Река времен (СИ)
***
Церемоний такого размаха я еще не встречала, особенно если учесть, что все было организованно «на скорую руку». На огромной дворцовой лестнице, на самой верхней площадке под белыми полотнищами навесов, украшенных яркими шерстяными кистями, разместилось все царственное семейство. Некоторых жен владыки я сегодня видела впервые. В центре, на высоких расписных деревянных носилках под ало-голубым пологом из расшитых полотнищ, на своем троне восседал правитель. Его высокая шапка из золотых колец и черного войлока ярко блестела на солнце. Могучий торс украшала львиная шкура, чья морда с искусно сделанными глазами, словно живая, покоилась на правом плече. Цветастая ало-золотая юбка из шерстяных полос скрывала ноги до самого пола. В левой руке отец держал тяжелый посох с золотой, раскинувшей длинные узкие крылья, птицей. Рядом, воплощением грации и изящества, примостилась Нинмах. Алые самоцветы в золотом уборе украшали объемную прическу (явно парик). Золотистые, расшитые цветными нитями одежды были прекрасны.
Дочерям было отведено место справа и слева от трона владык, сидеть им не полагалось. Хорошо, что тень навесов достигала сюда и были мальчики с опахалами. Мне досталось место совсем рядом с отцом, и я могла слышать и видеть все, что он говорит и делает. С другой стороны, разряженная в богатые пурпурные ткани и золото, стояла Шахриру. Девочки помладше располагались рядом. Не было только младшего сына карешского владыки. На самом краю площадки у дальних бортиков расположились музыканты: арфистки, флейтисты и прочие. Их нежная музыка должна была заглушать нестройный людской гомон.
Прочие сановники и царедворцы толпились прямо под палящими лучами на ступенях пониже, оттесненные к самым парапетам двумя рядами охраны в отполированных бронзовых доспехах. Этим воинам приходилось тяжелее всего. Вот уже более часа они стояли неподвижно. Пот ручьями стекал по туникам, но на лицах не отражалось ни единой эмоции. Где-то там, совсем недалеко от верхней площадки, должен был находиться и самирский царевич, но сколько ни пыталась я найти его в людском море – все было тщетно.
Вся поверхность пологой лестницы кишела народом, как разноцветный калейдоскоп. Чем ниже – тем серее становилось живое людское море. Наверное, для тех, кто находился у самого основания лестницы, мы казались ярким драгоценным камнем, блистающем в солнечных лучах, недостижимыми божествами.
Но вот у ворот дворца загудели трубы, и показалось начало посольского каравана. Впереди шагал большой отряд воинов, которые, приблизившись к ступеням, начали выстраиваться в живую изгородь по обе стороны от процессии, открывая дорогу идущим за ними.
Виновники всей этой кутерьмы ехали на колеснице, запряженной гнедыми лошадьми, сразу за отрядом – две фигуры, одетые в серое. Поравнявшись с первыми ступенями лестницы, они спрыгнули, скинули верхние плащи, и их доспехи и украшения заблестели на солнце. Рядом тут же появились слуги с навесами-веерами из тростника, перевитого цветными лентами. Следом выстроился шлейф из советников и рабы с подарками.
Гости шли долго, с достоинством преодолевая каждую ступень, чтобы, не дай бог, не сбилось дыхание. Хорошо, что солнце уже клонилось к горам, и его лучи уже не так припекали. На подъем ушло примерно полчаса.
К этому времени я уже начала чувствовать себя печеным фруктом, ноги подкашивались, и было нечем дышать. Словно услышав мои мольбы, кто-то из-за плеча протянул мне тонкую золотую трубочку, холодный кисловатый напиток немного освежил. Я заметила, что остальным девочкам и царице досталось то же благо. Только отец – воплощением мощи и выдержки – продолжал ждать.
Карешу была оказана невиданная честь – сразу оба старших сына хоннитского владыки прибыли к нам с визитом. Царевичи остановились, не доходя всего трех ступеней до верхней площадки, и приветствовали Маарш-а-Н'мах-Ишана поклоном, почтительным, но не слишком глубоким.
