Река времен (СИ)

Я как раз находилась в новом храме, завершая вечернюю молитву. Здесь было еще одно место, где я чувствовала себя в безопасности. Сопровождавшие меня воины сюда не допускались. С оружием им можно было ожидать меня лишь во внешнем помещении храма. В святилище всех желающих допускали только в определенные часы, а во внутренних помещениях могли находиться только жрицы.
Ливень застал меня и одну из старших на крыше, где мы обсуждали грядущий праздник урожая. Женщина сразу исчезла в темном проеме лестницы, а я осталась, подставляя свое лицо теплым струям дождя. Гроза была еще далеко.
Крупные капли больно шлепали по лицу и плечам, но уходить не хотелось. Этот ливень словно смывал с меня какую-то невидимую корку, которой за последнее время начала покрываться моя душа и очистил ее. Сердце ликовало, надеясь, что эти воды наполнят уже изрядно обмелевшие колодцы и, может, поможет спасти урожай.
Я открыла глаза. Сквозь темную пелену дождя не было видно гор, но в душе что-то шевельнулось, когда мой взгляд обратился в сторону перевала. За шумом капель послышалось, что кто-то зовет меня, зовет изо всех сил, но не может дозваться. Я протянула руки, и вдруг тонкая блестящая полоса молнии взрезала пелену дождя. Мой крик потонул в громовом раскате. Гроза подошла совсем близко.
Сбежав по ступенькам вниз, я долго переводила дух. Сердце бешено стучало, перед глазами стояли отблески разряда. В яркой вспышке мне на секунду привиделся до боли знакомый образ. Самирский царевич протягивал ко мне руки, а с них капала кровь. Да, я была уверена, что кровь.
Немного успокоившись, я спустилась в центральный зал святилища и упала на колени перед фигурой Иинат, слабо белеющей в темноте зала.
– О Великая Мать, открой мне, что значит это видение? – прошептала я, вглядываясь в образ.
Тишина зала качнулась, и Богиня словно бы улыбнулась мне.
«У всего две стороны. Выбирать тебе!» – прошелестела в ответ тишина. Или ответ прозвучал в моей голове? Или…
Это были слова гимна, посвященного Иинат. Входящие в зал жрицы пели его, медленно раскачиваясь из стороны в сторону в неверных отблесках огня. Чуть позднее до меня дошел и сладковатый запах курений.
«До чего ты дошла, госпожа археолог. Практикуешь полное погружение в эпоху!» – ехидно подметило мое материалистически настроенное я. – «Заткнись уже!» – рявкнула я ему в ответ. Не хватало только раздвоения личности ко всем моим прочим проблемам.
Дождь шел всю ночь, и мне пришлось заночевать в храме. Я распорядилась накормить свой конвой и выдать им немного материи, чтобы было чем укрыться. Теперь я знала, что моя охрана очень даже умеет говорить, так как когда я вошла к ним, они чего-то обсуждали и смеялись. Показалось даже, что меня.
Охранников было четверо. Все они поднялись, увидев меня, и их лица снова окаменели.
– Дождь не позволит нам сегодня покинуть храм, – начала я. – Я распорядилась, и сейчас вам принесут похлебки и несколько одеял. Вам что-нибудь еще нужно?
Воины молчали, изображая из себя каменных истуканов.
– Хорошо, – заключила я.– Если вам нельзя говорить со мной, то скажите об этом девушкам, что принесут ужин.
Я развернулась и удалилась прочь, так и не найдя подхода к этим вооруженным болванам. За спиной они зубоскалить могут, а ответить – нет! Ну ничего, что-нибудь придумаю. Нам же вместе придется карабкаться в горы. Может быть, хоть там я пойму, что эти ребята думают обо мне.
***
Вся следующая неделя прошла в сборах. В дополнение к моим личным телохранителям владыка выделил еще два десятка воинов из своей личной гвардии. К ним прилагалось еще человек семь различной прислуги. Энмер-ани вместе с охраной собирался отправиться верхом, а вот мне предстояло трястись в маленькой деревянной повозке, закрытой сверху и с боков тростниковыми циновками и тканью. От дождя она бы не спасла, а вот от солнца – в самый раз.
После той бурной грозы дождей не было, и земля снова стремительно превращалась в камень. Правда, видимо, в горах осадки были, и Иреш заметно прибавил в глубину, что позволяло поливать поля.
