всё поделят. Для этого они были даже готовы хоть сейчас отправить за товаром караван с рабами-носильщиками, лишь бы я согласился. Я же, отмазывался, что пока раздумываю, столько много интересных предложений кругом, и дам ответ им ближайшее время.
Взбешённый таким отношением к себе, я вернулся домой, застав там две грустные мордашки, поджидающие меня, скромно сидя на циновке. Девушки смотрели в пол и даже не разговаривали друг с другом, как это обычно бывало, когда рядом никого не было.