КЖД VI (СИ)

***
— Так и не говорит? — со вздохом спросила Хенен, натирая тарелку.
— Наверное, взял какой-то обет, — пожал плечами Гвиндан. — Или его горе забрало у него речь... А хотя... Было кое-что. Он несколько раз бормотал что-то бессвязное. Не знаю о чём. Давеча я рассказывал ему о том, что случилось у горы Ногх, сколько людей там погибло... Он остановился, так посмотрел на меня... аж кровь в жилах застыла. Но ничего не сказал. Только горы знают, через что он прошёл. Что-то нечеловеческое там. Чёрное. И интересно мне, и ой как не хочется туда лезть.
— Всё думаешь, что он дух?
— Нет... но думаю он видит их, каждый день. Замечала, как иногда он пялиться в пустой угол или наоборот вдруг отводит взгляд, будто бы увидел, что-то очень неприятное?
— Замечала, — Хенен скривила губы. — И голоса слышит...
— Да уж. Беда.
— Не такая уж и беда, — Хенен криво ухмыльнулась.
— В деревню его сводим? Покажем шаману?
— Нет. Есть у меня идея получше.
Гвиндан непонимающе уставился на неё, а потом его глаза широко раскрылись.
— Он же чужак!
— Он живёт в нашем доме дольше, чем я жила в твоём, пока мы не ушли сюда. Он делил с нами кров и еду. Мы выхаживали его как больного ребёнка. Он ходил в туалет у нас на руках. Такой ли уж он и чужак нам?
***
Гвиндан курил трубку и хмуро смотрел, как Хенен наносила татуировку их странному и задержавшемуся гостю.
Он не удивился совершенно сумасбродному решению жены, сделать его "частью племени", он не удивился даже, что молчаливый гость спокойно согласился и позволил производить над собой многодневный и весьма болезненный обряд. Гвиндана удивило с каким мертвенным и безучастным лицом гость переносит бесконечные уколы костяной иглы, от которой обычно скулили даже крепкие мужчины. Он словно бы не чувствовал боли... Или же боль, которую он чувствовал была куда острее уколов этой иглы.
— Быть угурмом, — вещала Хенен, — значит не иметь господ и принадлежать только себе самому. Стремление к власти — зло. Только тот достоин власти, кто не хочет её, но готов тащить её на плечах, ношей тяжёлой, дабы она не досталась никому другому. Богатство — зло. Тот человек богат, у кого есть семья и который цени её жизни выше своей. Насилие — это зло. Только то твоё, что дала тебе природа или другие люди. Нельзя брать силой и хитростью чужое. Тот, кто берёт уже не человек, а дом для демонов. У всех хозяев есть эти три порока, и других ты не увидишь. Таковы люди. Поэтому у нас здесь только один хозяин — ты сам. Я не могу дать тебе свободу, как её не могли отнять и твои бывшие хозяева. Ты сам можешь отдать её, и сам можешь взять. Потому что она всегда была твоей.
Она коротко посмотрела на мужа и снова на гостя. Остановилась на несколько мгновений.
— Татуировка защит твою душу от зла. Я думаю... тебе нужно это. Если тебе некуда пойти — мы отведём тебя в селение. Там тебя примут. Если не примут, или не пойдешь, мы построим тебе дома недалеко отсюда и будешь жить. Сначала один, а потом, может, с кем-то. Мы рады, что ты выжил, и что смог хоть как-то оправиться от своих ран. Ты можешь остаться тут ещё на какое-то время, но мы с мужем решили жить отшельниками по своим причинам. Думаю, ты понимаешь это. Я не гоню тебя. Просто говорю, что будет что-то ещё. Дальше по пути.
Гость коротко взглянул на неё и едва ощутимо кивнул.
Посторонний мужчина в доме, не их родственник или кровник, не знакомый с их законами, не мог не напрягать Гвиндана. От веяло чем-то абсолютно холодным, но в то же время Гвиндан чувствовал, что гость не причинит им вреда. По крайней мере нарочно. Он даже как-то привязался к молчаливому парню и в их односторонних разговорах за трубкой табака позволял себе рассказывать всё больше и больше. Он и сам хотел поговорить с гостем на эту тему, но когда его мысли озвучила жена, он даже немного расстроился.
***
— Не нужно, — сказал Гвиндан, положив руку на плечо гостю. — Мы осенью вскапывали это поле.