 
Но все-таки урожай пострадал. Что-то сгорело в засуху, что-то полегло под ливневым дождем. Крестьяне, приходившие к владыке, постоянно сетовали на потери. Пока я не отправилась в горы, отец счел полезным мое присутствие на ежедневных собраниях. Я привыкала к окружению, вникала в проблемы страны и была на виду. Сначала просители все время косились в мою сторону, а потом привыкли. Я понимала, что любое чудо быстро приедается, если тебе нечего есть.
Отец теперь вел активную переписку с Хоннитом, надеясь, что у них можно будет закупить зерно. Проблемы с Самирским царством отошли на второй план.
Энмер тоже принимал активное участие, стараясь, чтобы отец и брат вошли в наше положение. Теперь мы проводили за государственными делами почти по полдня, и я еще раз смогла убедиться в остром уме своего суженного. Днем он выезжал вместе с владыкой за город и осматривал систему подачи воды на поля, а после обеда мы сидели с ним в одном из внутренних садиков, вычерчивая на сырой глине схемы изменений и делая подсчеты.
До сбора урожая оставался примерно месяц, и его остатки следовало сберечь любой ценой.
Только один раз владыка не разрешил мне принимать участие во встрече гостей, но велел следовать всему, что скажет Уммат-аба. От своих служанок я узнала, что в Ассубу приехали кочевники из-за холмов на северо-востоке. Именно сегодня их ждали во дворце. Мой постоянный придворный-распорядитель, или ответственный за мою безопасность, Уммат-аба привел меня в маленькую комнатушку с узеньким окном-щелью. Заглянув в эту прорезь, я обнаружила, что нахожусь почти над одной из боковых дверей, через которые в зал обычно входили придворные.
Лидер кочевников не стоял, а сидел почти на самом краю лестницы на вышитой высокой подушечке, подвернув под себя ноги, как это принято у многих народов юга. Рядом с ним стояли еще четверо – коренастые низенькие люди в одеждах из кожи и шкур. Все они носили широкие штаны, украшенные цветными лоскутами, и войлочные головные уборы, защищавшие их от жары и холода.
Посол говорил на своем языке, который немного напомнил мне абу. Его речь была длинна и эмоциональна. Нартан, допущенный на совет из-за своего знания языка, быстро и тихо переводил речь кочевника владыке. Ни одной женщины сегодня в зале не было.
– Кочевники считают своих женщин чем-то вроде скота. А любую приглянувшуюся им – крадут, – тихим шепотом пояснил мне Уммат-аба. – Ведут дела только с мужчинами.
Другого я от них и не ожидала. Почти все кочевые племена великой степи не слишком-то почитали женщин. В Абустане их права стали уважать всего за двести лет до моего рождения. Это теперь им разрешали голосовать и учиться и уже почти не выдавали замуж по сговору.
Я прислушалась. Пожалуй, сходство с современным абу было немного большим, чем мне показалось на первый взгляд. Постепенно до меня начал доходить общий смысл речи. Кочевники хотели, чтобы Кареш обеспечил их зерном на зиму. Вернее, не хотели – они пришли требовать. Травы в этом году мало, степь здорово погорела, и их людям, на лето уходившим на север, нечем теперь было кормить лошадей.
Как я поняла, к нам пожаловали те, кто ехал на разведку, прежде чем основное стойбище двинется в путь. Все племя придет в степь через два-три месяца с наступлением холодов.
А вот платить народ Шааху-Мере не умел и не любил, полагая, что все, что ты можешь отнять – принадлежит тебе. Тем не менее, карешских владык немного уважали, так как побаивались. Я вспомнила, что старший брат Юи, Тишрин-ани, в последние годы вместо отца ездил «договариваться» с кочевниками о возмещении ущерба, причиненного жителям Кареша, а заодно и обеспечивал безопасность приходящим с юга купцам. Теперь владыке придется возложить эту обязанность на полководцев, скорее всего на Сельмиша-ину. И в свете последних событий я не видела в этом ничего хорошего.
Мое внимание снова привлекли переговоры. Отец довольно жестко попытался дать понять, что не намерен прощать набегов. Но если кочевники будут вести себя смирно или вообще уйдут от холмов на восток, то после первого посева Кареш попробует помочь им зерном и другими припасами.