Старший из них, уже совсем взрослый мужчина с красиво уложенной в замысловатые колечки бородой, был не очень высок, зато широк в плечах. Богатое длинное покрывало – шубату, украшенное цветными кистями, не скрывало рельеф мускулатуры его бронзового тела. Он пришел с обнаженной грудью в знак того, что доверяет свою жизнь принимающей стороне. На голове блистала узорчатая, но еще довольно низкая шапка. Глаза были жирно подведены черным по моде того времени, в ушах болтались тяжелые серьги. Больше всего он напоминал мне матерого волка, пришедшего на поклон к царю зверей. По местным понятиям наследник был чертовски привлекателен и богат. Быть его женами с радостью бы согласилась половина, если не все обитательницы дворца, так хорош был мой прежний жених. Вспомнить бы, как его зовут!
А вот имя младшего брата я хорошо знала. Энмер-ани, второй сын владыки Кумиш-Шебеша и, возможно, будущий супруг царевны Юилиммин, был совсем юн. Борода на его узком, с тонкими чертами лице еще только пробивалась небольшими колечками, большие, с густыми ресницами глаза, тоже подведенные краской, смотрели на мир не с воинской прямотой, а скорей уж, с философской задумчивостью. Волосы цвета ореховой скорлупы крупной волной лежали на плечах. Он напомнил мне тех самых трогательных студентов первого курса, высоких, по-юношески нескладных, каждый год приходящих на практику в наш институт. «Совсем еще ребенок», – подумала я. – «Не забывай, что даже этот ребенок сейчас, скорее всего, старше тебя!» – добавил ехидно внутренний голос.
Одежда младшего царевича была военной, что совершенно не подходило к его одухотворенному лицу. Бронзовый доспех был призван сделать плечи шире, а грудь мощнее, но, на мой взгляд, только подчеркивал обратное. Юноша был худощав и явно не преуспевал в физических дисциплинах.
Пока я разглядывала пришлецов, гости успели обменяться с батюшкой положенными любезностями и приступили к подношению даров. А подношений было великое множество. К радости владыки, его царственная сестра, Амминат-аша, изволила прислать в дар невесте-племяннице расшитое покрывало и десяток свадебных браслетов.
Хвала милосердной Иинат, церемония на улице вскоре подошла к завершению. Высокие гости, советники и сам владыка удалились через главные ворота первыми. Вслед за ними потянулся пестрый шлейф челяди и чиновников рангом пониже. Старших царевен и царицу проводили в один из тенистых внутренних двориков с бассейном, а остальных женщин отправили в малый дворец.
Четыре часа на ногах под палящим солнцем измотали меня. Я с несказанным удовольствием улеглась на небольшое плетеное ложе рядом с низким столиком и поманила к себе одну из служанок с кувшинами напитков. Осушив половину кубка медовой воды, не отрываясь, я почувствовала себя гораздо лучше.
Нинмах и Шахриру тоже расположились на ложах и сейчас премило беседовали вполголоса, обсуждая достоинства и стать хоннитских царевичей. Заметив, что я смотрю на них, мачеха ласково протянула:
– Порадуйся и ты за сестру, Юилиммин-даши, ей достанется хороший муж. Надеюсь, ты не держишь на нее обиды? – Мачеха приторно улыбнулась.
– Я очень рада за нее, – миролюбиво подтвердила я.
– А вот мне даже тебя жаль, сестренка. Мой Мандару-Кумиш так хорош, что Энмер-ани за ним не видно, как луну за солнцем! – сестренке явно не доставало урока тактичности от ее матери.
– Не беспокойся, царевич Энмер меня вполне устраивает, – попыталась я успокоить разгорающийся конфликт.
– Но мне тебя жаль еще потому, что я скоро буду царицей. А ты так можешь и навсегда одинокой остаться. Неизвестно еще, отдадут ли тебя за младшего или так и будешь при храме служить. Отец ведь тебя слишком любит, думает, что у тебя может быть ум в голове. Вот и будешь при нем, «цветочек»! А наш владыка, даруй ему Аннан больше сил, будет жить долго! – девушка, желая задеть меня, не смогла вовремя замолчать. Ее мать оказалась мудрей и резко одернула дочь, якобы вступаясь за меня.
– Шахриру! Зачем ты зря говоришь? Каждый отец желает своим дочерям только блага. Каждая из вас получит все, что заслуживает по праву. Ты права только в одном, наш владыка еще очень силен.