Огни у пирамид (СИ)

— Постой, не уходи, нужен ты нам, — вдруг остановил его Меандр.
— Зачем это? — непритворно удивился Наби.
— Да мы тут бунт затеваем, — признался купец, — нужен человек, чтобы с персами договорился. Не верю я, что сдавшийся город не тронут, и никто не верит. Нам гарантии нужны. Ты же можешь с наследником договориться? Ведь говорят, что персы свое слово никогда не нарушают.
— Да, для них лгун — это не человек, а что-то вроде собаки паршивой. А для князя солгать и вовсе немыслимо. Позор на всю жизнь. Вам, грекам, тяжело придется, врете, как дышите, — усмехнулся Наби. — А с наследником я договорюсь. Перед сдачей города ты его обещание лично услышишь.
— Да благослови тебя Гермес, добрый человек, — чуть не прослезился Меандр.
— Ну, не такой уж я и добрый, — заявил Наби. — Я бесплатно в осажденном городе сидеть не собираюсь.
— Чего же ты хочешь? — удивился Меандр.
— Три таланта серебра меня устроят, — добил того добрый вавилонский купец.
— Но у нас нет таких денег, — сказал ошарашенный Меандр.
— Ну, а я за меньшее шкурой рисковать не собираюсь, она у меня одна, — отрезал Наби. — Прощай, друг.
— Постой, я знаю, где взять эти деньги, — лицо Меандра прорезала злая улыбка. — Им же все равно подыхать, так какая разница…
* * *
В то же время. Ассархаддония. Земля Ягуара. В настоящее время — юг Мексики, Белиз, северная Гватемала.
Кровавым вихрем покатились войска Пернатого Змея по окружающим землям. Мужчины племени, что были разбиты в земле Тамоанчан, верными солдатами его стали. Каждый воин взял жену из Ассархаддонии, а все четыре сотни, что из-за моря пришли, взяли по жене из того племени. Решили на сотне жен не останавливаться, и породниться крепко-накрепко, чтобы единым народом стать. Племя то называться стало Люди Ягуара, и не было в тех краях силы, что могла удержать их. Индейцы были свирепы, отважны до безумия и выносливы, как мулы. Они могли бежать легкой рысью, десяток фарсангов за день покрывая. А воины из-за моря в строю стояли, как скала, и никакой отвагой проломить их ряд щитов нельзя было. Так и зауважали друг друга.
Пернатый Змей повелел просеки в джунглях рубить, и во все стороны от Города-на-воде, как лучи, дороги пошли, чтобы войска могли за считанные дни в восставшие земли прийти. Или чтобы подданным было удобно в Ассархаддонию дань отвезти. Пернатый Змей был мудр. Только непокорные на кольях и крестах умирали, а тем, кто его власть признал, бронзовые мотыги давали и топоры, которыми под посевы новые участки расчищали. Так что никто ничего и не потерял. Напротив, зажили мирно, потому что врагов вокруг не осталось.
На севере вышли к соленому озеру Тескоко, недалеко от которого индейцы находили мягкий желтый камень, который был ни на что не годен. Но Пернатый Змей сказал, что будет этот камень или песок из него на бронзовый топор или мотыгу по весу менять, и местные понесли этот никчемный товар в таких количествах, что пришлось цену вдвое опускать. А то новый корабль еще не скоро ждали, а топоры уже заканчивались.
На Западе дошли до Великого Океана и остановились, на юге уперлись в непролазные джунгли и остановились тоже. Тесть Ассархаддона, что стал называть себя Левым Крылом Пернатого Змея, повел войска на север, а Ясмах-Адад, что был Правым Крылом той же рептилии, покорял огромный полуостров, который мы, по дурацкому недоразумению, знаем под названием Юкатан. Дурацкому, потому что на языке майя «Юкатан» означает «я не понимаю».
А божественная Статира повелела вместо земляной пирамиды заложить каменную, высотой в сто локтей, чтобы ее саму и супруга в веках прославить. Ну, и чтобы негасимый священный огонь как портовый маяк работал, чего добру понапрасну пропадать. Когда ее несли по городу, народ ниц падал и детей протягивал, чтобы благословила. Почитали божественную до того, что служить ей только две младшие жены Пернатого Змея могли. Впрочем, это правило планировали отменить, потому что все трое были беременны. Заразу, что в Старый Свет привезли, тут тоже знали, и царица супружескую измену особым указом запретила, карами ослушникам погрозив. Народ внял, ведь сама Богиня велела. Шалили, конечно, по-тихому, не без этого, но в целом как-то полегче стало.
