Река времен (СИ)

*** 
В старый храм я отправилась уже следующей ночью. Прибывшая за мной Каи была сурова и молчалива. Всего несколькими жесткими словами она объяснила Ибе и распричитавшейся Шанхаат, что им надлежит делать. Я подтвердила, что слова жрицы не пустое место, а личное повеление владыки. Ни одна живая душа не должна знать, что я покинула дворец. Для всех царевна усердно трудится, постигая науки, и не велела никого принимать.
Замотавшись в предложенное мне покрывало, я вслед за Каи выскользнула из сада. Носилок за стеной не было.
– Хочешь скрыть чего-то – оставь на виду, – как бы в ответ мне буркнула старая жрица. – Никому нет дела до двух женщин, идущих в храм. Только опусти глаза, царевна, и во всем слушайся меня. Ох, нелегкое дело нам предстоит!
Мы тенями проскользнули по дорожкам и беспрепятственно покинули дворец. Как и предсказала Каи, никто на нас внимания не обратил.
Итак, я в первый раз очутилась в городе! Как же мне хотелось все подробно рассмотреть, хоть вокруг уже царил кромешный сумрак, но я боялась понять взгляд. Мои светлые глаза были тем, чего здесь невозможно утаить. Пришлось довольствоваться тем, что на поворотах голову все же приходилось поднимать.
Несмотря на поздний час, город еще не спал. Дневная жара заставляла его жителей совершать многие дела в глубоких сумерках. Где-то звенели посудой, кто-то за стеной громко смеялся, а порою даже пел. Как бы мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на быт обычных горожан! Во дворце я не имела возможности наблюдать за многими из повседневных действий. Единственное, на что мне удалось посмотреть, – изготовление хлебных лепешек, которым Иба занималась каждое утро. Вот и сейчас мы проходили мимо ароматов каши и хлеба.
Старая жрица, не зажигая фонаря, уверенно ориентировалась в лабиринте улиц. По моим ощущениям мы направлялись куда-то на запад от дворца. Люди на пути стали попадаться все реже, ветер теперь доносил до меня запах речной воды. Значит, старый храм находился недалеко от Иреша.
Мы сделали еще несколько поворотов, миновали небольшую площадь и остановились.
– Вот и добрались, – буркнула Каи то ли мне, то ли сама себе. – Входи, тут тебя лишние глаза не увидят.
Скрипнули, приотворяясь, тяжелые створы храма и мы проскользнули внутрь.
Эта обитель Великой Матери была гораздо меньше знакомого мне нового храма, который во славу Иинат построил мой отец, когда занял место правителя.
Стены были потемневшими, местами сильно закопченными от факелов. Смутными тенями на них проступали загадочные рисунки. Потолок тяжело нависал над нашими головами.
Несколько женщин, одетых в темные одежды, встречали нас и приветствовали как своих. Этот ритуал сплачивал всех жриц Иинат, делая их сестрами, хранительницами тайных знаний. Теперь между нами не было различий в происхождении, только опыт внушал почтение.
– Отведите ее в ту комнату и не смейте говорить ни о чем! – жестко велела старуха. – До восхода солнца тебе надлежит не спать и просить о милости Всеблагую. Завтра мы даруем тебе новое имя и голос, но сегодня ты должна умереть для этого мира.
Это было жестко и немного пугало. Если бы я не была так уверена в том, что Каи не причинит мне вреда, то подумала бы, что меня хотят убить.
Коридоры храма были темны и узки. Моя комната оказалась такой маленькой, что даже я с трудом в ней помещалась. Низкий свод давил на голову, вызывая ощущение, что тебя вот-вот погребет заживо. Здесь была и тяжелая дверь, которую прикрыли за моей спиной. Лязга защелки я не слышала, но отчетливо понимала, что никуда не уйду. Какой бы ритуал мне ни предстояло пройти – этого желал мой отец, и не в моей власти было закатывать истерики. Я прислушалась к внутренним ощущениям, моя царевна тоже не боялась.
Единственной отдушиной в этой маленькой келье было узенькое окно. Бледный свет звезд – первых детей этого мира – делал темноту не такой беспроглядной. Я осмелилась выглянуть в него и застыла, пораженная красотой.