Гость поднялся взгляд, острый словно клинок, аккуратно повёл плечом, освободив от него руку Гвиндана, и снова принялся работать лопатой. Гвиндан нахмурился, но его хмурость быстро перешла в улыбку. Чем больше гость креп и начинал снова походить на мужчину, тем больше он пугал Гвиндана. Он не хотел знать, кем был этот странный человек в прошлом, но его воображение всё время рисовало картины — могучего волшебника или колдовского воина, свирепого и несущего вокруг погибель и опустошение. Но, увидев как гость умел и нежен с лопатой и почвой, Гвиндан почувствовал себя идиотом.
 
— Я ходил в селение, выторговал новый серп, — Гвиндан показал свою добычу. — Смотри какой острый.
Гость оценил острый кусок металла, почтительно кивнул и снова замахал лопатой. Гвиндан продолжил осторожно, стараясь сделать свой голос спокойнее:
— И поговорил с торговцами, которые были недавно на низинах. Ты можешь вернуться. Война кончилась. На троне новый правитель, темники ушли на свой остров. Как это бывает у низушников — теперь всё строят, будто заводные. Вот и смысл был всё рушить?.. В общем... ты можешь вернуться домой, друг.
Гость воздохнул, неопределённо покачал головй и продолжил махать лопатой.
***
— А ты упорный, — усмехнулся Гвиндан.
Стояла ранняя весна, а их подзадержавшийся гость сумел закончить свой странный труд. Не смотря на на протесты Хенен и Гвиндана, в последнее время он стал работать будто новоявленный затёк, выслуживающийся перед отцом возлюбленной, не жалел себя. С раннего утра он брал с собой еду и топор, и спускался далеко в низины, откуда на своей спине раз за разом притаскивал деревья.
Когда их скопилось во дворе немало, гость принялся рыть землю и делать другие странные для горцев вещи, и вскоре рядом с их глиняным домом совершенно чудесным образом образовалась новая постройка. Чуть ниже дома, чуть шире, с дырявыми стенами, но всё же из дерева, что среди горцев считалось той ещё роскошью. Гвиндан даже немного смутился, подумав, что гость решил построить себе дом прямо в их дворе, и не думает покидать их. Но Гвиндану снова пришлось почувствовать себя идиотом, когда он увидел, как гость заносит внутрь постройки инструмент и припасы.
Так на их участке появился сарай. Гвиндан сам думал его построить, но дел на новом участке всегда было по горло, и руки у него всё не доходили. Он несколько говорил с гостем на эту тему, просто обдумывая планы, даже не думая, что гость мотает себе что-то на ус.
— Сможем сеять больше, — странно сказала подошедшая Хенен.
— Сможем, вот только на кой хрен, если гость нас покинет?.. Тёщу твою приютим опять? Что-то я устал от гостей, любимая, — Гвиндан осёкся, увидев как жена ласково погладила себя по животу. Хлопнул себя по лбу и ещё несколько минут стоял бледный, не мог найти слов. — А я думал... горы взяли нашего первого сына и всех последующих... и больше не дадут нам... но...
— Я жду ещё один громкий и голодный рот, муж. Куда более голодный, чем наш бедняга-строитель. Мы будем сеять больше, муж.
***
На следующее утро их гость снова поднялся раньше всех. Как обычно позавтракал, молча и опустив взгляд. Вздохнул, поднялся и кивком головы попросил проводить его.
— Он уходит, — сказала Хенен, и Гвиндан с удивлением и даже шоком уставился на гостя, всё ещё не понимая, что происходит. Гость неловко застыл в проходе, поправил лямку сумки и кивнул им.
— Я... рад, что ты смог поправиться, — выдавил из себя Гвиндан. — В горах не принято принимать плату за доброту и гостеприимство, но спасибо, что помог нам с хозяйством. Пусть горы хранят тебя. И пусть гора, что ты несёшь на своих плечах, станет меньше. Доброго пути.
***
Кальдур поклонился в ноги свои спасителям, взвалил сумку на плёчо и пошёл прочь, не оборачиваясь.
Дальше находиться в их доме было бессмысленным. Он закончил то, что хотел, хоть немного отблагодарил людей за доброту и поспешил покинуть их. Стоило так же поступить много лет и с дядей. Знал же, что за ним придут. И теперь знает. Всё повторится снова и будет повторяться, потому что это проклятый порядок проклятых вещей.