 
Из Старого Света повезли животных, и лучше всего этот путь перенесли верблюды, которых поили до отвала на Канарах. Засушливые равнины на севере Земли Ягуара подошли им как нельзя лучше, и в государстве появилась тягловая сила. Тут когда-то водился местный верблюд, но был истреблен индейцами несколько тысяч лет назад. Кони, козы, коровы и бараны тоже попали сюда, но перевозка их была весьма сложной, и много животных погибало. Но, тем не менее, процесс шел, и вскорости должен был появиться первый приплод.
В Новый Свет прибыл десяток умников из Дур-Унташа, которым личная статуя за научные заслуги не светила, но в остальном люди они были вполне грамотные. До того грамотные, что грамотнее их в этих землях никого и не было. А потому жрецы тут же себе личные статуи поставили, как мудрецам великим. В Ассархаддонии построили школу, где преподавали письмо и чтение на родном языке, но имперским алфавитом. Писали пока на вощеных табличках, но производство бумаги должно было начаться со дня на день. Уж с чем-чем, а с целлюлозой тут был полный порядок.
А сам Пернатый Змей задумывался о том, чтобы сменить место жительства. Постоянные ливни безумно надоели и ему, и его божественной супруге. Ведь оба они раньше жили в местах, где дождь видели так же часто, как люди Ягуара видели снег. И такое место они нашли. Соленое озеро Тескоко, рядом с которым обнаружили золото, было окружено плодородными землями и кишело рыбой. Местные индейцы удобряли свои поля илом и водорослями, и умудрялись получать до семи урожаев в год. Недалеко от берега располагался довольно большой остров, который был естественной крепостью. Божественная пара не раздумывала, ведь место было идеальным. В Ниневию послали письмо с просьбой прислать искусного строителя и инструмент. Платить обещали золотом. Ученых жрецов из Дур-Унташа посадили чертить план новой столицы, которая должна была затмить все города на земле.
* * *
За год до этих событий. Укка, княжество Дайаэ.
— Вот смотри, пацан, — неспешно говорил старый князь, — отец сказал, что ты толков на редкость. Да это я и сам вижу, далеко пойдешь. Сыну бы моему хватку такую… ну да ладно. Хоть жена разумная досталась, повезло дураку. Я умения свои всего одному человеку передал, да только он сейчас не на меня работает, а на людей повыше. Они его с потрохами купили, тут моя промашка вышла.
Наби внимал, поедая князя глазами. Старик был легендой Вавилона. Посидеть и послушать такого, как он, это все равно, что денег заработать на ровном месте.
— Вчера мы с тобой про малые умения «Раненая куропатка» и «Свинцовые уши» говорили. Тут просто все. «Раненая куропатка» — это для баб, когда нужно слезу из кого-то выдавить. Но и мужчина может перед вышестоящим пресмыкаться, чтобы жалость вызвать или жизнь свою спасти. Тот, кто считает, что это урон для его чести, обычно с честью и умирает. Для простого человека честь — роскошь, ему бы шкуру спасти, да жену и дочерей своих от поругания уберечь. А вот Свинцовые уши — это, пацан, посерьезней навык. Тут надо такие слова подобрать, которые тот человек слышать боится, или наоборот, хочет слышать больше всего на свете. Чтобы нужное сказать, ты человечка того знать и чувствовать должен, как свою руку, иначе не получится у тебя ничего. И придавить его твои слова должны до земли, или наоборот, в небо, как птицу, вознести. Важно то, чтобы его до такого состояния довести, чтобы он разум потерял, и глупости делать начал. Тогда он твой, мальчик. Хоть в печку его суй, слова не скажет. Ну, да это мы вчера с тобой разобрали.
Теперь давай еще о малых умениях поговорим. Самые простые и нужные — это «медный лоб» и «хлопок в ладоши». Медный лоб — это и по названию понятно, что значит. Ты человеку сначала свинец на уши льешь, а потом легонечко так толкаешь туда, куда тебе нужно, чтобы он своим лбом для тебя стену проломил. Но тут тонкость есть одна. Человечек тот, которым ты, как куклой, играешь, должен искренне думать, что это его собственное решение. Если ты ему впрямую скажешь, что делать надо, или хотя бы намек дашь, то нечистая это работа, настоящего мастера недостойная.