По бархатному небу осторожно взбирался почти исчезающий серп луны. Его свет уже не мог затмевать собой неба и мириады звезд, слегка подрагивая в остывающем воздухе, горели над миром. Белой, отчетливо заметной полосой расстилался над головой Млечный Путь – небесная река. Иират темным силуэтом возносила свои склоны в бесконечное небо. Лишь на самом верху, как мне показалось, сверкнул последний отблеск заката.
 
А внизу спала река, невидимая для моих глаз, но поднимающийся белый туман отчетливо выдавал ее местоположение. Воздух был тих и уже веял прохладой. С наступлением жаркого сезона уже не так громко пели кузнечики в пожухлой траве. Уснули и вездесущие стрижи, насыщавшие дневной воздух веселыми криками. Только где-то вдалеке у воды пронзительно скрежетала какая-то птица.
Лечь в коморке было негде, небольшая охапка сухой травы, лежавшая в одном из углов, годилась лишь для того, чтобы преклонить колени. Я перетащила ее поближе к окну и стала наблюдать, как исчезающий полумесяц луны упорно взбирается над склонами гор.
– Храни вас Серебрянорогий! – мысленно пожелала я всех благ уходившим за перевал.
Думать о будущем не хотелось, вспоминать прошлое – тоже. В голове было удивительно пусто, как будто я и вправду еще не родилась.
***
С первыми лучами нового дня за мной пришла старая Каи и, ни слова не говоря, потащила меня по лабиринту коридоров.
За ночь я успела слегка замерзнуть и сейчас быстрый шаг согревал. Мы сделали несколько поворотов и, откинув жесткий кожаный полог, оказались во внутреннем дворе храма.
Здесь у небольшой каменной купели, в которую капля за каплей прямо из наружной стены храма стекала прозрачная вода, уже толпились остальные жрицы храма. Их было немного, в основном взрослые женщины лет за тридцать, пара сморщенных старух подревнее Каи и простоволосая юная ученица, совсем еще девочка. Наверное, сирота, подумалось мне.
Жестами моя лекарка приказала мне раздеться и встать в неровное каменное углубление. Моя внутренняя принцесса сморщилась от брезгливости, но я, не дав себе времени на раздумья, начала избавляться от одежд.
Утренний холод приятно освежал кожу. Сейчас снова не верилось, что всего через пару часов температура воздуха достигнет сорока.
Жрицы подобрали упавшие наземь одежды, окружили и начали поливать ледяной водой из кувшинов. Кожу обожгло и в глазах потемнело, но я стиснула зубы, не давая своему телу закричать.
Женщины запели, это была тихая старая песня о рождении первой колесницы-луны из любви Иинат и Аннана и первых звезд – их детей. И о том, что Великая Мать бесконечно любит всех своих детей, а старшие из них указывают младшим их путь.
Песня была такой красивой, что я сама не заметив как начала танцевать. Женщины отступили, расширив круг. Теперь они отбивали мне ритм, притопывая ногами и хлопая себя по бедрам, а я кружилась, полностью отдавшись песне.
Когда стихла последняя нота, Каи протянула мне белую мешкообразную хламиду из грубого льна и помогла облачиться.
– Теперь ты родилась и имя тебе Нари (никто). Ты проведешь здесь много дней до второй полной луны. Все то, что будет открыто тебе здесь, ты оставишь внутри себя.
***
Месяц Небесного огня не зря носил свое имя. Жаркие пыльные дни сменяли душные ночи. Но иногда небо вдруг заволакивали черные тучи. Казалось, сейчас небесные хляби разверзнутся, и бурный поток напоит вконец пересохшую землю, но нет, ни одной капли не падало из них. Грозно сверкали молнии, ужасающе близко грохотали громовые раскаты, порывистый ветер то замирал совсем, то мчался диким конем, вырывая высохшие клоки травы.
Это было очень страшно. Я, уже отвыкшая бояться гроз, снова почувствовала первобытный страх перед этой стихией. А теперь мне приходилось наблюдать за каждой грозой! Как только начинало грохотать, Каи вытаскивала меня на крышу храма и просила высмотреть, куда ударит молния.
Сколько раз я пыталась объяснить старухе, что если мы не уберемся с открытой площадки, то молния испепелит нас, даже искать ее не надо, но старуха упорствовала.